Эварх сделал шаг, собираясь уйти, и Кир-Кор решился наконец задать вопрос, который не давал ему покоя:

– Не знаешь случайно… звено «финистов» все еще на экваторе?

Полуянов вернулся в исходное положение.

– А ты как считаешь? – спросил с интересом.

– Думаю, все еще там. Надеюсь.

– Хороший ответ. – Иван Николаевич доброжелательно покивал. – Во-первых – думаешь. Во-вторых – думаешь правильно. А главное – встревожен… – Словно бы поймав себя на том, что разговаривает сам с собой, эварх встрепенулся и сообщил: – По просьбе фундатора сегодня ночью МАКОД откомандировал на экватор дополнительное звено поддержки. Звено аэромашин-дефендеров типа «альконост» стартовало на Финшелы с охранной базы Тамбовского экзархата.

– Добрая весть. – Кир-Кор мысленно пожелал функционерам МАКОДа успеха, покивал Полуянову. – Добрая… Встречи с тобой всегда подпитывали меня хорошей дозой оптимизма, огромное тебе спасибо.

Взойдя на площадку редана, Кир-Кор посмотрел с ее высоты. Эварх и комит, давний член Камчатского экзархата, декан, крупный авторитет комента экзархатовской девидеры, глава многочисленного славного рода и просто хороший, умный, совестливый человек Иван Николаевич Полуянов стоял на элезаправочной станции в окружении подростков, что-то им говорил, и было видно, как молодая толпа набухала энтузиазмом.

Палестра, в полном согласии с утверждением Полуянова-младшего, выглядела необитаемой. Безлюдный вестибюль, залитые солнцем безлюдные залы разного спортивного назначения, безлюдные эскалаторы… Заглянув в зал, где толстобрюхие автоматы-уборщики неторопливо оглаживали татами, Кир-Кор вдруг вспомнил, что так и не удосужился узнать код запора.

«Феноменальная память, маракас! Практически абсолютная».

В коридорах подземного этажа было светло. Створки двери цирхауза номер пять раздвинулись от обычного нажатия кнопки – код не понадобился. За дверью – порог из нержавеющей стали и четыре ведущие вниз ступени из гранита. Ступени вели в просторное удлиненное помещение с двумя рядами квадратных в сечении колонн, облицованных сочно-розовым родонитом и светоносными люминелями. Кир-Кор спустился с порога на цветную мозаику пола – дверные створки за его спиной задвинулись, и что-то там мелодично щелкнуло. Автоматика запоров работала здесь почему-то наоборот. Он огляделся. Мозаика пола изображала ковер с красно-желтым орнаментом и черными фигурами грифонов. Будто воронья стая на фоне заката. Между рядами колонн в центре этого зала не было ничего, кроме света и воздуха.

А в промежутках между стенами и колоннами слева и справа лоснился полированным металлом чудовищный арсенал. Копья, мечи, щиты, алебарды, кольчуги, боевые топоры, булавы, арбалеты, ножи и кинжалы… Цирхауз номер пять представлял собой обширную музейную экспозицию холодного оружия и средств защиты от него.

Уже догадываясь, что прозвищем Спартак махариши обязан скорее всего лезвию какого-нибудь прозаического древнеримского гладиса, Кир-Кор побрел вперед с чувством легкого разочарования. «А чего, собственно, ожидал ты увидеть? – думал он. – Фотофиксацию махариши в майке форварда самой знаменитой в России футбольной команды?» Кир-Кор даже сквозь плотную пси-защитную «шубу» ощутил, что в зале он не один. Замедлил шаги и вопросил тишину:

– Тут есть кто-нибудь?

От стенда с алебардами донеслось:

– Не кто-нибудь, а лорд Олуэн из рода Гвенуйферов! Если я нужен кому-то – подойдите сюда.

«Кажется, ватагара наполовину можно поздравить», – подумал Кир-Кор. Обогнув колонну, а заодно и фигуру манекена, блистающую испанскими доспехами времен открытия обеих Америк, он столкнулся с магистром ордена артуридов нос к носу. Сказал:

– Имею честь снова приветствовать вас, Олуэн.

Артурид склонил голову в знак приветствия и молча отсалютовал закованной в латы рукой. На атлетическом торсе этого живого воплощения одного из героев давно отшумевших рыцарских войн неплохо смотрелась темно-синяя бархатная безрукавка с плечевыми напусками, схваченная в талии поясом из серебряных блях весьма недурной ювелирной работы. Левую сторону безрукавки украшал герб славного короля Артура – шлем, щит и три золотые короны на лазоревом фоне. Ситуация была глупейшей. По выражению глаз магистра Кир-Кор понял, что тот его совершенно не ожидал. В светло-серых с темными крапинками глазах не было ничего угрожающего. Был только вопрос пополам с досадой и кроткой печалью, что характерно, когда человеку мешают побыть одному. Это явно противоречило предостережениям ватагара.

– Извините, Олуэн, – добавил Кир-Кор, собираясь уйти, – сдается мне, я нарушил ваш тет-а-тет с древним железом.

– Древним, говорите? – Брови магистра поползли кверху.

– Во всяком случае – старым. Если это, конечно, не современные копии…

– А знаете ли, Кирилл, где мы с вами находимся? – осведомился магистр.

– Если доверять глазам – в театре холодного боевого оружия.

– Здесь есть и спортивное, но я не о том. Перед нами – уникальная-коллекция собственноручных изделий Григория Квашнина и его учеников. Вам говорит о чем-нибудь это имя?

– Еще бы! – оживился Кир-Кор, разглядывая алебарды, нагаты и бердыши. – Известный оружейных дел мастер прошлого века. Разве он камчадал?

– Да. Здешний Гефест… В своих изделиях он старался использовать и даже объединить достоинства лучших образцов холодного оружия Западного и Восточного полушарий. Секрет закалки его знаменитой бело-голубой оружейной стали – до сих пор тайна за семью печатями для современных мастеров, которые не камчадалы.

– Относительно закалки судить не берусь, но то, что изготовленная Квашниным рапира очень удобна в руке, могу засвидетельствовать лично.

– Фехтуете?

– Немного.

– Попробуем? – Металлическая рука магистра дернулась кверху, привычно согнулась в локте, в глазах заиграли отблески знаменитой стали. – Тут все для этого есть.

– Простите, Олуэн, я совершенно не в настроении. Как-нибудь в другой раз.

Стальной блеск в глазах артурида угас:

– Жаль… Я теперь тоже редко фехтую. Во всяком случае, реже, чем это подобает потомку славного рода Гвенуйферов. А ведь в недалеком прошлом лорд Олуэн, говоря между нами, был чемпионом Европы по фехтованию… Вы позволите мне задать вам нескромный вопрос?

– Ну… коли есть такая потребность… – Кир-Кор сделал неопределенный жест.

– Особой потребности нет – заурядное любопытство.

Экс-чемпион ловко высвободил алебарду из-под стендовых пружинных держателей, взвесил ее в бронированной руке, пробормотал: «В самый раз!» – и, склонив голову набок (не то к чему-то прислушиваясь, не то любуясь страшной секирой), ощупал пальцами левой руки острый край лезвия. В цирхаузе номер пять стояла гнетущая тишина. Тишину вдруг нарушил смех артурида.

– Прошу прощения, – извинился этот странный человек. – Я обратил внимание, Кирилл… вы подчеркнуто избегаете предварять мое имя обращением «милорд». Мне любопытно выяснить – почему?

– Я не являюсь вашим вассалом. Мой лен, знаете ли, находится в иной звездной ассоциации.

Магистр бросил на собеседника странный взгляд и, рассеянно оглаживая ладонью удлиненную «бородку» лезвия, пробормотал: «Западное и Восточное…» Одновременно он словно бы продолжал к чему-то прислушиваться. Было видно, как напряжены мускулы его шеи. «Одно неверное слово с моей стороны – и артурид развалит мне череп на два полушария – западное и восточное», – подумал Кир-Кор. Ему уже начинало казаться, что Олуэн слегка не в себе.

Чтобы не затягивать молчание, Кир-Кор сказал первое, что пришло в голову:

– Великолепное изделие. Работа Григория Квашнина?

– Судя по специальному клейму на «бородке», это работа его наиболее талантливого ученика – Виталия Шаркуна, – определил артурид. – Видите, соболь держит в лапе стрелу? А вот еще!.. – Водрузив алебарду на место, знаток острозаточенных раритетов взялся за древко соседнего бердыша.