— Спасибо, сын мой, — кивнул Филиппо, потом вздохнул, — Даже не знаю, хорошо это или плохо…

Он показывал мне едва заметные зелёные пятна на пальцах убитого. Я попытался просканировать на предмет псионики, но ничего не учуял.

— След от «вещуна», — пояснил Филиппо, — Они совсем недавно отправили сообщение.

— Он что, взорвался? — спросил я, поняв, что именно напоминают мне эти пятна.

Будто хлопушка в пальцах взорвалась, оставив почерневшие ожоги. Одноглазый кивнул, подтверждая мою догадку.

— Такое бывает, когда Луна уходит, — он ткнул пальцем наверх, — Ушла Красная, Вертуны заволновались, и в это время не каждый рискнёт воспользоваться «вещуном».

— Ясно, — кивнул я, окончательно пряча труп поверженного врага.

На самом деле, ничего мне не было ясно.

Либо пёс судьбы дружелюбно вилял нам хвостом, и эти Серые Хранители заранее отправили сообщение своему боссу, что «нашли старика». Если на том конце провода решат, что задача выполнена, то на какое-то время мы будем свободны от таких гостей.

Либо же пёс судьбы рычал и скалился, предупреждая нас о будущих проблемах, ведь эти Хранители могли просто передать, так сказать, координаты старика. И вполне возможно, скоро подойдёт подкрепление.

А может, им надо было передать подтверждение, что они убрали старика? Тогда точно скоро придёт новый отряд… Но эта версия отпадала, потому что больше «вещунов» у мертвецов я не нашёл.

В любом случае, надеяться на капитское везение я не собирался, как и пускать всё на самотёк. Если оно куда и подойдёт, это подкрепление, то нас там уже не будет.

Прикопав несчастных, я ещё раз оглядел место нашей стоянки, потом поднял голову к звёздному небу. Ну что, Незримая… или Эвелина, уже даже и не знаю, как там тебя? Ты, конечно, извини, но быть бездумной пешкой в чужих играх я не собираюсь.

— Ладно, Филиппо, — сказал я, примеряя весь скарб, который решил с собой взять, — Идём.

Весь скарб, это значит — всё. Магострелы, ножи, фляги…

Старик сопротивлялся, когда я повесил часть на него, но просто так избавляться от оружия я не мог. Чувство, что всё это может мне пригодиться, не отпускало.

— Незримая не приветствует убийств, — строго сказал Филиппо.

Его единственный глаз светился непогрешимой уверенностью, и я только раскрыл рот в растерянности:

— А-а-а… Э-э-э… — мой палец бессильно тыкал в сторону дюны, где были прикопанные Серые Хранители.

Лицо старика олицетворяло непробиваемую скалу, и спорить с человеком, для которого религия является основой жизни, я не стал. Логики не хватит… Или терпения.

— Ну, с пустой винтовкой же можешь побегать, чтобы отвлечь противника? — спросил я.

Вся уверенность Филиппо вдруг куда-то испарилась, и он испуганно покачал головой. Но я тоже умел играть в «стальные взгляды», и чернолунник, недовольно поджав губы, всё же кивнул и принял в руки две солдатские винтовки.

— Ну, вот и отлично, — я хлопнул его по плечу и прошёл мимо, — Пойдём, учитель.

Я уверенно полез на дюну. Да, раны и гематомы ещё давали о себе знать, но их можно было спокойно терпеть — то ли сказывалось остаточное действие «вытяжки», то ли это всё чудесное исцеление Эвелины.

Взгляд сомневающегося святоши сверлил спину, но мне было всё равно. Последую я плану неведомой Незримой, или нет, это будет моё решение. А старик всё равно попытается потратить бесценное время на то, чтобы наставить меня на путь истинный. Все они, святоши, одинаковы…

Удивительно, какой разный климат может быть в местах, разделённых всего парой десятков километров. Вот мы шли по нагретым утренним солнцем низким предгорьям, полузасыпанным песком, но стоило нам перемахнуть через седловину между настоящими вершинами, как зной пустыни резко сменился на горную прохладу.

Я даже постоял на вершине перевала, кинув последний взгляд на жёлтую равнину пустыни. Жаркое марево над песками уже размывало горизонт, и кожей лица я ощущал пустынное пекло. А в спину неприятно поддувал холод — долина, в которую мы спускались, ещё не отогрелась после ночи.

В сравнении с пустыней здесь жизнь будто кипела, хотя, насколько хватало глаз, вокруг были камни. Но тут и там попадались кусты, жмущиеся к каменным лбам, и на некоторых даже висели ягоды. Иногда над нами проносились птицы, бросая нам недовольные крики, а чуть ли не из-под ног выскакивали какие-то пушистые зверьки, напоминающие кроликов.

Один раз я даже увидел на отвесной сколе горного козла, который что-то лениво жевал. Он меланхолично проводил нас взглядом, потом медленно стал карабкаться на ещё большую высоту.

Не знаю, о чём думало животное, но я подумал о том, сколько бы он мог весить и как хранить столько мяса. Ну, с голоду здесь точно не пропадёшь.

Сначала мне казалось, что нас будет легко найти. Но потом, когда нам пришлось пройти множество лощин, пробраться через пару котловин, испещрённых глубокими трещинами и отвесными отрогами, я изменил своё мнение.

Пройдя полосу препятствий, вскоре мы наткнулись на ручей, которому едва хватало сил просачиваться между крупным щебнем. Я сразу же забыл про дорогу и бросился откатывать крупные валуны, чтобы воде было куда собраться.

Мышцы застонали от чрезмерной нагрузки, сразу же заныли синяки и ушибы, напоминая, что у организма выдалась не совсем лёгкая неделя. Старик с сомнением смотрел на мой адский труд, но молчал.

Справившись с каменными глыбами, я сбросил одежду и упал в заполнившиеся ложбины, где, стуча зубами от холода, некоторое время просто с удовольствием обтирался ладонями. После того, как я едва не отбросил копыта в пустыне, пытка мутной ледяной водой казалась подарком судьбы, и обгоревшая кожа просто балдела от онемения.

— Да, псина ты жжёная, смертью которую зовут… — процедил я сквозь стучащие зубы, — Подавилась Тимкиной костью-то?!

Расхохотаться не получилось, дыхание спёрло от холода. Да и ногу свело так, что пришлось срочно выползать и колоть в бедро концом ножа, чтобы отпустило.

— Заболеешь, — зябко передёрнув плечами, проворчал Филиппо.

Он смотрел на всю эту картину с каким-то недоверием. Словно сомневался, а того ли он привёл к себе в дом?

— Да и по хрену, — вставая и одеваясь, огрызнулся я. И, подумав, добавил уже помягче, — Не волнуйтесь, отец Филиппо…

Всё же мне пришлось одёрнуть себя. Эйфория от того, что я выбрался живым из аттракционов под названиями «заговорщики Красногории» и Восточная Пустыня, была уже только моя. Давно я не давал волю эмоциям… Своим, собственным.

Так мы и вышли к хижине Филиппо — он шёл по берегу, а я шлёпал босыми ногами по ледяному мелководью, время от времени охая от впивающихся в пятки осколков.

Жилище, собранное из пересохших кривых веток, как раз стояло на бережке небольшого затона, где ручей наполнял каменную чашу, падая в неё с небольшой скалы. Лучи солнца красиво переливались в кристально чистой воде, а дно было испещрено созвездием переливающихся слоёв минералов.

— Мог бы и сказать, что у тебя тут целая купель, — с лёгкой обидой сказал я, с шипением стряхивая с кожи присохшую извёстку.

Там, где я бултыхался до этого, поднялась такая муть, что сам я был весь в белых разводах.

— Иногда стоит всего лишь потерпеть, и награда не заставит себя ждать, — подняв палец, важно сказал Филиппо, — Это мой первый урок, ученик.

Ветерок подхватил его лёгкие седые пряди, придавая вид таинственного восточного старца. Глаза, привыкшие в пустыне к прищуру от яркого солнца, только усиливали впечатление.

Я усмехнулся, сбрасывая на землю все наши пожитки. Ну, какой бы ни был учитель, а уважение ученика — первое правило.

Сразу вспомнилось, как об этом говорил мне наставник в корпусе псиоников. Я тогда был молодым, напичканным свежими знаниями из учебки, и поэтому самоуверенным. Тем более, за спиной уже были даже пара командировок в некоторых точках.

Тогда наставник быстро сбил мою спесь. Все эти мудрости о пустой и полной чаше, и тому подобная лабуда говорят не о том, что надо освободить разум. Надо всего лишь признать превосходство учителя в знаниях, и отринуть все свои… хотя бы до поры, до времени.