Кир-Кор глянул вниз: черноголовый Хироси Оно стоял на предпоследних ступеньках пожарной лестницы и показывал ему что-то привязанное к шнуру. Что-то вроде стальных наручников. Кир-Кор высвободил пальцы из керамлита и, опершись о стену спиной, поспешно выбрал шнур до конца. Отвязал «вспомогательное приспособление». Это были две металлические рукоятки со страховочными браслетами и хитроумно сконструированными захватами для узелков. Не мешкая, он застегнул браслеты на запястьях, рукояткой захватил узелок повыше над головой, подтянулся. Повис, вращаясь, над десятиэтажной пропастью. Второй узелок, третий… пятый… в полминуты он достиг поручней на крыше «Ампариума». Ноги наконец-то ощутили под собой надежную бетонно-керамлитовую твердь.
Надежная твердь была усеяна осколками и крошевом мелочно-белого стекла. Расчищая посадочную площадку для шверцфайтера, террористы взорвали не только мачты антенн – досталось и огромному знаку Ампары, белой четырехлучевой звезде. Лишенный стекол каркас бокового луча, сильно покореженный взрывной волной, был выгнут кверху; выбитые из гидроизоляционных пазов каркаса длинные швондерные уплотнители шевелились на нем от ветра, как серебристо-серые волосы змеи Медузы Горгоны.
Кир-Кор осмотрел надстройку, где находилась дверца, ведущая в недра технического этажа. Дверца была слегка приоткрыта. Небрежность? Явная. А небрежность профессионалам несвойственна. Он постоял перед щелью. Ясночувствие подсказало: дверцу трогать не стоит. Что ж, есть другой путь…
Подпрыгнув, он ухватился за конец уплотнителя, свисающий на доступную высоту, – эластичный швондер спружинил, но выдержал вес. Кир-Кор раскачался и, перехватывая на лету другие концы, быстро взобрался на изуродованный каркас. Через пролом проник в Сидус – срединную полость величественной звезды.
В Сидусе не было ничего, кроме белого стеклянного крошева и белого кресла с зеркальными подлокотниками и подголовником. Это изящное кресло фигурировало в местном фольклоре под уважительным названием: чудо-кресло внимателя Ампары. Неизвестно, как насчет Ампары, но то обстоятельство, что особо чутким интротомам иногда удавалось устанавливать отсюда ментальную связь с Новастрой и другими планетами Дигеи, – вполне доказанный факт. Молва приписывала чудо-связь «астрально-сидерическим» свойствам чудо-кресла, однако сами эвархи-вниматели знали (вероятно, не без подсказки грагалов), что их удачные сеансы хорошо коррелируются с временем стартов в Дальний Космос тяжелых грузопассажирских торад – то есть с временем пиковых нагрузок на лунном или марсианском стартовых пампагнерах. Но даже с учетом явной причастности к этому делу стартовых преобразователей природа сверхдальней ментально-двухсторонней связи все равно содержала в себе элемент чуда… Шайке мерзавцев опоганить любое чудо – раз плюнуть.
Кир-Кор вдавил скобу фиксатора под подлокотником – кресло плавно сдвинулось в сторону вместе с постаментом, обнажив горловину круглого лаза с винтовой лесенкой. Мягкое покрытие ступенек гасило звуки шагов.
Ствол шахты был неудобно узок, пока проходил сквозь нижний луч знака Ампары, затем расширялся на уровне лифтового копора технического этажа и в таком виде заканчивался на дне – в лифтовом копоре Зала Символов. Сознавая, что вваливаться в крепость террористов без подготовки нельзя, Кир-Кор притормозил у двери с изображением синей ладони.
Стоило наложить на синюю ладонь свою собственную – дверь мягко подалась наружу, скользнула вправо, открывая взгляду часть технического этажа. Трубы толстые и тонкие, с фланцами, кранами и задвижками, кабели, распределительные щиты… Сквозь приоткрытую дверь, которая вела на крышу, заглядывала синева неба. Трап под этой дверью был заминирован. А прямо против выхода из копора на полу разложен целый арсенал: два кернхайзера с программно-оптическими прицелами, трубка с рукоятью для запуска СУРСов и страшный по мощности выстрела элефант-винчестер. Таким оружием не то что срезать пожарную лестницу – низко пролетающий «финист» продырявить можно… Кир-Кор высунул голову в дверной проем и тут же отпрянул. Слева от порога, в полуметре от оружейных прикладов, зияло квадратное отверстие люка с горизонтально приподнятой на кремальерах крышкой!..
Это была неожиданность. Он много раз бывал в Зале Символов, но понятия не имел, что в потолке возле копора есть люк. Оттуда доносилось невнятное бормотание, перемежаемое внятными, но очень неприличными словами. Он опустился на одно колено, осторожно выставил глаз и… замер. Теперь из-под крышки люка, закамуфлированной под квадратную плиту потолочного светильника, он мог видеть внизу часть Зала Символов.
У залитой солнцем обращенной в сторону «Каравеллы» стеклянной стены Зала – белый брус и распятый на нем в сидячем положении бесчувственный Агафон. Палачи – Гурман и Мокрец – были заняты наладкой штатива с каким-то небольшим видеопередающим устройством типа «плейвижн». «Собираются демонстрировать кому-то результаты собственной гнусности?..» – ошеломленно подумал Кир-Кор. Пользуясь благоприятным моментом, он скользнул через порог, вытянулся на полу возле оружия и без всяких помех выдрал из лучеметов смертоносную требуху. Под встречным натиском двух ладоней трубка для запуска СУРСов слегка деформировалась на конце. Оружие он оставил на том же месте, в том же положении, но в ином качестве. В качестве металлического лома.
Изучая заминированный трап, он невольно выслушал очередное «коммюнике» террористической группы – его слуха достигали голоса ее членов: зычный голос (Мокреца, должно быть) и вялое подтявкивание (должно быть, Гурмана). Голоса кому-то угрожали (эвархам, скорее всего), требовали абсолютно точного соблюдения условий ультиматума. Не обошлось, конечно, без гнусностей. До прилета шверцфайтера, как считали бандиты, оставалось ровно десять минут, и ровно столько же, по мнению мерзавцев, оставалось жить фундатору, если шверцфайтер задержится хоть на секунду. «А вот тут вам бабушка надвое загадала», – подумал Кир-Кор.
Мин было две. Примитивные мины знакомого типа – их называют «качалками». Грузик внутри качнется – взрыв. Примитивнее некуда. Бризантная мощность фугаса не слишком большая, однако полноги при случае унесет. Но если утопить торчащую сбоку иглу… естественно соблюдая при этом известную осторожность, мина станет не опаснее плитки шоколада.
Кир-Кор утопил одну иглу, вторую. И уже без опаски вывинтил детонатор. Достаточно одного. Вторая мина и так сдетонирует… «Агафона они распяли в основном затем, чтобы запугать эвархов, потрясти их и лишить способности к малейшему противодействию, – размышлял он. – Мерзавцы, конечно, уверены, что это им удалось…»
Он запер выход на крышу (чтобы не пострадал кто-нибудь из случайных пришельцев), насторожил головку взрывателя на срок в две минуты. Бесшумно, как тень, вернулся в копор, закрыл за собой и заблокировал дверь с рисунком синей ладони, скользнул по винтовой лестнице на дно шахтного ствола. Уткнувшись в дверь с изображением белой ладони, понял, что две минуты в запасе – ничем не оправданное мучение. Хватило бы и одной.
В Зале Символов было довольно шумно – звуки экспансивной речи проникали даже сквозь стенки копора. Между террористами разворачивалась настоящая словесная баталия. Кир-Кор вслушался. Вникнуть в сюжетную суть перепалки мешали перлы сквернословия и арготические излишества, но основное было понятно: два бандита обвиняли друг друга и третьего («провального» члена шайки) в глупости, тупости, жадности, кретинизме, алкоголизме… и очень запальчиво – в профессиональной непригодности. Пикантная информация подавалась, однако, под таким острым соусом из грязных эпитетов, что напрочь теряла свою актуальность. Пошлая свара.
Акустическая картина громкоголосого выяснения отношений позволила Кир-Кору уверенно определить: оба сквернослова находятся в восточном конце Зала – там, где расположен роковой для Академика терминал. А дверь с нарисованной белой ладонью смотрела на север, и, если открыть ее, можно увидеть через стеклянную стену фасада синь Авачинской бухты и береговую панораму Петропавловска. Риска практически никакого. Бандиты заняты друг другом у терминала, сам терминал – в удалении, да и не разглядеть оттуда обращенную на север часть копора, прикрытую ветками куста белой китайской розы. Если, конечно, куст еще цел.
