Легкие методично, при каждом вздохе, резало ножом на мелкие части.

Пока я отыскивал новую лампочку и вкручивал ее, пока прибирал осколки, пока вытирал обширную лужу на полу, я ни о чем не думал. Я просто запретил себе, непрерывно бормоча: Все в порядке, все в порядке… — как одержимый. Но когда зажегся свет, первое, что я увидел — это три страницы, аккуратно лежащие на столе.

А поверх них, насторожив сетчатые крылья и загнув сегменты брюшка, словно экспонат в коллекции, сидела большая, коричневая стрекоза.

Я вскрикнул, судорожно замахал руками — стрекоза снялась, бестолково шарахнулась, ударилась о шкаф, о стену, об окно и, наконец, вылетела наружу.

Стараясь не задеть даже краем глаза, я собрал страницы, мял их до тех пор, пока не получился плотный бумажный комок. Затем я нашел металлическую пепельницу, положил его туда и поджег сбоку.

Пламя приклеилось, ушло внутрь. Комок зашевелился и, как живой, начал разворачиваться. Появились корявые строчки. Смотреть было нельзя, но я все равно смотрел. На изгибе четко выделилось: «Кто кричит ночью? — Ворон!» Странный заунывный гул раздавался вокруг. Потянуло озерной свежестью. Плескалась вода, и лодку покачивало. Я оцепенел. Но тут огонь, воспрянув, мигом охватил комок со всех сторон, и бумага почернела.