— И не беритесь, — рассмеялась Карелова. — Он про одну болезнь может рассказывать битый час…
— Ладно, — вздохнул Алексей. — По коням, короче! О дате нашего представления сообщу дополнительно. А от вас, Дарья Александровна, потребуется немного выдержки. Ведь это вы должны представить Шервуду его новую будущую любовницу… Сумеете?
— Я, как-никак, тоже актриса, — гордо заявила Карелова. — И говорят, не такая уж плохая. Приз вот взяла на кинофестивале за лучшую женскую роль… Во Францию пригласили сниматься… Сыграю…
Через несколько дней она позвонила Гнедому, довольно резко отозвалась о ночном мероприятии и тут же попросила у него взаймы тысячу долларов, сослалась на то, что попала в передрягу и больше ей просить не у кого… Взамен пообещала познакомить его с подругой потрясающей красоты. Гнедой принес витиеватые, наполненные садистским цинизмом, извинения за своеобразно проведенную ночь, по своему обыкновению свалив все на своих корешей, а денег взаймы пообещал дать. Встречу назначили в ресторане «Золотой олень».
Гнедой сразу же обалдел, увидев Нину, представившуюся Лерочкой. Дал взаймы Кареловой тысячу долларов, просил не спешить с отдачей и стал намекать, чтобы она побыстрей из ресторана слиняла… Что она и не преминула сделать, так уж ей было ненавистна эта толстая харя с масляными похотливыми глазами… А «Лерочку» он прямо из ресторана повез к себе на дачу…
Преодолевая физическое омерзение от общения с владельцем дачи, Нина Туманович постоянно помнила о святой мести и роль свою играла блестяще. Разыгрывала из себя круглую дурочку, эдакую секс-бомбочку, а сама время от времени звонила Даше и докладывала о своих успехах. Правда, все же, старалась, чтобы хозяина не было дома.
«Такой человек, Дашенька, — щебетала она. — Чем он тебе не понравился, не понимаю… Ну и вкус у тебя… Таких мужиков я сроду не имела… Ты знаешь, он пообещал мне купить три шубы — норковую, шиншиловую и из чернобурки… Пятнадцатого пообещал купить… А встаем мы рано и занимаемся любовью, каждый день… В шесть утра встаем…»
Разговор записывался, а потом его расшифровывал Кондратьев. Вышесказанное обозначало, что пятнадцатого в шесть утра он выедет из дома.
Разумеется, рассчитывать на то, что все пройдет гладко, не приходилось — слишком уж непредсказуемым человеком был Гнедой. Так что, были и запасные варианты. Но на сей раз все получилось, как по заказу. И «Мерседес», не загнанный в гараж, так что и в гараж не пришлось проникать, и расслабленно состояние Гнедого в тот вечер, его презрение к участковым милиционерам, нежелание разбираться ни в чем, что не относится к его священной особе и внимательно изучать липовое удостоверение, и мастерство электрика, отключившего свет именно в ту минуту, когда нужно, не раньше и не позже, все это позволило Алексею проникнуть на территорию Гнедого и быстро установить под кузов его «Мерседеса» радиоуправляемый фугас.
А теперь он ждал появления лимузина, чтобы нажать кнопку пульта.
Если бы не удалось на этот раз, придумал бы что-нибудь другое. Он знал одно — этому отморозку, затеявшему кровавую игру против него все равно не жить, погибнет не сегодня, так завтра, через месяц, через год, только не своей смертью… Этому он посвятил свою жизнь, и не осуществив своих планов, дальше жить не мог…
… Но… похоже, должно получиться именно сегодня…
… Итак, девушка не ошиблась… Вот он, серебристый «Мерседес» — 600. И в нем сидит его смертельный враг…
— До чего же я не люблю рано вставать, — зевнул Гнедой. — Даже ради таких мероприятий, как поездка в Штаты. Да, господа, через полтора часа я буду сидеть в «Боинге», уносящем меня в славный веселый городок Нью-Йорк… Но целых десять часов полета, такая скука… И у меня такой радикулит… Я вас сейчас повеселю, господа, чтобы вы не заснули в такую рань. Привыкли, понимаете, дрыхнуть до десяти, разбаловал вас старый добрый Евгений Петрович… Так вот… Помнится, очень давно одна любопытная экзальтированная дамочка жаловалась мне на радикулит. И я пообещал ей, что завтра же вылечу ее… Она, дурочка, поверила и приехала ко мне, я жил тогда на Арбате в шикарном пентхаузе. Она раздевается, ложится животом на постель, думая, что её начнут лечить и массажировать. Я ведь выдал себя за костоправа… И тут из соседней комнаты выскакивают трое крепких совершенно голых мужиков и начинают…
Эти слова стали последними в жизни Гнедого. Его телохранители так никогда и не узнали, что же начали делать с экзальтированной дамочкой трое голых мужиков. Подпустив лимузин на расстояние в сто метров до себя, Алексей Кондратьев нажал кнопку пульта. Оглушительный взрыв потряс окрестности. Шикарный «Мерседес» загорелся. Красивое было зрелище — пустынная утренняя опушка леса и горящий ярким пламенем факел… Последнее, что испытал в этой жизни Гнедой — это было мгновенное ощущение всепоглощающей жуткой боли…
Сжав зубы, Алексей смотрел на это зрелище. Глаза его горели. Он испытывал чувство колоссального наслаждения от содеянного.
Выждав некоторое время, он завел машину и подъехал к обгоревшему «Мерседесу». Спокойно вышел, внимательно поглядел на то, что осталось от машины и её обитателей. Он знал, что Гнедой всегда сидит на заднем сидении с левой стороны. Да и так было ясно, кто есть кто… Обгорелая крупная голова, золотой «Ролекс» на обугленной руке, предсмертный страшный оскал. На передних сидениях и рядом с Гнедым застыли трупы его телохранителей и шофера.
Алексей открыл дверцу машины, вытащил оттуда тяжеленный труп своего врага и подтащил его к своей машине. Открыл багажник и с огромным трудом, весь перепачкавшись, засунул его туда.
— Все, поехали в последний путь, братан, — шепнул он и тронул машину с места. — Отгулял ты свое…
Теперь путь его лежал к другой фазенде, находящейся в двадцати километрах отсюда. Там обитал его другой доброжелатель…
Алексею было известно, что управляющий казино сегодня приедет на работу не раньше двенадцати, было известно, что и он, и его шофер-телохранитель появились дома под утро и спят без задних ног. Накануне Лычкин был в гостях у Гнедого и в присутствии очаровательной «Лерочки» упоминал и о своем образе жизни, и о своих планах на ближайшие дни. Знал Алексей и то, что Лариса в настоящее время находится в московской квартире на Ленинградском проспекте. А Лычкину от казино до дачи было ближе, чем до квартиры, ибо находилось оно в Крылатском. Знал он и то, что собак у Лычкина нет, поскольку он их с детства терпеть не мог. На двадцать минут Гнедого по каким-то вопросам отозвали телохранители, и Лычкин остался наедине с очаровательной шатенкой, которая сумела его разговорить и соблазнить. Михаил стал лелеять надежды, что она как-нибудь, в отсутствие Ларисы и шофера-телохранителя, стучавшего на него Гнедому, посетит его особняк. Очень уж хотелось Михаилу наставить рога похотливому Гнедому… Вот он и выложил красавице все и о собаках, и о Ларисе, и о телохранителе, которого из пушки невозможно было разбудить. Как и его самого…
