— А он-то вам на что?

— В моем деле все важно. Никто мне ничего толком не может рассказать о Геннадии Петровиче Серове. А ведь он потерпевший…

— Так поговорите с ним сами. Он же к вам обратился, его и раскручивайте…

— Успеется. Сначала мне нужно узнать о нем максимум со стороны.

— Съездите к нему в институт.

— Тонкое дело — наводить справки о человеке на его работе. Я же не могу заставить людей не рассказать потом об этом ему. Пропала жена, деликатный вопрос, мне проще было наводить справки о другом человеке, там есть досье. А тут-то что? Не сидел, не привлекался, отпечатков пальцев нет, ведет тихий образ жизни, женат на молодой женщине, она пропала. Как я буду копать на его работе?

— Деликатность в вашей профессии, по-моему, недостаток, — заметил Вадим.

— Да? — встрепенулся Савельев. , — Хорошо, я приму ваш совет…

Он созвонился с Серовым и поехал к нему на дачу.

Разыгралась февральская вьюга, и дороги были ужасны.

Видимость почти нулевая. Но опыт и осторожность не позволили Косте попасть в какую-нибудь дорожную передрягу. Он потихонечку доехал до Воронцова и до дачи Серова, что было совсем уж непросто — заносы в поселке были серьезные… Но вот он у дверей аккуратной деревянной дачки…

— Ой, доехали, Константин Дмитриевич, — всплеснул руками Серов. — Ну и погодку вы выбрали для визита ко мне… Проходите, стряхивайте снег, сейчас будем чай пить. Я с травами завариваю — полезный…

Обитые вагонкой стены, чистота, запах каких-то ароматных трав — очень уютно. А тепло как — жарко даже. Хорошо после такой вьюги…

На резной деревянный стол Серов поставил чайник, пряники, конфеты, варенье. Отсутствие женщины как-то не ощущалось, холостяцким бытом здесь и не пахло. Ни пыли, ни грязи, ни тем более окурков и пустых бутылок… Интересно, как он сам с этим справляется?

Согревшись с дороги, попив вкуснейшего чаю, Савельев приступил к делу.

— Геннадий Петрович, — нахмурился он. — Я боюсь, что один, без помощи милиции не смогу помочь вам найти вашу жену. Ее нет уже неделю, возможности мои ограничены, я могу навести справки, проникнуть туда, куда милицию не пустят, но я не могу объявить, например, всероссийский розыск, развешать фотографии вашей жены на вокзалах, в аэропортах, у отделений милиции. Я вас очень прошу, обратитесь в милицию Того же мнения придерживается и Вадим Красильников. Я буду помогать им по мере возможности. Я заинтересовался делом и готов снизить свой гонорар или вовсе отказаться от него, прошу только оплатить транспортные расходы и еще кое-что.

Глубокая морщина перерезала лоб Серова. Глаза стали злыми.

— Я не хочу обращаться к ним, — процедил он сквозь зубы.

— Да почему же?! Что они вам сделали?

— Ничего. В том-то и дело, что ничего они мне не сделали. Поэтому я и не хочу к ним обращаться.

— Поясните, пожалуйста, — сказал Савельев.

— Ой, вы поднимаете такой больной вопрос Константин Дмитриевич, бывают люди, которым везет во всем. Даже не то чтобы везет, а все идет у них гладко, рождаются дети, люди стареют, потом умирают. Все как положено. Но есть люди, у которых все не по-человечески, их жизнь сопровождается какими-то трагедиями, тайнами, вся жизнь наполнена каким-то ужасом. Я такой… Моя первая жена Вера умерла в шестьдесят девятом году, ей было всего тридцать пять лет, а моему сыну Пете десять лет… — Он на мгновение прикрыл глаза рукой. — Он потом рос с бабушкой и дедушкой, они питерцы. Я повстречал Иру, замечательную женщину, просто удивительную — красивую, умную, добрую, мы прожили с ней душа в душу двадцать лет. К сожалению, у Иры не могло быть детей…

А потом произошло это… Она пропала без вести. Она уехала отдыхать на Кавказ и назад не вернулась.

— Как это так — не вернулась? — замер Савельев, открывая от удивления рот.

— А вот так. Как хотите, так и понимайте. Она телеграфировала мне, что выезжает из Сухуми в Москву, дело было в конце лета. Я приехал ее встречать, естественно, на Курский вокзал. Ее не было. Соседи по купе сказали мне странную вещь — она вышла из вагона в Курске и больше в купе не вошла. Я, естественно, бросился в милицию, поднял всех на ноги, объявили всесоюзный розыск. Но ее так и не нашли.

И представляете мое состояние — я до сих пор не знаю, что с ней произошло. Неизвестность — это самое страшное, что-то есть в этом мистическое, жуткое.

Был человек и исчез. И никто не знает, что с ним произошло. Ну почему, почему, за какие грехи меня преследует этот рок!!! — закричал Серов, хватаясь за остатки своих седеньких волос. — Почему у других этого не бывает и быть не может, а у меня… А вы спрашиваете, почему я не обратился в милицию по поводу исчезновения Юли. Да потому, что я не верю им! Сошла с вагона в Курске и исчезла! Дикость какая-то! Я не посвящал в это дело никого, я сказал своим сослуживцам, что Ира заболела на курорте и умерла. Только покойная мать Иры знала, что это не так. Она не выдержала этого и через полтора года умерла. А у Иры так и нет могилы! Я не могу хоронить пустое место, воздух!

Вдруг она жива Вдруг она где-нибудь живет и теперь!

Ошалевший от его информации Савельев не мог вымолвить ни слова.

— Закурить бы, — сказал он наконец.

— Да, курите, курите, вот вам пепельница. Вам можно…

Константин закурил, яростно затянулся.

— Мне говорили, что роман с Юлей у вас начался затри года до вашей женитьбы, — сказал Константин.

— Да, это так, — подтвердил Серов. — Но у нас с ней ничего не было, она не была моей любовницей, мы стали близки только после свадьбы. Но и за это мне потом было стыдно перед памятью Иры. Вроде бы я предал ее, и она исчезла из моей жизни и из жизни вообще. В Юле было то, чего не было в Ире Ира была вся как на ладони, простая, веселая, а вот эта Юдина загадочность, замкнутость — это потрясающая женщина.

Но я никогда бы не расстался с Ирой, самые лучшие мои дни связаны именно с ней. Об этом не могло быть и речи, она ведь так доверяла мне. Вот такая у меня странная жизнь, Константин Дмитриевич.

— А Юля знала про эту историю с Ирой?

— Она знала. Я не мог скрыть от нее. Я человек нелюдимый, некоммуникабельный. У меня практически нет друзей. Кому я мог рассказать про все это, как не ей? Знали только мать Иры, Юля, ну и правоохранительные органы, разумеется. А от остальных мне удалось это скрыть. Сами подумайте — какими глазами бы на меня смотрели сослуживцы, что-то в этом есть неприятное. Смерть — понятно, а это…

— Пожалуй… То же самое и теперь…

— Да, да, именно! Поэтому я обратился к вам, а не в милицию! Там возможна огласка, а вам я верю, вы получаете от меня за это гонорар, вы частный детектив, я слышал о вас прекрасные отзывы. Помогите мне! Помогите, умоляю вас! Я не могу жить в таком ужасе, этот рок преследует меня!

— Конечно, конечно.. Но мне трудно работать одному. У меня ограничены возможности — Мне кажется, все дело в этом жутком человеке, о котором вам рассказывал Вадим. Что-то с ним их связывало, не только этот долг. Он что-то сделал с ними или держит где-нибудь у себя. Как бы к нему подобраться… Подумайте, Константин Дмитриевич, я вам заплачу больше того, чем мы договаривались. Но будьте отважны и последовательны Я знаю — дело это опасное, надо как-то воздействовать на него…

— Вот воздействовать на него как раз легче правоохранительным органам, а не мне. К тому же нет никаких доказательств, что это его рук дело.

— Но ведь звонили от него, договаривались о встрече… Они поехали к нему. И пропали. Неужели не ясно, что он подстроил какую-то страшную ловушку?

— А что, у Юли были какие-то отношения с этим человеком?

— Да что вы?! Конечно, нет! Она была чиста, кристально чиста! Она никогда не изменяла мне, вы не знали ее, если бы вы ее знали, вы бы такое не могли себе представить! Но, видимо, он преследовал ее.

Через этого Женю, через Нину. В последнее время Юля была особенно печальна, задумчива. Я видел — что-то мучило ее. Но она мне ничего не говорила, боялась волновать меня, она такая чуткая, внимательная. А мой возраст, мои болезни — у меня гипертония, больное сердце и прочее… Были какие-то звонки, молчание в трубку, и Юля бледнела от этих звонков.