— Веселее всех тому, чьи желания сбываются, — махнул бородой учитель Булькин.

— А почему тогда Карандаш улетел очень грустный? — спросил мальчик.

— Он глупый, твой Карандаш. Ничего не понимает и не умеет.

— Умеет, — не согласятся Прутик. — Он все умеет. И заводной автомобиль, и деревянную лошадку, и велосипед, и кораблик…

— Тю! Кораблик? — перебил, ухмыляясь, бородач. — Я говорю: глупый! Зачем кораблик, если моря нет, уплыть некуда?

— Он и море может нарисовать, — сказал мальчик, — синее море.

— Ну да? — не поверил учитель Булькин. — А подводную лодку может? Я больше терпеть не могу кораблики. Весь на виду — и сплошной сквозняк.

— Может, — сказал мальчик. — Он все умеет, и все даром. Никакой монетки не надо.

Два новых учителя дёрнулись так, словно ежата нечаянно залезли к ним под мышки и щекочут их своими колючками. Прибежали из леса, не подумали хорошенько, что будет, и залезли под мышки. Славные такие, но ужасно колючие симпатичные ежата.

— Ха-ха-ха! Даром? Хо-хо-хо! Даром!! Га-га-га! Вот насмешил. Я же говорю: глупый!

— Он волшебник, — сказал мальчик.

— А волшебники все глупые, — наставительно изрёк учитель Пулькин. — Разбойники, вот кто умные — так умные!

— Разбойников не бывает, — пискнул Прутик.

И мне послышалось, будто в голосе мальчика прозвенело маленькое такое сожаление.

— Как это не бывает? Много ты понимаешь, — фыркнул учитель Булькин, сверкнув глазами. — В таком дремучем лесу вполне могут весело жить-поживать разбойники. Только пещеры не хватает, полной всяких пиратских сокровищ и с потайной дверью, чтобы никто не нашёл. Только моря не хватает. Широченного моря вокруг и со всех сторон. Чтобы никто никогда, ни милиция, ни всякие самоделкины-недоделкины ржавенькие, не могли добраться к нам сюда на р-разбойничий остров.

— Какой? — удивился мальчик. — Повторите, пожалуйста…

— Разбойничий, вот какой! — рявкнул Булькин. — Хочешь, мы станем тебя учить на разбойника? А?

— Хочу! — весело сказал мальчик и захлопал в ладоши. — Ура!

— Какой способный, какой умный-умный мальчик! — подмигнул учитель с тонким носом.

А другой пощекотал Прутика своей бородой:

— Маленький р-разбойничек. Пистолета ему настоящего не хватает. Пиф-паф!

— Жаль, Карандаша нет, — пискнул Прутик, — он бы все нарисовал. И потайную пещеру, и пистолет…

— И подводную лодочку! И настоящее море! — подсказал Булькин. — По морям, по волнам, шитокрыто…

— И много-много всякого-разного, — мечтательно пропел учитель Пулькин, облизываясь. — Пирожное, мор-роженое, кофе-какаву.

— Не мешало бы нам закусить. Мы устали от уроков. Хе-хе!.. Да вот и бананы висят! — заметил учитель Булькин. — Дорогие дети, урок окончен. Перемена! Большая перемена!

— Бананчики! — облизнулся другой учитель. — Свеженькие, жёлтенькие.

Они бросились к бананам и стали рвать и уплетать их тут же под зелёными деревьями, урча от удовольствия.

Когда учитель Булькин проглотил двенадцатый банан, он запел хриплым шёпотом учительскую необыкновенную песенку. Наверное, так чтобы не слышал её примерный ученик Прутик или какой-нибудь случайный прохожий на улице:

Учитель Пулькин уплёл семнадцатый банан и подхватил тоненьким шепотком:

И тут они вместе затопали ногами, шепча друг другу такой разудалый припев:

— Хрундиляк и пундиляк! — неожиданно для себя громко запел мальчик.

— Ай, какой способный ученик! — поедая бананы, сказал учитель Пулькин своему приятелю.

Прутик, мурлыкая «хрундиляк и пундиляк», убежал в дом, отыскал большой кусок мела, вернулся к воротам школы, снял табличку с надписью «Волшебная школа закрыта» и на другой стороне таблички написал крупными буквами:

Малыш как ни в чём не бывало повесят табличку на прежнее место.