Леонид объяснил связистам, что ему нужно. Его пригласили в салон видеопереговоров и усадили перед большим экраном. Связь наладили быстро. «Мастодонт»-шесть, Европа и Амальтея находились в этот момент «на луче», то есть, в зоне прямой радиовидимости, и через несколько минут Леонид увидел на экране плохое изображение диспетчера связи Ю-Центра и едва признал в нем Марка Живилло, хорошего дельного парня, которого, если связь была скверной, барражировщики-острословы обзывали Жаком Мертвилло. Изображение все время дергалось и норовило уйти в перекос. «Отличное изображение, – уверяли связисты. – Лучше не будет».

– Привет, Марк! – сказал Леонид. И на всякий случай полюбопытствовал: – Ты меня узнаешь?

– Никак Русанов?.. – неуверенно спросил Марк.

– Он самый.

– А что же мне сказали, что связь затребовал «Мастодонт»?!

– Все правильно.

– Ничего не пойму… Я же тебя вчера в Зимней Пирамиде видел!

– А сегодня видишь на «Мастодонте». Ладно, Марк, дело не в этом. Дело в том, что мне нужен Крамер. Улаф Крамер. Ты ведь знаешь Улафа?

– Конечно, знаю. А ты знаешь, что сейчас творится в Дальнем?

– Представляю.

– Позволь, но где же я буду искать тебе Крамера?

– Позволяю где хочешь. Мне нужен Крамер. Срочно. Живой ли, полуживой ли, но мне нужен Крамер. Понял?

– Понял… – сказал Марк. – Побудь на связи.

Четверть часа Леонид провел в томительном ожидании.

– "Мастодонт"-шесть, «Мастодонт»-шесть! – позвали с экрана. Леонид подошел.

– Ну?

– Все оказалось просто! – сообщил Марк. – Крамер был дома. Я подключу тебе его домашний видеотектор.

– Полезный ты человек, Марк, – похвалил Леонид.

– Он спал. Я едва сумел его разбудить.

– Я так и подумал.

– Вчерашний вечер его, наверное, ужасно утомил.

– Наверное, – сказал Леонид.

Марк посмеялся.

– Так я подключаю?

– Да, – сказал Леонид. – Подключай.

Дверь из рубки открылась, в салон заглянул связист-атмосферник, рыжий парень с умным и строгим лицом.

– Разговор не затягивайте, – посоветовал он. – «Мастодонт» входит в зону верхнеатмосферного ионного циклона. Я не могу поручиться, что через десять минут мы сможем держать связь так же стабильно.

На экране замелькали фиолетовые зигзаги. Потом изображение стабилизировалось, и Леонид увидел Крамера. У Крамера были непричесанные волосы, опухшие глаза и небритые щеки.

– Привет, Улаф! – сказал Леонид. – Прости, что разбудил.

– Привет, привет!.. – Крамер потер ладонью небритый подбородок. – Ты откуда?

– Я с Дэном Фростом на «Мастодонте»-шесть.

– А… То-то, я смотрю, у меня экранчик дергается. Значит, в Рой тебя носило? Как Маккоубера…

– Вот что, Улаф. Болтать особенно некогда. Наш «Мастодонт» в зоне ионного циклона, и связь с минуту на минуту может прерваться. Так слушай меня внимательно. Катер погиб, и мы здесь немного застряли. Во-первых, ты должен немедленно разыскать Бригитту и Надию и суметь их успокоить. Во-вторых, немедленно свяжись с диспетчером на Ио, дай ему знать о нас, чтобы он не успел удариться в панику и растрезвонить на всю Систему о пропаже «Тайфуна»-двадцать пять. И попроси его подогнать «ЮП-Следопытов» в район орбитального дрейфа нашего Роя.

– Тоже немедленно? – спросил Крамер.

– Немедленно и пренепременно.

– Понятно… – Изображение дрогнуло и потянуло лицо Крамера вкось. – Значит, с Роем что-то происходит?..

– Мне отсюда не видно, – сказал Леонид. – Не перебивай меня, мне нужно успеть сказать основное. Разыщи там наших ребят и засади их за пульты дистанционного наблюдения. С Роя глаз не спускать!.. Теперь я вкратце обрисую тебе ситуацию. Рой – сверхсистема, а Маккоубер – гений, намеренно создавший эту сверхсистему. Намеренно, Улаф! Маккоубер – гений Проекта. Я ошибался, думая, что он ушел, якобы убедившись, что погубил Проект собственными руками. Нет, Улаф! Он сбросил в Рой Ц-стержни и тем самым блестяще завершил первую стадию Проекта созданием сверхсистемы Ютавр. И ушел единственно потому, что, как честный и дальновидный ученый, не счел себя вправе оставаться во главе Проекта во второй его стадии. Он понимал, что со сверхсистемой ему не справиться, и абсолютно верно решил, что Ютавром должны заниматься более компетентные в этой области специалисты. Ты спрашивал вчера, будут ли у нас идеи для продолжения Проекта. Так вот, основная идея – это не считать Маккоубера глупцом и продолжать реализацию Проекта. А идеи конкретной реализации уже прорастают, Улаф. Например, у меня уже есть основание полагать, что девять сгустков Ютавра – это метод его формирования на основе информации, воспринятой Роем из Большого Космоса. На основе БК-информации, Улаф! Ты знаешь, что такое альбастезия? Для нас альбастезия – это вполне вероятный способ получать от Ютавра всю информацию. Всю, Улаф! И Ю-информацию, и БК-информацию, уж и не знаю, что важнее… Ютавр – интересное созданьице, Улаф. И очень ценное для человечества. И очень универсальное. От него мы должны получить в миллиарды раз больше всяческой информации о Вселенной, чем надеялись, когда начинали Проект. И не нужны нам теперь ни «Слоны», ни «Муфлоны», ни «Физлеры». И «Магистр» нам не нужен в его теперешнем качестве. Систему «Магистр» нам придется по-новому переосмыслить… Понимаешь, Улаф?

Крамер молчал.

– Ты меня слышишь? – обеспокоился Леонид.

– Ты все сказал, сын льва? – спросил Крамер.

– Да. Как будто…

Крамер взъерошил волосы и надвинулся на передатчик видеотектора:

– Теперь повтори мне все сначала и немного помедленнее. К сожалению, я не гений. Я не Эйнштейн, не Маккоубер и даже не Леонид Русанов. Я рядовой математик, обыкновенный специалист по моделированию информационных систем.

– Сверхсистем, – уточнил Леонид.

– О, ты, кажется, предлагаешь мне новую должность? Так понимать?

– Нет, не так. При чем здесь я? Жизнь предлагает.

«Весна не придет, если дети не будут рисовать солнце…»

Не помню, где и когда я слышал эти слова, но они почему-то крепко врезались в память.

Круг, нарисованный неопытной детской ручонкой, и бегущие во все стороны лучики… Конечно, это оно – ласковое, доброе, привычное солнышко, свет и тепло нашего чудесного мира.

Мне довелось увидеть Солнце другим.

Хорст отказался!.. Всякая новость на нашей меркурианской базе распространяется с быстротой молнии. Но эта расползлась среди людей медленно и тяжело, как туман. Сначала я не поверил, но мне достаточно было увидеть самого Хорста, чтобы убедиться: да, это так, он отказался…

Всякая новость на нашей базе вызывала шумное эхо дискуссий, споров, противоречивых мнений. Эта новость тоже вызвала эхо. Непривычное эхо – молчание.

«Чертяка» вполне оправдывал свое нелепое прозвище: пол под ногами ходил ходуном, то и дело ощущались сильные толчки. Молодой вулкан сравнительно недавно появился в окрестностях Желтого Плато, где были разбросаны бронированные корпуса нашей научно-исследовательской станции «Меркурий-5», и его неугомонная деятельность привела к тому, что этот удобный, прочно обжитый район оказался под угрозой. «Землетрясения» на Меркурии вообще дело нередкое – планета утыкана вулканами, как еж иглами, и мы привыкли к толчкам и колебаниям так же, как моряки привыкают к морской качке. Но жить и работать у самого жерла разбушевавшегося гиганта не очень уютно. Правда, специальная группа меркуриологов разработала проект ликвидации опасного очага при помощи ядерного взрыва, но осуществление этого проекта почему-то затянулось, и «Чертяка» продолжает свирепствовать в полную силу. Ноги привычно ощущают толчки…

Толчки становятся резче и чаще. Резче и чаще стучит мое сердце. Пытаюсь подавить в себе состояние нервной напряженности и не могу. Через каких-нибудь полчаса мне предстоит встреча с начальником нашей базы Гориным. Он должен понять мою просьбу, должен понять, что мне совершенно необходимо взяться за то, от чего отказался Хорст. А если не поймет?.. Сильный толчок. Н-да, поведение «Чертяки» выходит за рамки приличия. В боковых галереях гаснет свет, и на платформе сразу становится сумрачно и неуютно. Для большей устойчивости я шире расставил ноги и чуть подался вперед. Не прозевать бы свободного кресла: во второй половине «дня» скорость движения на пневматической дороге удваивалась, а время остановки движущихся кресел сокращалось до трех секунд. Наконец из-за поворота показался зеленый огонек, и кресло, блеснув стеклом ветрового щитка, останавливается у края платформы.