— Генерал — жадный, — сказал я и уселся на деревянный стул. — Как и многие, с кем мы связывались. Раз Кравцова больше нет, он считает, что старые договорённости не действуют, поэтому ищет покупателя на оружие, кто заплатит дороже. А оружие там — серьёзное, я выяснял у помощника Ремезова. А возможно даже ещё серьёзнее есть — танки, комплексы ПВО, может, даже вертолёты. Это уже на десятки миллионов долларов, если не сотни.

— И всё хочет в Чечню отправить? — спросил Женя.

— Ждёт, кто предложит цену получше. У сепаратистов сейчас тёрки между собой, каждый хочет это оружие для себя. А если цена, которую предлагают боевики, его не устроит, генерал продаст всё в Таджикистан или Африку. Тогда, конечно, Басаев и компания захотят от Рыбаченко избавиться, но пока ждут. Им нужны крупные партии, регулярно, потому что тоже понимают, что скоро возобновятся бои. Грохнут его потом.

— И типа ты покупаешь, — Слава кивнул. — И на этом его берём, когда он согласится?

— Мы так с тем полканом делали, — похвастался Женя, разливая чай по кружкам. — Он только бабки взял, как со всех сторон спецназ налетел. Все на пол, руки за голову, на! Кхе, весело было.

— Мы его купим, — сказал я. — Вернее, заставим кое-кого выделить деньги на это, само оружие вернётся в часть, а деньги нам. В итоге сепаратисты потеряют бабло и не получат ничего взамен. Немного усложним операцию от Ремезова.

— Так, — Слава прищурил левый глаз и отхлебнул чай. — А кто даст бабки?

— Нам помогут Платонов и тот чеченский банк.

— Так, — повторил он, поглядывая на меня всё внимательнее. — А зачем это ему?

— Платонов и тот банк сильно связаны друг с другом, но это не афишируется. Придём к Платонову, предложим ему оказать помощь независимой Ичкерии, — я усмехнулся, — чтобы он дал на это деньги. Я предложу генералу часть комбината, хотя ничего ему не достанется, и деньги, которые даст Платонов. Цена мощная, генерал согласится.

— А Платонов точно даст лавэ? — Женя удивился, не забывая громко размешивать сахар в чае. — Зачем ему это?

— Зачем? Да ладно, Женька, сам не знаешь? Платонов все 90-е кричит про демократию и борьбу с тиранией. Потом будет кричать ещё громче, когда сам огребёт за свои схемы и свалит за кордон. Все они такие, олигархи и банкиры, любят так кричать, когда их ловят за руку. Короче, Платонов вливает на Кавказ большие деньги. Для него главное — заработок, нефтяные месторождения и прочее, куда он ещё не наложил лапу. В идеале — полная монополия добычи нефти со всего северного Кавказа. Так что он мне поверит.

Я откусил от мягкого мятного пряника и запил горячим чаем.

— Ведь он подумает, что я вижу там возможность заработать, и клюнет, поэтому выделит больше средств. Но сам он деньги не даст, пожадничает, а подрядит под это банк «Терекстройинвест», который и так пытался купить оружие, но не смог по старым ценам. А в банке отмываются те деньги, которые идут боевикам со всего мира. В итоге банк решит взять стволы через меня, оформит всё через кредиты левым фирмам, чтобы никто не понял, в чём дело, и заберёт оружие. Останется без оружия и без денег. Но главное, что нам нужно сделать… — я замолчал, продолжая пить чай.

— Что? — не выдержал Слава.

— А дальше будет весело, — сказал я. — Но всё получится. Завтра летим в Питер, встречаемся с генералом. Слава, ты со мной, будешь рядом как эксперт, Женя, ты тоже. Передавай сегодня оружейку Рудскому, все ружья и пистолеты. И отдельно покажи, где неучтёнка, чтобы случайно не показал проверяющим.

— Это чё? — он заулыбался. — Больше не придётся мне гильзы считать? Ну и ладно, пусть Вася считает, кхе!

Санкт-Петербург

На выходе из терминала аэропорта нас ждали, около десятка людей столпились у дверей, готовя аппаратуру. У двоих камеры, ещё несколько с диктофонами, остальные будто собирались полагаться на свою память.

Вопросами нас засыпали быстро.

— Максим Волков, что вы скажете насчёт обвинений в создании преступного сообщества? — спросил рыжий мужик в потёртой коричневой куртке поверх клетчатой рубашки.

— А что вы скажете насчёт незаконного вооружённого бандформирования, которое вы формируете на территории промышленного завода? — спросила темноволосая девчушка в короткой белой юбке, неумело держа микрофон.

— Скажите, а правда, что…

— Любые вопросы через моего пресс-секретаря, — сказал я, делая знак Жене и остальной охране, чтобы не вмешивались, но и не отходили далеко. — От себя добавлю, что это происки конкурентов, которые против возобновления работы железорудного комбината в Читинской области.

— Но депутат Мещеряков заявил, что частная армия читинского олигарха противоречит всем российским законам, и он лично…

— Все вопросы через моего пресс-секретаря. А что сказал Мещеряков у себя в Питере, я не слышал.

— А у тебя он есть? — шепнул Женя, когда мы продрались через журналистов. — Пресс-секретарь этот?

— Всё хотел поискать, — я пожал плечами. — На такие случаи как раз и нужен.

— А чё Мещеряков-то вдруг возникает? — продолжал удивляться он.

— Я его попросил недолго пошуметь, чтобы всех запутать. Так, — я заметил людей впереди, у дороги, — сейчас осторожно, говорю я. Ничего не делай. Всё по плану.

Придётся прокатиться не на своём отремонтированном Мерседесе, а в служебной машине, где не так удобно. Зато с мигалкой.

У стоящих напротив выхода чёрных машин меня ждали ещё люди. Все как на подбор в чёрных пиджаках, хотя у одного он был коричневый, и выглядел так, будто кто-то его прожевал и выплюнул.

— Максим Волков? — коренастый короткостриженый мужик с острым подбородком и большим носом, хозяин коричневого пиджака, шагнул навстречу и достал красную корочку. — Следователь Марат Мухамедчин, следственное управление ФСБ. Есть несколько вопросов.

— Поехали, — сразу согласился я. — Я поеду один?

— Евгений Ковалёв? — следак повернулся к Жене и показал на машину, стоящую в хвосте. — Вы тоже с нами. Остальных не задерживаем.

Всё как надо, отрепетированный сценарий. Правда, не все актёры знают, что они в спектакле, поэтому лучше вести себя естественно, но осторожно, чтобы не задерживали силой. Я-то знаю, что скоро отпустят, а вот оперативники — нет.

Вылет в Питер пришлось отложить на пару дней, якобы у меня возникли срочные дела, но я в это время, помимо работы с Вишневскими, обсуждал план с людьми Серёги Ремезова и с ним самим по телефону. Его схема усложнилась, но так должно сработать даже лучше.

Осталась буквально пара недель, чтобы разыграть очередную схему, денежную, но и очень опасную. А для этого будет задействовано много ресурсов и моих знакомств.

Правда, не успел объяснить до конца Женьке, потому что оставшиеся вопросы решились прямо перед вылетом, а из-за покупки билетов в последний момент мы сидели в разных местах самолёта. Но ничего, он сориентируется.

Привезли нас не куда-то, а в тот самый Большой дом на Литейном, где располагалась управа ФСБ. Никогда не был внутри, хотя слышал байки, что под землёй у этого здания столько же этажей, сколько наверху. Есть даже старинный анекдот, что Большой дом настолько высокий, что из его подвалов видно Магадан.

Отвели не в подвал, а в кабинет на третьем этаже, не очень большой, но из-за того, что из мебели там был только стол и несколько стульев, свободного места оставалось много. У стены стояло несколько картонных коробок, одна открыта.

— Шефская помощь? — спросил я.

— Вроде того, — отмахнулся следователь. — Купили на оптушке, чтобы чай пить, а хранить негде. Угощайтесь.

И когда привели Женю, он удивился, увидев, что вместо допроса, я спокойно пил чай с печеньем из этих самых коробок, а следователя не было. Не самая ожидаемая картина для такого здания.

— Садись, — я показал на свободный стул. — Видишь, допрос идёт.

— Кхе, — не очень весело хмыкнул Женя, но уговаривать его пить чай не пришлось. — Я вообще, Волк, не догоняю. Не успел тебя дослушать. А где следак?