— Свечей побольше! Свечей и шампанского! — скомандовал Гнедой. — И вообще, надо делать автономную подстанцию. Чтобы не зависеть от всяких там шарлатанов и головотяпов… А пока будем наслаждаться… Сюда свечи, сюда, будет вечер при свечах, как в пушкинские времена…

Обнял Леру за тонкую талию и повел в опочивальню.

…Шел май, светало уже довольно рано. С края большой поляны стояла «девяносто девятка» вишневого цвета. В ней сидел уже второй час Алексей Кондратьев и напряженно курил. Он знал, что «Мерседес» — 600 Гнедого рано утром должен выехать из виллы. Об этом ему сообщило доверенное лицо, вхожее в дом Гнедого. В руках у Алексея был пульт… Сердце колотилось, но на душе было легко и весело. Именно сегодня, пятнадцатого мая 1999 года он должен был осуществить первый акт своего плана. И он верил в успех дела. Все было продумано до тонкостей…

Барон поведал ему, что недавно в особняке Гнедого произошел крупный скандал, связанный с пребыванием там эстрадной певицы Дианы Клинг и киноактрисы Дарьи Кареловой. Он рассказал, что возмущенная и униженная Карелова пыталась возбудить против мерзавца и насильника уголовное дело, но у неё ничего из этого не получилось. Барон дал Алексею адрес и телефон Кареловой.

Алексей позвонил актрисе и предложил ей отомстить Гнедому. Ни секунды не раздумывая, Карелова предложила ему приехать к ней домой.

… Красная от гнева, взволнованная до предела, двадцатисемилетняя Дарья ходила по квартире, беспрестанно курила и площадно ругалась в адрес Гнедого. Алексей, выслушав все это терпеливо и внимательно, попросил теперь выслушать его.

Когда он изложил ей свой план, она взмахнула кулачком и выкрикнула нечто вроде индейского клича. Она готова была делать все, что от неё потребуется. А от неё требовались два человека, очаровательная молодая актриса и талантливый актер средних лет, желательно малоизвестный и невзрачного вида.

Узнав, что молодой актрисе придется подкладываться под Гнедого, она ответила, что врагу этого не пожелает, и даже ради святой мести на такое не пойдет… Актера же она порекомендовала, своего хорошего знакомого театрального актера Германова. И все же, обязательно нужна была женщина, вхожая в дом Гнедого, которая бы сообщала о всех его миграциях и подстраховала в нужный момент Германова в роли участкового. Не помешало бы узнать кое-что и о личной жизни Михаила Лычкина. Алексей уехал, а через день Карелова позвонила ему.

— Приезжайте, — произнесла она. — Видит Бог, я этого не хотела. Сболтнула одной… своей горячей поклоннице… И она взялась. Талантлива и красива до умопомрачения… Нина Туманович, студентка ВГИКа. Приезжайте, будут она и Германов. При них можно говорить все, что угодно…

… Да, в Нину Туманович трудно было не влюбиться. И Гнедой обязательно бы клюнул на нее. Молодую высокую шатенку Туманович просто распирало от ярости и желания отомстить за старшую подругу, перед талантом которой она преклонялась.

— Эти крутые не считают нас за людей, — кричала она. — Мы для них обычные шлюхи… А мы актрисы, мы люди искусства, и я не хочу, чтобы со мной, например, обошлись так же, как с Дашенькой. А я с детства обожала её, я считаю её нашей самой талантливой актрисой. Я и во ВГИК пошла, чтобы пойти по её стопам, хотя её переплюнуть невозможно… А эта сволочь… Он так с ней обошелся, подлец… Нет, я сделаю все, что от меня потребуется… Чем меньше будет на земле таких новоявленных Калигул, тем лучше…

— Только учтите, девушки, что последствия будут очень серьезными, — предупредил Алексей. — Чтобы потом не пошли на попятную… Впрочем, вам, Нина, придется только находиться при Гнедом, вы ничем не рискуете, раз уж взялись за подобное малоприятное мероприятие… Ваше дело только время от времени звонить в условленное место, ну, например, к Даше домой, поскольку это не вызовет никаких подозрений и эзоповым языком рассказывать то, что нужно… Это вы сумеете… А вот вы, господин Германов, рискуете очень даже сильно, пожалуй, больше всех рискуете… Если Гнедой заподозрит вас в обмане, вам останется одно — набрать номер моего мобильного телефона по вашему, который я вам дам и звать на помощь. Но тогда сорвется весь план… И в дальнейшем ваша жизнь будет находиться под угрозой…

— Вы меня не стращайте, — произнес невысокого роста, сутулый, с сильными залысинами, Германов. Потом блеснул глазами и добавил:

— Если бы не ваше предложение, я все равно бы убил эту падаль… Подкараулил и убил бы… Я люблю Дашеньку, любил её давно, и она знает об этом. Сама она, правда, меня не любит, — бросил он мимолетный взгляд на нее, — но для меня это не обязательно… И когда она рассказала мне о том, что произошло в ту ночь… — Он побледнел и закурил. — Я давно вынашивал планы мести этой гниде… Только не мог ничего придумать… Я бывал там… около его бунгала… Но он постоянно с охраной, не знаю, как к нему подобраться… Так что вас просто Бог послал… И не стану я звать на помощь, понятно? Если он меня заподозрит, я просто погибну там, но вас не выдам ни в коем случае… Потому что вижу, что вы очень серьезный человек и настроены тоже очень серьезно. И все равно не оставите мецената, поклонника муз в покое… Так что, не сомневайтесь во мне…

Я не сомневаюсь, господин Германов, только очень уж вы взволнованы, боюсь, что ваш праведный гнев может выдать вас, — заметил Алексей.

И тут же лицо Германова изменилось, носик навострился, даже лоб как-то уменьшился, глаза стали круглыми, подозрительными и угодливыми. Он подошел к Алексею, взял его бережно за локоть и произнес:

— Я ваш новый участковый Трынкин. Вместо Виктюшкина… Извините, Евгений Петрович, но у вас в поселке обнаружен обезображенный труп. К кому мне обращаться, как не к самым уважаемым людям в округе… Извините за поздний визит, но и меня поймите тоже… — Помолчал немного, а потом нахмурился и произнес: — Расскажу вам кое-что из моей прежней деятельности… Однажды мой начальник майор Пронькин…

— Отлично, прекрасно, — порадовался за него Алексей. — Только учтите, вам придется его занимать довольно долго. И в кромешной тьме…

— Хотите, я вам буду травить анекдоты в течение всей ночи, ни разу не повторяясь… Или рассказывать о своей жизни и своем самочувствии, — предложил Германов. — Просто так, на спор…