Морроны и вампиры враждовали очень давно, что, впрочем, вполне естественно, поскольку одни стоят на защите человечества, а другие безудержно пожирают отдельных его представителей. Кровь моррона обладает специфическим запахом, но далеко не все кровососы способны его уловить. Молодняк совсем не разбирается во вкусовых нюансах. Середнячки, то есть те особи, кто благополучно пил кровь от ста до трехсот лет, иногда совершают ошибки, поскольку не могут определить «аромат смерти», если вокруг полно иных, сбивающих с толку их носы запахов. Старшие вампиры, и прежде всего Лорды– вампиры, особенно опасны для морронов. Их обоняние настолько чуткое и избирательное, что они почувствовали бы присутствие поблизости заклятого врага, даже если бы тот спрятался в выгребной яме или предусмотрительно искупался в сточной канаве.

Как и ожидал Дарк, его противник оказался середнячком. С Лордом-Вампиром Аламез вряд ли справился бы в одиночку, да еще без достойного оружия под рукой, поэтому не напал бы, пошел бы в последний момент на попятную. Вампир же не почувствовал моррона в зловонном трактире, но зато уловил его запах в поле. Именно для того, чтобы окончательно проверить, насколько силен противник по предстоящей схватке, Аламез и подставился: не окунулся с головой в грязь, когда в поле ненадолго сменился ветер. Поведение Фегустина оправдало ожидание Дарка. Кровосос до этого момента явно никогда не встречался с морроном – идеальный объект для охоты и последующей реализации одного из двух планов Дарка.

После «дружеской» встречи в лесу вампир, бесспорно, остался напуганным, и как только он очутится в городе, тут же побежит с докладом к главе одного из вампирских кланов или его ближайшему помощнику, тоже старшему вампиру. По рассказам Гентара, Дарк помнил, что филанийская столица была вотчиной графини Самбины. Встреча со старой знакомой быстро бы поставила точку в его поисках. Не только красивая, но и необычайно умная женщина не стала бы предпринимать по отношению к нему враждебных действий, а, наоборот, тут же обрадовала бы своего старого дружка Мартина о появлении в Альмире воскресшего Дарка Аламеза. Однако время течет, и все вокруг изменяется, хотим мы этого или не хотим. Ее Кровососущее Сиятельство могло не оказаться в городе (Аламез помнил, что красавица была заядлой путешественницей), или ее позиции настолько ослабли, что в ее владениях завелось еще несколько кланов. Одним словом, еще неизвестно, к кому бы прибежал за помощью Фегустин?

Морронов мало, в десятки, а то и в сотни раз меньше, чем кровососущих тварей. Появление в Альмире моррона (единственного или еще одного) непременно насторожило бы вампиров. До встречи в портовом кабаке – два дня и две ночи. Дарк недаром оговорил именно этот срок. Фактически он заранее поставил будущих противников в невыгодное положение, дал себе фору во времени, за которое должен успеть или продвинуться по одному из своих планов, или хотя бы раздобыть хорошее оружие и освежить утраченные боевые навыки. Вампирам было невыгодно набрасываться на него сразу, как только он войдет в городские ворота. До встречи в кабаке они лишь следили бы за Дарком, не предпринимая активных действий до того, как моррон встретился бы с Фегустином и сам добровольно, а не под пытками (которые, кстати, могли его и не сломить) рассказал бы, что он от кровососа хотел и какова цель его пребывания в Альмире. Потом бы, конечно, началась охота на одиночку моррона. Перспектива схватки с целым кланом не пугала Аламеза, ведь его старались бы захватить в плен, взять искалеченным, ослабевшим, но живым, а следовательно, в стычке у него имелось бы существенное преимущество. К тому же в большом городе куда проще прятаться и убегать, нежели разыскивать и ловить. Небольшая заварушка с дюжиной-другой дохлых вампиров обязательно взбудоражила бы мир нежити и привлекла бы внимание собратьев Дарка по клану.

Последний план действий был абсолютно не воинственный и, как следствие, менее эффективный. К сожалению, Дарк знал о жизни вампиров очень мало, и то лишь по рассказам Гентара и Анри. Он понятия не имел, какие существуют кланы кровососов, чем они отличаются один от другого в плане врожденных способностей и какие между кланами и группировками сложились отношения. Аламез вполне допускал, что Фегустин ни к кому не пойдет, что по какой-то причине у отпущенного им вампира не найдется в Альмире доброжелателей, например, потому, что он представитель враждебного клана и прибыл в столицу Филании всего лишь на разведку. Такой поворот событий привел бы моррона в тупик, из которого, впрочем, тоже имелся выход, хоть и узенькая лазейка, но все же…

Если пленный бесполезен для дела, то из него стоит выудить как можно больше полезной информации. Небольшая обзорная беседа о жизни в современном мире и об обычаях вампиров моррону точно не повредила бы.

Размышляя над делами насущными, Дарк одолел уже треть пути, до Альмиры оставалось не более шести миль. Дорога все время шла полем, но тут на горизонте замаячила небольшая рощица, что-то вроде наполовину еще зеленого, наполовину желтого островка среди унылого моря недавно скошенных и обильно орошенных дождями полей. С минуту Дарк постоял, раздумывая над внезапно посетившей его голову затеей, и время от времени оборачивался, глядя на извилистую ленту пройденной дороги, на которой виднелись крошечные фигурки изрядно поотставших путников, в основном бывших его компаньонов по ночлегу в «Петухе». В голове моррона зрел план, настолько дерзкий, что на губах молодо выглядящего долгожителя заиграла улыбка умиления, а в до этого момента безжизненных, пустых глазах появились огоньки задора и азарта. Вкус жизни постепенно возвращался к тому, кто долгие годы провел под землей. Риск, активные действия и ощущение близкой опасности заметно ускоряли процесс восстановления чувств.

Капрал городской стражи угрюмо морщился, уже во второй раз перечитывая бумаги стоявшего перед ним путника. Служивый пытался обнаружить подвох, который, как он чуял нутром, имелся, но никак его не находил. Проклятый ремешок каски жал, отчего нестерпимо чесалась взопревшая шея, а стоящий перед ним мужчина неопределенного возраста, то есть которому можно было дать как двадцать пять, так и тридцать пять лет, вел себя неестественно странно: не ругался, не ворчал, демонстрируя свое крайнее недовольство возникшей заминкой, не переминался с ноги на ногу и не делал резких движений, а неподвижно стоял, уставившись флегматичным взором на блестящую каску стражника, и терпеливо молчал. Он был настоящим образцом спокойствия и покорного послушания, что, кстати сказать, тоже изрядно бесило с утра доведенного командиром до белого каления капрала.

Неподалеку от пункта проверки, всего в десяти шагах от кордона, размещенного, как обычно, прямо посередине городских ворот, монотонно и нудно гудела толпа ожидающих своей очереди на досмотр. Людям не терпелось попасть в Альмиру, а стражники, как назло, особо придирчиво изучали бумаги и особо тщательно досматривали котомки, корзинки, тюки и дорожные сумы крестьян из окрестных деревень и прочих простолюдинов. Оно и понятно: в тот злополучный день больших торговых караванов не было, а за спинами солдат важно расхаживал дежурный офицер, по каким-то известным только ему причинам решивший проявить рвение к службе и поучить обленившихся, по его мнению, стражников, как должно проводить досмотр приезжих на главных воротах столицы.

Гомон истомившихся в бездействии путников раздражал капрала вот уже четыре часа, то есть с самого начала вахты, совпавшего с открытием ворот. Глупые же придирки молодого, необычайно спесивого лейтенанта, подобно гадкому падальщику топтавшегося за спинами проверявших и только и ждущего, что кто-нибудь из них допустит небрежность, настолько сильно разозлили капрала, что он едва сдерживался, чтобы не позабыть о служебной субординации и не отвесить упивающемуся властью и сомнительными знаниями устава юнцу парочку звонких затрещин и один, но сильный пинок в живот.