Теперь она уже отчётливо слышала голоса людей на дороге. Лотта была права, охотники уже совсем рядом.

– По ступенькам!

– Я… не могу.

– Ты должен! – властно приказал голос Лотты. И откуда-то в нём нашлись силы, потому что они всё-таки преодолели эти четыре ступеньки и дверь в прихожую.

– Скорее!

Они изо всех сил тащили его вперёд, Лорри шла следом. Когда они ввалились на кухню, что-то упало на пол и Лорри подобрала этот предмет. Коул стояла у стола, но увидев их, бросилась открывать дверь в коридор, а затем, забежав вперёд, – двери в зелёную спальню и в комнату с рисунком на полу. Финеас и Лотта опустили мужчину в кресло и его голова откинулась на высокую спинку, борода уставилась в потолок. Он зарос бородой почти до ушей, глаза глубоко ввалились. Он был страшно худой, одежда изорвана, и всё время дрожал, словно уже давно по настоящему не грелся. Лотта обернулась к Финеасу:

– Присмотри за лошадьми!

– Угу! – и он исчез.

Затем она приказала Коул:

– Бульон и одеяла!

Но Коул не двинулась с места, глядя на неподвижного мужчину. Затем она подняла глаза на Лотту.

– Он – один из них…

– Ну и что же? В этой комнате, в этом доме – и ты ещё задаёшь такие вопросы, Коул?

Они посмотрели друг другу в глаза, и Лорри показалось, что они каким-то образом говорят между собой, на языке, которого она не понимает.

– Разве он оказался бы здесь, если то, что ты думаешь, было бы правдой?

Коул медленно покачала головой. Затем и она исчезла.

Незнакомец в кресле, кажется, начал приходить в себя. Он пошевелил ногами, и Лорри увидела, какие большие дыры протёрты в подошвах его сапог. Его руки оторвались от ручек кресла и зашарили по куртке, которая застёгивалась очень просто – кусочками бечёвки, продетыми сквозь дыры.

– Где… где… – он открыл глаза и провёл рукой по куртке, словно разыскивая что-то, что лежало там.

Тогда-то Лорри и посмотрела в первый раз, что она держит в руках. Это была маленькая плоская деревянная коробочка, квадратик размером около шести дюймов. Внутри были приклеены ракушки, крошечные перламутровые раковины и мелкий бисер. Это было, как картинка в рамке – сердечко, выложенное из тёмно-красных бисеринок, окружённое цветами из раковин, а в середине, тоже выложенные бисером – два слова: "Навсегда Твой".

– Вы не это ищете? – Лорри протянула ему коробочку.

Когда мужчина увидел безделушку, его глаза широко раскрылись. А затем губы искривились в усмешке и он издал странный звук.

– Мы… привязываемся к вещам, – медленно проговорил он. – Иногда слишком крепко. Я… делал это, чтобы не сдохнуть… Даже в том адском лагере это помогало мне не сойти с ума. Но… но теперь… всё. Теперь в этом нет нужды.

Он взял из рук Лорри перламутровую картинку.

Сжав её в руке, он даже немного выпрямился и, оглядевшись вокруг, увидел Лотту.

– Чего бы это ни стоило в этом безумном мире, – начал он, – моё имя Чарльз Дюпри, ваш вечный слуга, мэм. И если я ещё не окончательно потерял счёт дням, то сегодня у нас вроде как праздник.

Похожий на бородатое пугало, он грациозно склонился перед Лоттой.

– Может быть, – тут он раскашлялся и виновато улыбнулся, – может быть, теперь я могу сказать это. Мадам, будьте моей… Валентиной!

Лотта подхватила коробочку, выпавшую из его рук. Он бы и сам упал на пол, если бы женщина не толкнула его обратно в кресло.

– Лорри! Стена!!! – она не давала Чарльзу упасть с кресла. – Нажми на два конца средней полки, на два конца одновременно!

Лорри широко раздвинула руки. Кончики её пальцев еле-еле доставали до краёв полки. Она нажала изо всех сил. И отскочила назад – стена повернулась. За ней открылась крошечная треугольная комната с совсем узкой щелью окна.

В дверях показалась Коул. Она несла кружку, над которой поднимался пар. А потом раздался громкий стук в двери, казалось, пронёсшийся по всему дому.

– Это они! – Коул молнией кинулась через комнату, поставила в потайной уголок кружку, сбросила с плеча одеяло и вернулась назад.

– Я с ним справлюсь, мисс Лотта. А вы подите поговорите с ними!

Лорри шагнула вперёд, чтобы помочь Коул, но не успела дотянуться до кресла. Свет и темнота снова закружили кругом, чтобы снова превратиться в лунный свет и тени вокруг кукольного домика. Она медленно повернулась, глядя на стену. Стена была закрыта. Но теперь она знала. Лорри медленно подошла к пустым полкам, на которых, кажется, лишь секунду назад стояли книги. Она протянула руки, нащупала пальцами секрет и нажала. Стена не распахнулась, как тогда. Но чуть подалась. Лорри просунула пальцы в щёлку и потянула.

Вот она – маленькая пустая треугольная комната. Она действительно была там. Лорри толкнула стену на место. Как-то сразу ей стало холодно, тени показались густыми и мрачными, а полоска лунного света на полу – тонкой и бледной. Лорри захотелось назад, к настоящим людям и настоящему свету. И она шагнула, вслед за Сабиной, возвращаясь в своё собственное время.

– Это вам, с благодарностью от всего нашего комитета, – Лори протянула завёрнутый в папиросную бумагу пакетик мисс Эшмид. – А вот альбом. Все девочки были очень осторожны. Мы знали, что это драгоценная вещь. Большое спасибо, что вы уговорили тётю Маргарет разрешить нам взять его.

Мисс Эшмид улыбнулась, принимая пакетик от Лорри.

– Если бы я не знала, что вы будете его беречь, я бы не дала его тебе, Лорри. Нет ничего слишком ценного, чтобы не дать человеку, который действительно нуждается в этом. Помни это, Лорри. А ну-ка, давай посмотрим, что у нас там?

Она, не торопясь, развязала ленточку, развернула папиросную бумагу и посмотрела на подарок комитета.

– Это была самая красивая, – похвасталась Лорри. – Мы все вместе делали её.

Мисс Эшмид подняла валентинку так, чтобы свет падал на бумажные кружева и на букет цветов в центре, потом коснулась вырезанных из золотой бумаги витых буковок, которые так искусно вырезала Лизабет.

– Нашей Валентине, – прочла она. – Вы хорошо постарались, все вы, Лорри. Я напишу благодарственное письмо для вашего комитета. Значит, вот такие вы собираетесь продавать на вашей ярмарке?

– Мы сделали пятьдесят штук, – вновь похвасталась Лорри. – Но они не такие большие, как эта. И мы постарались скопировать из альбома самые лучшие. И миссис Рэймонд сказала, что это "произведения искусства", – гордо добавила она.

Мисс Эшмид аккуратно поставила валентинку на свой рабочий столик. Лорри повела за ней глазами, огляделась кругом… и сообразила, что комната изменилась. Она стала другой, и Лорри почувствовала, как страх кольнул её сердце. Девочка сразу поняла, почему. Длинный стол опустел, на нём больше не лежало ни моточков шерсти, ни рулончиков материи, ни вещей, дожидающихся починки.

Пяльцы для вышивания оставались пустыми и отодвинутыми к стене. Хотя в камине горел огонь, и Сабина всё так же грелась на коврике у огня, и свечи ярко горели в подсвечниках – всё равно Лорри не почувствовала старого ощущения безопасности. Она тревожно посмотрела на мисс Эшмид.

– Но теперь-то вы не убираетесь… – она хотела, чтобы это был вопрос, но прозвучало это как утверждение, которому она никак не могла поверить.

– Да, Лорри, с уборкой уже почти закончено.

– Дом! Мисс Эшмид, собрание… неужели адвокат ничем вам не помог? Они же не могут снести Дом-Восьмистенок! Они не могут!

Она была так занята делами комитета, так занята с концом четверти, с контрольными – так занята, чтобы вспомнить об этом! Если бы только она сделала бы хоть что-нибудь… Это же была её идея, заинтересовать людей, чтобы они все вместе спасли дом, если бы только она уделила этому внимание, если бы она хотя бы постаралась… Лорри пробрала дрожь. Её зазнобило, когда она снова огляделась вокруг и заметила, что со стен исчезли все такие уже знакомые картины! Что… Что же теперь будет?

– Лорри, – мягкий голос мисс Эшмид отвлёк её внимание. – Ты права, время Дома быстро уходит. Но это естественный ход жизни, дорогая моя. Ничто не может оставаться неизменным, иначе это будет уход от жизни. По человеческим меркам Дом-Восьмистенок прожил долгую жизнь, много более сотни лет. Он видел вокруг множество изменений, а теперь должен измениться сам.