Изанами пронзила бок инугами, чернила потекли из дыры в его бумажном боку.

- Изанами, хватит! – крикнул Изанаги. Волки окружили его для защиты, обнажив сверкающие белые клыки на лисов, что кусали их за пятки.

- Ты не понимаешь, - выдохнула она. Отсюда он все еще видел личинок на ее коже, слышал щелканье панцирей жуков в ее волосах. – Это не остановить. Во мне не осталось тепла, Изанаги. Я буду всегда убивать. Это мое призвание.

Он сделал это с ней и понимал это. Он хотел смотреть в ее темно-карие глаза, держать ее за руку, но эти чувства уступили его высокомерию. Себя он любил больше, потому она и осталась в одиночестве.

Он увидел, наконец, два камня, склонившихся над пещерой Йоми. Если бы он столкнул их, закрыв это отвратительное место, все кончилось бы. И не будет больше бреши, в которую пролезут ее рисунки и реки тьмы.

Самый большой инугами прыгнул в ряды кицунэ и помчался к вершине пещеры. Лисы кусали его за уши и лапы, пока он бежал. Они преследовали его злыми комками шерсти, волк взвизгивал, когда их клыки впивались в его бумажную кожу. Но он не замедлился ни на миг. Он бежал к краю пещеры и ударился плечом о камни. Лапы его скользили в поисках опоры.

Золотой кицунэ впился в горло волка. Изанаги в отчаянии бросил меч. Кицунэ упал со сдавленным криком, ему вторила с болью Изанами.

- Нет! – вопила она, когти инугами впивались в землю, булыжники двигались к проходу пещеры. Изанами убежала в пещеру, и камни рухнули на проем. От их веса содрогнулась земля, мелкие камни задрожали от землетрясения, волной катясь к выходу из Йоми. Изанаги обхватил себя руками, мчась на вершину утеса, вокруг грохотали камни. Инугами и кицунэ вопили, камни рвали их, ни превращались в чернила и обрывки бумаги ваши. Изанаги спешил на вершину Мира Тьмы, зажав руками уши. Он упал на бок, мир содрогнулся, и все, что он знал, было разорвано и затоплено.

Когда земля перестала дрожать, когда он опустил руки, он слышал лишь тишину и пустоту Йоми.

Танака смотрел на потолок, заложив руки за голову. Мешочек с макаронами лежал на столике рядом с кроватью, пирожные розового и мятно-зеленого цвета выглядывали из приоткрытого мешочка, вокруг лежала золотая лента. Матрас под Танакой поскрипывал, когда он покачивал ногами, постоянно глядя на потолок.

Там были картины, словно японская версия Сикстинской капеллы. Рисунки были в европейском стиле, но история и персонажи были традиционными.

Юки открыла дверь ванной, ее глаза расширились.

- Ты видел размер ванны? – захихикала она, а потом прыгнула на матрас и оказалась рядом с Танакой. Он поднял голову, чтобы освободить левую руку и обнять ее, ее тепло ощущалось таким привычным и правильным. – На что ты смотришь? – спросила она.

Танака указал на картины. Там было три части истории, обрамленные завитками золота. Двое ками, один в черном кимоно, а другая в белом. На первой картине они держались за руки, черный туман окружал их завитками, вдали виднелась пагода. На второй картине была пещера в долине, покрытой камнями. Ками в черном стоял на коленях, вскинув руки к небу, а ками в белом исчезала в проходе пещеры. Маленький золотой кицунэ сидел над пещерой, обернув хвостом камень. На третьей картине ками в черном стоял один на красно-золотом мосте, глядя на невероятный пейзаж леса и океана.

- Изанами и Изанаги? – спросила Юки.

- Похоже на то, - сказал Танака.

- Грустная картина для отеля любви.

- Почему?

- Посмотри на последнюю часть картины, – она указала мерцающими ноготками на изображение Изанаги, что был один на мосту. – Он один, потому что она умерла. Это ужасно. Все пошло не так, когда они попытались быть вместе, ведь он начал завидовать и оттолкнул ее.

- Это печально, - сказал Танака. – Но это первая история любви. Они ведь еще не знали, как нужно поступать, - он вытянул правую руку и обхватил пальцами ладонь Юки. Они смотрели на переплетенные пальцы, замолчав на мгновение. – Смотри, как он плачет на второй картине, - тихо сказал Танака. – Ему больно, - он повернулся на бок, матрас поскрипывал под ним, темно-карие глаза его встретились с глазами Юки. Он отпустил ее руку, чтобы заправить ей за ухо выбившиеся прядки волос. – Он наделал много ошибок. Но он любил ее, хоть и не знал, как это выразить. Хоть и испортил все.

- Тан-кун, - тихо сказала Юки, коснувшись его щеки. Он закрыл на миг глаза, наслаждаясь прикосновением. – Ты ничего не испортил.

- Испортил, - сказал он. – Я не должен был столько тянуть, чтобы сказать тебе. А если бы я потерял тебя? – он смотрел ей в глаза, разглядывал ее изящный носик и нежные губы, накрашенные блестящим розовым блеском. – И были… случаи, когда я завидовал тебе, Юки-чан.

Она закатила глаза.

- Усо, - сказала она. – Врешь ты все.

- Не вру. Ты легко заводишь друзей. Не то, что я. Мне это делать сложно. И ты намного умнее меня. У тебя и оценки на вступительном экзамене в Сунтабу были выше.

- Ты это все-таки признал, - усмехнулась она.

- Юки, я серьезно, - он положил ладонь на ее щеку. – Но, когда я завидовал, я лишь думал, как мне повезло, что ты – мой лучший друг. Как мне повезло, что ты хочешь проводить время со мной, хоть ты и лучше, чем я.

- Тан-кун, - прошептала Юки. – Я никогда-никогда не думала, что я лучше тебя.

- Знаю, - сказал он, гладя большим пальцем ее губы. – И от этого люблю тебя сильнее.

Глаза Юки закрылись, Танака прижался губами к ее губам, и поцелуй, которого они так хотели, случился. На вкус он был словно мед и фисташковый крем из пирожных, как мандарины и последнее печенье, украденное со стола.

Они медленно отодвинулись, глядя друг на друга, словно все это могло растаять.

– Поверить не могу, что ты здесь, - прошептал Танака.

Юки улыбнулась, но снова посмотрела на рисунки на потолке.

- Я не хочу сейчас думать о ками, - сказала она.

- Мне жаль, что так случилось, - отозвался Танака. – Наше первое свидание, а я привел тебя в опасное место.

- Кто же знал, что зоопарк опасен? – спросила Юки. – И рядом с тобой я в безопасности. Я же знаю, что ты защитишь меня.

- Конечно, - сказал Танака. – Хотя, может, ты защитишь меня лучше. Я видел, как ты подаешь в теннисе, - он попытался засмеяться, чтобы разговор стал менее мрачным. Он коснулся пальцами ее резинки для волос и снял ее, освобождая ее волосы цвета воронова крыла.

- Поверить не могу, что это случилось здесь, - сказала она. – Ладно в Токио, или в Кобэ, но Шизуока не может быть гнездом якудза.

- Не только Шизуока, - сказал Танака, гладя ее волосы. – Те Ками разбойничают по всей Японии. Но полиция с ними справится.

- Они не должны называться Ками, - сказала Юки. – Ками должны защищать нас. Потому мы ходим в храмы на Новый год и перед экзаменами, и не только тогда, так ведь?

Танака усмехнулся. У него осталась та же улыбка, что и в детстве.

- Ага, - сказал он. – Потому мы и не должны бояться. Настоящие ками – защитники. И после всех звонов колокола, хлопков и поклонов они дали мне тебя. И я обещаю, Юки-чан, что я буду рядом столько, сколько этого будешь хотеть ты.

Юки обвила руками шею Танаки и притянула его к себе, касаясь губами его губ.

«Я тебя вижу, - говорило каждое прикосновение. – И я здесь».

Изанаги ввалился в пагоду, чувствуя себя ужасно. Он хотел, чтобы его добили те камни, ведь уже не чувствовал себя живым.

Детей на берегу не было. Паника охватила осколки сердца Изанаги.

У океана стоял Кунитоко, рядом с ним лежал длинный меч, что убил последнего сына Изанами. Лезвие все еще было черным от столкновения с его огнем.

- Ямато, - сказал Изанаги хриплым голосом, пропитанным усталостью. – И остальные.

- Амено увел их рыбачить на мост, - сказал Кунитоко. – Он подумал, что так будет лучше.