И посмотрела Богиня вокруг с великим удовлетворением.

— А теперь, — молвила она, — мой храм снова безупречен и очищен от скверны.

— Хорошо ли вам спалось, джентльмены? — хитро спросил Альтал у экзархов на следующее утро, когда они собрались в столовой.

— Вообще-то неплохо, — ответил седоволосый Юдон, — если не считать того, что я видел очень странный сон. Почему-то я никак не могу выбросить его из головы.

— Дайте-ка, угадаю. Две девушки-служанки приводили в порядок храм. Одна из них разрывала рубашку, а другая смахивала пыль с алтаря. Примерно так?

— Откуда вы это узнали? — изумленно спросил Юдон.

— Не только вы видели сон этой ночью. Такое уже бывало раньше, но на этот раз сон был, вероятно, подарком Двейи. У нас и до этого бывали такие странные сновидения, но их наводил на нас Дэва. Лучше бы вам никогда не видеть тех снов.

— Вы должны знать все, что касается сновидений, Юдон, — прохрипел экзарх Эмдаль. — Вы, священники Белой Рясы, делаете больше денег на толковании снов, нежели на составлении гороскопов. А что это за странный звук, который был в том сне, Альтал?

— Пение Кинжала, Эмдаль. В сновидениях Дэвы звук был совершенно другой. Большинство снов ничего не значат, но если они начинают тебе напевать, то пора обратить на них внимание. Сновидения, как правило, являются альтернативой реальности. Те, с которыми мы сталкивались раньше, были попытками Генда изменить некоторые события в прошлом, чтобы трансформировать будущее. Иногда сны бывают весьма явными, но тот, что мы видели прошлой ночью, был, похоже, одним из самых сложных. Эмми, конечно, мыслит гораздо тоньше, чем ее братья. Если я правильно прочел сновидение прошлой ночи, это связано с очищением храма Двейи в Магу.

— Но это наш храм! — возразил экзарх Алейкон.

— Может быть, пока. Но несколько тысяч лет назад это был храм Двейи. Если ей заблагорассудится взять его себе обратно, вы окажетесь на улице. Во всяком случае, вчера мы говорили о метафорах, и это, видимо, лучший способ объяснить ночное сновидение. Двейя и Лейта действительно собираются очистить наш храм, но без всяких тряпок и швабр. За многие годы ваш орден пророс коррупцией насквозь. Вы слишком интересовались деньгами и властью, а ваше отношение к простому люду открыло двери для подручного Генда Аргана. Это лишенный сана священник, и он умеет проповедовать. Его проповеди во многом основаны на разоблачении несправедливости, творимой вашим орденом, и они нашли своих благодарных слушателей. Генд пытался захватить Векти и Треборею с помощью войска. Теперь он пытается совершить революцию в обществе, а это гораздо опаснее. Очевидно, на сей раз Двейя собирается вмешаться сама, а если она возьмется подметать храм, она вычистит его до самого основания. Она сметет все, что ее оскорбляет, и вы, священники Коричневой Рясы, очень даже можете оказаться в одной мусорной куче вместе с Арганом и Команом.

— Дейвос этого не допустит! — воскликнул Алейкон.

— На вашем месте, ваше преосвященство, я не был бы так уверен в этом. Двейя и ее братец частенько спорят, но они все равно любят друг друга. Дейвос — это Бог, который далеко, а Двейя участвует во всем сама. Если вы ее обидите, она предпримет свои шаги, и Дейвос не будет ей мешать.

Три экзарха с беспокойством посмотрели на Двейю, но она лишь слегка улыбнулась и ничего не сказала. — С помощью своего сновидения Эмми пыталась заглянуть в будущее, правда? — предположил Гер, обращаясь к Альталу. — То есть это еще не произошло, так? Это ведь похоже на тот сон, который мы видели, когда злая тетя поставила ногу на шею Андине?

— Наверное, ты прав, Гер, — согласился Альтал. — Эмми часто перескакивает из одного времени в другое, так что иногда ей даже трудно определить, где именно она находится. На сей раз здесь было какое-то ощущение того, что “это еще не произошло”, и у меня сильное чувство, что во всем этом будет каким-то образом замешан брат Бхейд.

— Не сейчас, любовь моя, — прошептал голос Двейи. Прежде чем мы доберемся до этого, должны произойти кое-какие события. Сразу после завтрака поднимайся в башню — посмотрим, что делает Арган.

— Как тебе угодно, Эм, — согласился Альтал.

— Где мы находимся, сержант Халор? — спросил Бхейд, когда они присоединились к упрямому арумцу, стоявшему у западного окна башни.

— В Дейле, — ответил Халор. — Когда кто-то все-таки проснулся и поджег Бхаго, крестьяне собрали награбленное и пошли в северо-восточном направлении. Оборонительные укрепления Дейла — всего лишь ширма, и я не думаю, что город продержится слишком долго. Там находятся Арган и Коман, и мне кажется, Арган готовится произнести речь, чтобы разжечь крестьянский гнев.

— Это называется проповедь, Халор, — сказал Бхейд с немного болезненным выражением на лице.

Халор пожал плечами.

— Неважно, — равнодушно ответил он. — Я арумец и не слишком хорошо разбираюсь в религиозной терминологии. Когда выскакивает какой-нибудь идиот и начинает кричать: “Мой бог лучше, чем твой!”, я не обращаю большого внимания — разве только прячу свой кошелек подальше.

— Мудрая предосторожность, — пробормотал Альтал. — Но мне любопытно было бы посмотреть, насколько ловок Арган. Ему ведь удалось взбудоражить весь Перкуэйн так что, вероятно, он весьма красноречив.

— А вот и они, — доложил Элиар, стоя у окна.

— Мне кажется, джентльмены, вам тоже не мешало бы послушать для сравнения, — предложил Альтал экзархам. — Уверен, он изо всех сил постарается затронуть как можно больше больных мест.

Огромная толпа разъяренных крестьян наводнила замерзшие поля Северного Перкуэйна и хлынула к мрачным стенам города Дейла. То тут, то там в толпе мелькали роскошные одежды: очевидно, среди добычи, захваченной в прибрежных городах, была и одежда всяких знатных господ.

Лицо экзарха Алейкона побледнело.

— Я не знал, что их так много, — сказал он с некоторой тревогой. — Эта толпа нескончаемая!

— Сейчас зима, Алейкон, — прохрипел Эмдаль. — Им больше нечего делать.

Сержант Халор глядел на людской океан, надвигавшийся на Дейл.

— По-моему, мы оказались в трудном положении, — печально сказал он. — Они не умеют воевать, и единственное, что их интересует, — это грабеж, и вместе с тем в восстании, похоже, участвуют все крестьяне Перкуэйна до единого. О том, чтобы воевать с этой толпой, не может быть и речи. Во всем Аруме не найдется столько профессиональных солдат, чтобы противопоставить их этой толпе, а среди вождей кланов нет таких глупцов, которые бы даже попытались это сделать. Аристократы, похоже, всегда забывают о том, как много существует на свете крестьян. Стоит только поднять крестьянство на бунт и указать им какую-то цель, их уже не остановить.

— Сдается мне, Алейкон, вы встали не на ту сторону, — Довольно бесцеремонно заметил Юдон. — У перкуэйнской знати в руках все деньги, но крестьяне давят своей численностью. На вашем месте я бы удирал со всех ног.

— Коман, — загадочно произнесла Лейта, — и Арган.

— Где? — спросил Бхейд.

— Вон там, впереди толпы, — ответила она, выглядывая в окно. — Там, — сказала она, указывая. — Они едут вон в той крестьянской повозке.

— Мы не могли бы немного приблизиться к ним, мэм? — спросил Халор у Двейи. — Мне кажется, нам не мешает послушать, что они говорят.

— Конечно, сержант, — согласилась она и сделала жест в сторону окна.

Пейзаж под ними на мгновение затуманился, а затем снова прояснился, и они оказались прямо над дребезжащей телегой, которая, трясясь и подпрыгивая, катилась по мерзлой земле; ее тащила пара изможденных волов, устало бредущих в сторону Дейла.

— Твои люди знают, что они должны делать? — спрашивал Арган у Комана.

Арган был одет в искусно залатанную красную рясу, к тому же он, похоже, несколько недель не брился.

— Ты напрасно так беспокоишься, — ответил Коман. — Я устроил все в точности так, как ты хочешь.