— Но если там нельзя жить, тогда конечно, я понимаю… А п-просто осмотреть крыло изнутри мне можно?

Астор неопределенно шевельнул бровью:

— Не вижу препятствий. Пол там, вроде бы, еще не проваливается… Послушайте, к чему весь этот шелк и ленты?

Лавиния, очевидно не готовая к такому резкому переходу, растерянно моргнула. И пролепетала виновато:

— Я п-просто… Вам не нравится?

Маркиз задумчиво прищурился.

— Ну почему же, — протянул он, взглядом скользя по тонкому кружеву ее платья. — Впрочем, если вы решите его снять, я возражать не буду.

Последняя фраза прозвучала по меньшей мере двусмысленно. «Но что-то в этом определенно есть, — подумал Астор, глядя на вновь растерянно заморгавшую жену. Намека она, похоже, не поняла. — Я и так уже перебрал, момент бы не упустить… Кой демон разница — спальня или столовая? Опять же, хоть какое-то разнообразие».

Он кивнул своим мыслям и, не откладывая, потянулся к ремню. В глазах Лавинии, глядевшей на него снизу вверх, промелькнула неясная тревога.

— Что вы д-делаете?..

— Пока ничего, но планирую это поправить, — хмыкнул маркиз, беря курс на стол. Посетившая его идея и выпитое вино, уже основательно ударившее в голову, требовали немедленных действий. А учитывая тот факт, что плечи его супруге точно достались не от костлявой маменьки…

Лавиния догадалась о намерениях мужа слишком поздно — только когда он, в два шага оказавшись рядом, выдернул ее из кресла, отвернул от себя и, притиснув к столу, взялся за шнуровку на ее платье. Бледные щеки маркизы Д'Алваро вспыхнули.

— В-ваше сиятельство! — выдохнула она. — В-вы же не собираетесь… п-прямо здесь…

— Еще как собираюсь, — невнятно донеслось сзади, одновременно с шорохом распускающихся лент. — Или вы что-то имеете против?

О, она имела, и еще как, но разве она могла ему об этом сказать?.. Лавиния, попытавшись вывернуться из рук супруга, но не преуспев, затравленно обернулась:

— П-пожалуйста! Это нехорошо… В-ведь сюда могут войти и…

— И что? — муж уже расправился с платьем, но, судя по неразборчивым ругательствам вполголоса, обнаружил под ним еще и корсет. — Это мой дом. А мои слуги и не такое видели… Демон его раздери, не шнуровка, а морской узел!

«Да и пес с ним», — подумал он, наклоняя обреченно пискнувшую жену вперед и, не чинясь, задирая на ней юбки. Так выйдет быстрее, чем из проклятого шелка ее выцарапывать, тем более, что смотреть там все равно особо не на что.

— Ваше сиятельство!.. — дрожащий голос Лавинии с трудом пробился в затуманенное сознание, но маркиз отмахнулся от него, как от досадной помехи. Если она еще что-то и говорила, он этого уже не услышал.

…В прозрачной лужице, натекшей из опрокинутого и чудом не разбившегося бокала с водой, плавали красные огненные всполохи: камин, отчадив свое, наконец разгорелся, как ему и положено. Однако Лавинии Д'Алваро, неподвижно сгорбившейся в кресле у края стола, уже не было до этого дела. Низко опустив голову и уронив руки на колени, она сидела, уставившись в пол сухими, потухшими глазами, и слушала, как трещат поленья в очаге.

Муж ушел, наверное, еще с час назад — как всегда, молча и даже не взглянув на нее. Ну конечно, разве могло быть иначе? Он получил, что хотел, и Лавиния вновь перестала для него существовать. Может, это и к лучшему, подумала маркиза, медленно поднимая голову и обводя взглядом комнату. В этот раз у нее не было сил даже плакать. Да и что в том проку, слезы здесь все равно не помогут, ничего уже не поможет… Ее муж — животное, равнодушное ко всему, кроме драконов, вина и удовлетворения собственной похоти; не нужны ему ни жена, ни семья, ни дети. Губы Лавинии искривила болезненная полуулыбка. Она вспомнила выражение лица супруга, там, у камина, когда она осмелилась заикнуться о детской, — лица, сверкающего злым пьяным весельем, словно Лавиния вдруг сказала что-то одновременно до невозможности смешное и глупое. Дети! Не будет у нее никаких детей, так же, как нет и семьи. Ничего не будет, кроме унижения — такого, как то, что ей пришлось пережить час назад, и еще какого-нибудь, может быть, даже и хуже, если Астору Д'Алваро это придет в голову. Это его дом, он здесь хозяин. А она… А ее просто нет. Да и была ли вообще?..

Лавиния машинально подтянула вверх сползший до самого локтя короткий кружевной рукав платья и, заметив на плече ярко-красный отпечаток руки, вся съежилась. Посмотрела на стол: перевернутая тарелка, рассыпавшиеся вокруг кусочки овощей, опрокинутый бокал, полупустой графин с вином… Платье сделало только хуже. Но самое ужасное — маркизу, кажется, вся эта мерзость понравилась. А раз так, он вполне может захотеть повторения, и она не имеет права ему в этом отказать. Лавиния в бессильном отчаянии прижала ладонь ко рту.

— Нет, — срывающимся голосом прошептала она, — не могу так жить… Не могу… Не хочу!..

Взгляд широко открытых глаз, натолкнувшись на маленькую плетеную корзиночку в центре стола, стал осмысленным. Масло и уксус. Дома их тоже всегда подавали к овощам, и помнится, мама, каждый раз с беспокойством поглядывая на отца, просила его не усердствовать с уксусом, чтобы «не сжечь желудок». Герцог эль Виатор от увещеваний супруги только отмахивался — правда, больше чайной ложки за раз в тарелку не лил, но и от этого, бывало, до самого утра потом мучился изжогой и болями. А если не ложку? Если сразу всё?.. Не отдавая себе отчета в том, что она делает, маркиза Д'Алваро поднялась с кресла. Обошла стол, протянула руку и обхватила пальцами круглые бока уксусной бутылочки. Поднатужившись, выдернула крепко сидящую пробку — в нос ударил резкий, острый запах, от которого немедленно заслезились глаза — и посмотрела склянку на свет. Чуть больше половины, но, наверное, и этого хватит.

Из коридора, со стороны лестницы на второй этаж, донеслись чьи-то неспешные шаги и стон рассохшихся деревянных ступеней. Скри-и-ип, скрип, скри-и-ип, скрип… Лавиния застыла: эти звуки были ей хорошо знакомы. Он возвращается! Может быть, за вином, а может быть… Маркизу бросило в жар. Нет, лучше уж пламя нижнего мира, чем этот нескончаемый кошмар, подумала она, сжимая узкое горлышко склянки с уксусом. А потом зажмурилась, запрокинула голову и жадно приникла к нему губами.

Давно пробило полночь. Поместье Алваро окутала сонная, холодная тишь, погасли еще недавно ярко горевшие окна, и дом погрузился во тьму. Черные силуэты вязов вдоль подъездной аллеи растворились в ночи — луны нынче не было видно за плотными облаками, и только далекий фонарь над воротами изредка вспыхивал маленькой желтой звездочкой. Астор, сидящий в одиночестве на продуваемой всеми ветрами террасе, прислушался. Шелест дрожащих ветвей, скрип флюгера на крыше, глухое ворчание забившихся под террасу собак… Буря идет. Псы попрятались, и лошади на конюшне тревожатся, наверное, стоит вернуться в дом и велеть Гарету растопить камин в библиотеке. Его сиятельство покосился на двери, но так и не двинулся с места.

Врач уехал с пару часов назад, заверив маркиза, что жизни его супруги более ничего не грозит. «На наше счастье, — сказал он, закрывая свой потертый саквояж и выходя из спальни следом за Астором, — госпожа маркиза успела сделать всего лишь несколько глотков. Иначе, боюсь, мое присутствие здесь уже не потребовалось бы… Говорите, по рассеянности перепутала уксус с водой?» Астор деревянно кивнул. Врач со вздохом покачал головой: «Обычно такое случается с детьми, правда, страдают они в основном от собственного любопытства… Однако, как стемнело! Доброй ночи, ваше сиятельство. Я дал госпоже маркизе сильное болеутоляющее и оставил горничной подробные инструкции, но если ситуация вдруг ухудшится — первые сутки всегда самые опасные — без промедления посылайте за мной» Маркиз Д'Алваро снова кивнул. Проводил врача до его дрожек, еще раз невнятно поблагодарил за участие, поднялся обратно по ступеням крыльца — но вместо того, чтобы вернуться в дом, тяжело опустился на подвесную скамеечку у перил и уткнул локти в колени.