— Понимаете, Константин Дмитриевич, — глядя в сторону и вертя в руках свою шапку, бубнил Серов, — Юленька довольно молода, ей в марте должно исполниться тридцать семь, очень красива, вы сами видели на фотографии, вот и Вадим не даст мне соврать.

— Хороша, спору нет, — подтвердил Вадим. — Высокая, статная, и на свои годы не выглядит никак. Ну, двадцать восемь от силы можно ей дать. Моя и то старше кажется, хотя ей только тридцать один стукнуло в январе.

— Так вот, — продолжал Серов. — Это, наверное, моя ошибка, что мы жили на даче затворниками. Ей нужно было общение с людьми, она была лишена этого.

Она порядочная женщина, и, насколько мне известно, не было у нее никакого любовника. Но ее тянуло к людям, и она стала в последнее время общаться с Ниной, снова сошлась с ней. А уж она ее, видимо, и познакомила со своими друзьями.

— Вы особенно на Нинку бочку не катите, Геннадий Петрович, — надулся Вадим. — Мы с вами товарищи по несчастью, так и держитесь чувства товарищества…

— Но я же говорю правду, Вадим! — в отчаянии закричал Серов. — Константину Дмитриевичу нужна правда! И нечего тут темнить. Твоя Нина была женщина, мягко говоря, очень общительная и компании водила с разными людьми. А Юленьку именно она совращала с пути истинного, это точно.

— Может быть, — как-то сник Вадим и уткнулся глазами в пол.

— Итак, Вадим, в тот вечер вы с Ниной крупно повздорили по известным причинам, — уточнил Савельев. — Она позвонила этому Женьке и договорилась, что они с Юлей приедут к ним. Что было дальше? Поконкретней…

— Что поконкретней? Оделись они с Юлей и ушли.

На прощание обматерила она меня. Я спросил: куда едете? Она ответила — не твое дело. Хлопнула дверью, и они ушли. Я остался один. На другой день я позвонил Женьке, он приехал. Ну что же еще?

— Да, хватит, пожалуй. С вами двумя разговаривать очень сложно, слишком уж вы разные люди. А проблема у вас одна. Вы дайте мне координаты этого Женьки, и все пока. Я наведу справки о нем. Это мое дело.

А вы мне за это заплатите, я работаю не бесплатно, Вадим, вы знаете? У вас есть возможность оплатить мои услуги? Судя по вашим словам, вы сейчас в большом минусе.

— Я заплачу вам, я! — крикнул Серов срывающимся голосом. — Ведь если вы найдете Юлю, то найдете и Нину!

— Хорошо, будем составлять договор.

Они составили договор, и Серов выдал Константину аванс. Костя проводил эту странную парочку и задумался. Снова ему предстояла встреча с Романом Дергачом. Сталкивались они совсем недавно — менее полугода назад, когда Савельев своими расследованиями предотвратил убийство старого бизнесмена из русских эмигрантов Дорохова и посадил на французскую скамью подсудимых авторитета Заславского, чьей правой рукой был именно Роман Дергач. В свою очередь, Дергач помог уйти от российского правосудия организаторше ряда преступлений, связанных с делом Дорохова, Татьяне Гриневицкой. И первая их встреча закончилась боевой ничьей. И вот снова этот человек, о котором в криминальном мире было известно очень немного, настолько незаметным, серым был этот человек. Впрочем, тогда, осенью прошлого года, он не наводил подробных справок о Дергаче, это ему было ни к чему. А вот теперь надо было тщательно изучить эту темную личность…

В дверь скромной двухкомнатной квартиры в спальном районе Москвы позвонили. Хозяин квартиры, в теплом шерстяном спортивном костюме советского производства и в теплых шлепанцах, пошел открывать.

На пороге стояли двое высоченных парней в кожаных куртках и с непокрытыми бритыми головами.

Только что они судачили между собой о весело проведенной ночи, о телках. Но, уже выходя из лифта на седьмом этаже панельного дома, они замолчали. Они знали — обитатель этой квартиры любит тишину и неторопливый разговор.

— Добрый вечер. Роман Ильич, — приветствовали парни хозяина квартиры. — Как ваше самочувствие?

— Спасибо, ребятишки, — тихо произнес хозяин. — Только самочувствие мое неважное. Очень болит печень. Надо бы мне найти другого доктора. То, что мне прописал этот, не помогает. Ты не принес мне свеженького кефирчика, Володя?

— Забыл, Роман Ильич, — опомнился бритоголовый Володя, даже понятия не имеющий, где у человека печень. — Тут дела такие… Я сейчас сбегаю вниз за кефиром.

— Сначала о делах, Володя. Я потерплю. Заходите в комнату, снимайте обувь только. Вот вам тапочки на ваши гигантские ножищи, специально держу…

Крутые разделись и прошли в комнату. Убожество обстановки поражало их всякий раз, как они попадали сюда. Мебель шестидесятых годов, телевизор «Рекорд», правда, цветной, старомодный абажур, обилие книг в шкафах и на полках — вся эта обстановка настолько отличалась от того, как жили они сами и к чему успели привыкнуть за последние годы, что им становилось не по себе. И Роман, бледный, в васильковой «олимпийке» с лампасами и теплых шлепанцах, вызывал у них удивление — они не могли понять, почему человек, ворочающий сотнями тысяч долларов, должен жить вот так.

— Слушаю вас, ребятки, какие у нас проблемы? — улыбнулся Роман щербатым ртом. Он и на голливудскую улыбку пожадничал, ни к чему она ему была.

— Проблемы серьезные, Роман Ильич, — начал Володя. — Хозяин «Русской сказки» отказался нам платить, хозяин «Лесной поляны» тоже, хозяин казино в Верзилине тоже что-то темнит, даже владелец сраного кафе в Воронцове залупается, извините за выражение, Роман Ильич, — добавил Володя, увидев скривившееся лицо Романа. — Короче, как Заславского взяли, дела наши резко пошли вниз. Мы их сегодня объездили, так разговаривают, вы бы слышали…

Разве раньше бы они так разговаривали… Мы к вам в больницу не решались приходить с такими новостями, тревожить вас…

— Напрасно, — спокойно произнес Роман и так взглянул на здоровенного Володю, что тот побледнел. — Вы, падлы, все дело загубить решили? Все, что годами создавалось, и не вами, между прочим… Вы чем занимаетесь? Блядством, пьянством? Вы на что живете, сучары?!

Он встал с засаленного кресла и подошел к Володе.

Тот тоже вскочил. Роман не доставал ему и до подбородка.

— Звони по мобильному всем! Всем звони, паскуда! — шипел Роман, а глаза его наливались кровью. — Сюда всех! Немедленно! При полном параде! Ты что молчишь, Юркеш? Перетрахался ночью, все вниз ушло?

— Я что, я ничего… — лупил глаза дебилообразный Юркеш. — Я вас не хотел тревожить…

— Я вас обоих потревожу зато. — Он подбежал к старенькому серванту, открыл дверцу и вытащил оттуда «беретту». — Я вас кончу сейчас здесь, волков позорных, говнодавов, дармоедов.

Бритоголовые потеряли дар речи и стали медленно отступать к выходу. Этот маленький человечек с налитыми кровью глазами напоминал им какого-то сказочного злодея, способного совершить сейчас что-то ужасное. К тому же им довелось видеть Романа в деле, они знали, на что он способен.

— Сходи, однако, за кефирчиком, Володя, — вдруг произнес Роман и положил «беретту» на видавший виды диван. — А ты, Юркеш, звони всем. Сбор через час. Здесь.

Обалдевший от страха, вспотевший Володя мигом побежал за кефиром, а Юркеш судорожно стал обзванивать братву. Через час к подъезду подъехало не менее десяти иномарок, одна роскошнее другой. К ним спустился Роман в старенькой дубленке и видавшей виды ушанке, приветственно махнул всем рукой и сел в белый «Мерседес» на заднее сиденье.

— Начнем с «Русской сказки», — тихо произнес Роман. — Поужинать надо хорошенько после больничных харчей.

…Через полтора часа в ресторане «Русская сказка» был проведен настоящий погром. Все стекла разбиты, мебель превращена в груду деревянных обломков, запасы спиртного и продуктов уничтожены, работники и немногочисленные посетители жестоко избиты. Хозяина с выбитыми зубами и заплывшим левым глазом приволокли к Роману, сидевшему в «Мерседесе» и спокойно покуривавшему.

— Из-за вас, между прочим, я опять начал курить, — проворчал Роман, выходя из машины навстречу изуродованному хозяину ресторана. — А мне запрещено врачами. Я больной человек, понимаете вы? Никакого сострадания, Володя! Гражданин Фомин потерял дар речи, встряхни его, объясни, что я плохо себя чувствую и мне некогда.