Он сосредоточился и послал в долину мысленный сигнал, выискивая волков. В безлюдных местах всегда обитают волки, и, если они неподалеку, он с ними поговорит. Людей волки не жалуют и стараются по возможности избегать, но троллоки вызывают у них отвращение, а Мурддраалы жгучую, неодолимую ненависть. Если Отродья Тени появились в горах, он непременно узнает об этом от волков. Но обнаружить волков Перрину не удалось. Странно, что их нет в таких диких лесистых горах. По склону спокойно — видимо, им и впрямь некого было опасаться — спустилось стадо оленей. Но, в конце концов, он мог мысленно разговаривать с волками на расстоянии не больше мили. А здесь, среди скал, оно, возможно, и меньше. Скорее всего, волки где-нибудь чуточку подальше, вот он и не может их найти. Должно быть, так оно и есть.

Перрин еще раз обвел взглядом затянутые облаками скалистые утесы и долину, с трудом отведя глаза от того места, откуда поднялись вороны. Может быть, завтра он все-таки отыщет волков. Конечно, отыщет. О том, что случится, если у него ничего не выйдет, думать не хотелось.

Близилась ночь, и путникам не оставалось ничего другого, как разбить лагерь тут же на склоне, неподалеку от Путевых Врат. Точнее, два лагеря. На этом настояла Фэйли.

— Послушай, — недовольным тоном сказал ей Лойал, — Пути мы прошли, свое обещание я выполнил, а стало быть, нечего тебе командовать.

Фэйли подбоченилась и воинственно вздернула подбородок, намереваясь сказать какую-нибудь колкость, но тут вмешался Перрин.

— Да ладно, Лойал, чего там, — произнес он, — было бы о чем говорить. Я устроюсь в сторонке.

Огир посмотрел на Фэйли, которая, как только поняла, что спорить Перрин не собирается, повернулась и направилась к Девам. Покачал лохматой головой и шагнул к Перрину и Гаулу. Однако юноша знаком попросил его вернуться к Фэйли. Перрину хотелось надеяться, что женщины этого жеста не заметили.

Он и Гаул расположились не более чем в двадцати шагах от компании Лойала. Хоть Врата и заперты, кто знает, чего можно ждать от этих подозрительных воронов. Перрину не хотелось отлучаться от Фэйли слишком далеко. Будет ворчать — ну и пусть. Ему не привыкать.

Не обращая внимания на боль в боку и бедре, он расседлал Ходока, снял седельные сумы с вьючной лошади, стреножил обоих коней и надел им на морды торбы с овсом. Здесь, в горах, свежей травки не больно-то пощиплешь. Ее тут не найдешь, а что можно найти…

Он надел на лук тетиву, положил его поперек колчана поблизости от костра, а заодно высвободил из ременной петли топор. Пусть будет под рукой.

Гаул помог ему разжечь костер. В молчании они подкрепились хлебом, сыром и вяленой говядиной, запив все это водой. Солнце уже спряталось за вершины гор, резко очертив пики и окрасив багрянцем нижние края облаков. На долину опустились тени, повеяло прохладой.

Отряхнув крошки с ладоней, Перрин достал из сумы добротную теплую куртку из зеленой шерсти. Надо же, он и не думал, что за время пребывания Тире настолько привык к теплу.

Сидевшие возле своего костра женщины, само собой, ужинали отнюдь не молча. Оттуда доносились смех и голоса, а когда Перрин разобрал, о чем они говорят, у него покраснели уши. Впрочем, что с них взять, женщины вечно мелют языком без удержу. Лойал, тот вообще отодвинулся от них, хотя и недалеко, чтобы оставаться на свету, и теперь безуспешно пытался погрузиться в чтение.

Болтушки, скорее всего, и не догадывались, что смущают огир. Они, небось, полагали, что говорят тихонько и их никто не слышит.

Накинув куртку, Перрин уселся у костра напротив Гаула. Айилец, похоже, вовсе не замечал холода.

— Ты знаешь какие-нибудь забавные истории?

— Забавные истории? Вроде и знаю, но так, с ходу, ни одной не припомню. — Гаул бросил взгляд в сторону второго костра, откуда доносился смех. — Жаль. Люблю, знаешь ли, посмеяться. А помнишь, что я тебе говорил про солнце?

Перрин расхохотался, да так, что Фэйли и Девы непременно должны были услышать:

— И про женщин! Конечно, помню.

Смех у соседнего костра стих, но скоро зазвучал снова. Но ничего, все равно они поняли, что и другим есть над чем посмеяться.

— Это местечко, — немного помолчав, заметил Гаул, — напоминает мне нашу Трехкратную Землю больше, чем другие мокрые земли. Конечно, здесь слишком много воды, деревьев, да и деревья эти слишком большие, но все это выглядит не так странно, как те места, которые вы называете лесами.

Здесь, на месте гибели Манетерена в огне, почва была не слишком плодородна, а редкие деревца приземисты и корявы. Из-за частых ветров они, казалось, жались к земле. Трудно было отыскать хоть одно высотой более тридцати футов. Перрину все вокруг казалось непривычно пустынным, он и не думал, что совсем недалеко от дома есть такие дикие места.

— Хотелось бы мне взглянуть на твою Трехкратную Землю, Гаул.

— Может быть, ты и увидишь ее, когда мы покончим со здешними делами.

— Может быть.

Особой надежды на это у Перрина не было, точнее сказать, не было ни малейшей. Но он не хотел не только говорить, но даже и думать об этом.

— Стало быть, это и есть Манетерен? А ты, значит, манетеренской крови?

— Здесь был Манетерен, — поправил айильца Перрин. — Ну а насчет крови — наверное, так и есть. — Трудно было поверить, что в тихих деревеньках и на маленьких хуторах Двуречья живут потомки последних манетеренцев, но так утверждала Морейн. «Древняя кровь сильна в Двуречье», — так она говорила. — Все это было давным-давно, Гаул, — продолжал Перрин. — Теперь мы мирные земледельцы, а не грозные воители.

Гаул чуть улыбнулся:

— Ну, если ты так считаешь… Я видел, как вы исполняете танец копий — и ты, и Ранд ал'Тор, и тот малый по имени Мэт. Но раз ты говоришь — не воители…

Перрин пожал плечами. Как же он изменился с тех пор, как покинул родные края! И не он один — Ранд с Мэтом тоже не те, что прежде. И дело не в его глазах, не в волках и не в способности Ранда направлять Силу. Они изменились внутренне, вот в чем суть. Может быть, только Мэт остался самим собой.

— Так выходит, ты наслышан о Манетерене?

— Мы знаем о вашем мире куда больше, чем вы думаете. Правда, как выяснилось, гораздо меньше, чем думали сами. Задолго до того, как я перебрался через Драконову Стену, мне доводилось читать книги, принесенные торговцами. Я еще тогда знал о кораблях, реках и лесах, — точнее, считал, что знаю. — Гаул произносил эти слова с расстановкой, не совсем уверенно. — Лес я представлял себе вот таким. — Он указал на низкорослые деревца на склоне. — Услышать и увидеть — не одно и то же. А что ты думаешь насчет Ночных Всадников и Губителей Листвы? Случайно ли они оказались возле Путевых Врат?

— Какое там, — вздохнул Перрин, — наверняка нет. Знаешь, я заметил воронов там, в долине. Может, это и обычные птицы, но теперь, после того как мы нарвались на троллоков, я не хочу рисковать.

Гаул кивнул:

— Понимаю. Возможно, эти вороны служат Тени. Ты прав — если готовишься к худшему, любая новость окажется приятной.

— Признаться, я ничего не имел бы против какой-нибудь приятной новости, — пробормотал Перрин. Он вновь попытался найти волков и снова потерпел неудачу. — Слушай, Гаул, может быть, сегодня ночью мне удастся кое-что разузнать. Но если заметишь что-нибудь необычное, тебе придется меня растолкать.

Он понимал, что слова его звучат странно, однако айилец, похоже, ничуть не удивился, только кивнул в ответ.

— Гаул, ты никогда не говоришь о моих глазах, вроде бы даже на них не смотришь. Как, впрочем, и все айильцы. Почему?

Перрин знал, что сейчас уже достаточно стемнело и его золотистые глаза светились.

— Мир меняется, — рассудительно промолвил Гаул. — Нынче в нем немало диковин. Руарк и Джеран, вождь нашего клана, да и Хранительницы Мудрости тоже пытались это скрыть, но мы-то чувствовали, что они с тяжелым сердцем посылали нас за Драконову Стену, на поиски Того-Кто-Приходит-с-Рассветом. Все ждали Перемен и боялись их, потому что никто не знал, каковы они будут. Творец поселил нас в Трехкратной Земле в наказание за прегрешения, но и чтобы подготовить нас. Но к чему? — Айилец задумчиво покачал головой. — Колинда, Хранительница Мудрости из Горячих Ключей, говаривала, что для Каменного Пса я слишком много размышляю. А Бэйр, старейшая Хранительница из Шаарад, пригрозила, что, когда умрет Джеран, меня отправят в Руидин, хочу я или нет. Да и вообще, Перрин, какое значение имеет цвет глаз?