Прошёл день, и прошла ночь. Правда, не совсем прошла, потому что было только раннее утро. В школе все ребята спали. В городе на улицах ещё никого не видно. Прохожие никуда не спешили, автомобили никуда не ехали. Дворники в белых фартуках подметали дорожки, на которых, правда, не было ни соринки, ни пылинки. Начиналось удивительно свежее голубое раннее утро.

Самоделкин спал, чуть позванивая своими пружинками. Неугомонный Карандаш проснулся раньше всех и побежал к фонтану в сад — умываться и делать зарядку.

Вода была холодная, но Карандаш воды не боялся. Он плескался в ней, как утёнок, и напевал такую песенку:

Приплясывая от свежести, от утренней радости, Карандаш вернулся к дому, взглянул на веранду — и замер от неожиданности. В углу веранды, свернувшись калачиком, спала Тиграша. Положив на неё голову, спал, свернувшись калачиком… А может быть, спало, свернувшись калачиком, что-то непонятное.

Он или оно, это чумазое и лохматое, открыло глаза, вскрикнуло, увидев Карандаша, и хотело удрать. Но Карандаш поймал за руку Лохматое-Чумазое. Тиграша залаяла. В окно выглянул Самоделкин.

— Ты кто? — спросил удивлённый Самоделкин.

— Как ты сюда попал? Я тебя где-то видел, — нахмурился Карандаш.

— Я… я… я мальчик. Вот кто я, — заикаясь, пролепетало Чумазое-Лохматое. — Я мальчик!

— Нет, вы слышали? — удивился художник. — Он мальчик! Вы когда-нибудь видели мальчиков с такими грязными коленками, с такими замаранными ладошками?

— А что, — заметил Самоделкин, — у него две ноги, две руки, оцарапанные коленки. Может, он и в самом деле мальчик?

— Тебя как зовут? — спросил Карандаш.

— Я не знаю, — ответило Чумазое-Лохматое, шмыгнув носом. Карандаш всплеснул руками:

— Тогда скажи, пожалуйста, почему ты здесь?

— Я… я хочу в школу.

— И поэтому прятался и всех пугал? — возмутился художник.

— Я боялся, меня прогонят.

— Конечно, прогонят! Кому нужны такие замарашки? — сердился художник. — Ты, наверное, даже руки мыть не умеешь?

Лохматое-Чумазое шмыгнуло носом, и все увидели, как слезы потекли по его немытым щекам. А из кармана курточки выпал гвоздик. Собака залаяла на художника. Самоделкин внимательно посмотрел на гвоздик.

— Пожалуйста, не плачь. Я терпеть не могу слез. Ты лучше расскажи нам, откуда у тебя этот симпатичный гвоздик? — спросил он.

— Я его нашёл, — всхлипнуло Чумазое-Лохматое.

— Нашёл? Он его нашёл! Настоящий гвоздик!! И положил себе в карман! — обрадовался железный человечек. — Ну, конечно, мальчик! Никаких сомнений быть не может. Он — мальчик!

Собака завиляла хвостом, подпрыгнула и лизнула железного человечка прямо в нос.

— Посмотрим, какой он мальчик, — смягчился Карандаш. — Проверим его способности, а там видно будет. Идём в школу, — решительно сказали художники.

Они вошли в школу, а там их окружили проснувшиеся ребята.

— Кто это? Кто? — зашумели ученики.

— Это новенький, — сказал Самоделкин. — Хочет поступить в школу.

— Если он что-нибудь умеет, — пояснил Карандаш.

— Я все умею, — сказало Чумазое-Лохматое. — Я способный.

Видно, ему очень хотелось поступить в необыкновенную школу. Она ему понравилась, эта необыкновенная школа.

— Ты, оказывается, хвастунишка?

Карандаш.

— Мальчик, наверное, голодный, — заметил Самоделкин. — У нас после ужина остался пирог. Я принесу.

А потом будем завтракать все вместе.

— Отлично, — сказал художник. — А я принесу полотенце для мальчика.

— Я мальчик! — радостно воскликнул ЧумазыйЛохматый. А Тиграша залаяла, подпрыгнула и лизнула Карандаша прямо в нос.

Мастер Самоделкин принёс пирог и кружку с компотом. Художник принёс полотенце.

— Примите меня, пожалуйста, в школу! — попросил Чумазый-Лохматый.

— Ай, какой нетерпеливый! — улыбнулся художник. — Вот умывальник, вот полотенце, вот зубная щётка, вот расчёска… Нет, расчёска, я думаю, не поможет. Вот щётка для волос. Вот щётка для ботинок. Вот сапожный крем. Вот компот. Умойся, почисти ботинки, причешись. Ты умеешь, или тебе помочь?

Лохматый-Чумазый поглядел на ребят и сказал:

— Я сам.

— Как тебя зовут? — спросил Чижик.

— Я не знаю, — шмыгнул носом Чумазый-Лохматый.

Ребята, конечно, засмеялись. Новенький обиделся. Он шмыгнул носом, но плакать не стал. Мальчики так просто не плачут.

— У тебя шнурок на ботиночке не завязан. Можно, я тебе завяжу? — попросила Настенька.

Она хотела взять его за руку, подвести к умывальнику и вымыть грязные ладошки.

— Я сам, — твёрдо сказал Чумазый-Лохматый.

— Молодец! — похвалил Самоделкин. — Ты просто молодец! А ну-ка, покажи всем, как ты умеешь умываться.

— Очень даже просто, — новенький взял кружку с компотом, поглядел в неё, подумал и… вылил компот себе на макушку.

Самоделкин перестал звенеть своими пружинками, застыл на месте, как будто он был сделан совсем не из пружинок, а из дерева. Карандаш в изумлении замер.

— Ой, не могу! — прыснула девочка.

— Ха-ха-ха! — заливались мальчики. А собака сердито лаяла на них.

— Ой, не могу! — пищала Настенька. — Тебя в школу не примут.

— Примут! Примут! — закричал новенький.

— Ты ничего не умеешь.

— Умею!

— А ботинки чистить умеешь? — хохотали ребята.

— Умею!

Новенький взял чистое полотенце и вытер свои чумазые ботинки. Ребята стонали:

— Ой, ха-ха-ха!

Ну и ну, хотел сказать Карандаш и не мог вымолвить ни слова.

— А зубы чистить? Зубы? — еле могла произнести девочка.

Новенький макнул пальчик в сапожный крем и провёл им по своим зубам.