— Странно, — заметил Лукас. — Действительно странно!

Он старался говорить спокойно, чтобы не волновать Катерину еще больше. На самом деле у него в голове постоянно вертелись угрозы незнакомца: «Подумайте о Соффичи!» Теперь Лукасу стало ясно, что тот хотел сказать. «Подумайте о Соффичи», — наверняка ему грозили смертью. И именно этот факт служил доказательством, что смерть монсеньора Соффичи вовсе не несчастный случай, а убийство.

— В одном из сообщений о таинственной гибели Соффичи, — продолжала Катерина, — я обнаружила фото этого замка на Рейне. И теперь я понимаю: снимок содержит указание на смерть Марлены Аммер.

— Звучит странно.

— Действительно. В этом замке обосновалось подозрительное братство, которое обладает значительными средствами и еще более весомыми знаниями.

— Но при чем тут Марлена?

Катерина молчала.

— Алло? — связь прервалась. Мальберг заметил, что его сердце стало биться, как бешеное. Он попытался перезвонить Катерине, но у него ничего не вышло. Это было странно. Тут раздался сигнал. Пришло SMS от Катерины.

«Садись в машину и отправляйся в Мюнхен. Встреть меня, пожалуйста, в аэропорту. Я тебя люблю. К.»

Мальберг опустился в гигантское кресло, в котором он обычно, устроившись поудобнее, разглядывал под лупой ценные экземпляры книг. Но сейчас он даже думать об этом не мог. За прокинув голову, Лукас уставился в потолок, чтобы немного успокоиться.

Разговор с Катериной не прибавил ему решительности. Еще больше, чем прежде, он почувствовал, как сильно она ему нужна, как здорово он к ней привязался. Лучшим вариантом было бы пойти спать, но Лукаса продолжало терзать беспокойство.

Он вдруг вскочил. Из ящика секретера в стиле барокко вынул ключи от «Ягуара XJ 12». Взял фонарик. Потом, набросив кожаную куртку, направился на подземную стоянку под домом.

Лимузин цвета бордо стоял там, где Лукас его ставил. Шикарный, элегантный — лучший среди всех лимузинов, начиная от «мерседеса», «ауди» и «порше». Машина, конечно, немного запылилась, но чего можно было ожидать после десятинедельного простоя?

Словно собака-ищейка, Мальберг приблизился к машине. И хотя лампы в гараже давали достаточно яркое освещение, Лукас все же включил фонарик и направил луч внутрь. В салоне не было ничего подозрительного.

Со стороны водительской двери Лукас опустился на колени и осветил днище «ягуара». Он еще никогда не видел свою машину снизу. Направляя фонарик на каждую деталь, Лукас думал о том, как плохо он разбирается в автомобильной технике и вряд ли сможет распознать подозрительную деталь на днище автомобиля.

Мальберг осторожно вставил ключ в замок. Он был словно парализованный: его рука отказывалась поворачивать ключ. Мальберг осторожно вытащил ключ из замка и почувствовал, что от волнения взмок от пота. У него перед глазами снова возник образ Марлены.

В замке Лаенфельс царила взрывоопасная обстановка. Недоверие среди братства Fideles Fidei Flagrantes выросло до такой степени, что люди шарахались друг от друга. Во время общих трапез все предпочитали молчать. Общались друг с другом жестами и кивками. Можно было подумать, что это орден траппистов строгих правил, члены которого ищут смысл существования в молчании.

Все началось после того, как кардинал Гонзага привез в замок Лаенфельс плащаницу, которая только называлась реликвией, и профессор Мьюрат начал свои исследования. Аницет рассыпался в волнующих обещаниях: если гипотеза Мьюрата подтвердится, то братство будет обладать большей силой, чем правитель любого государства в мире. Да, речь шла о совершенно новом мире, о возможности уничтожить Римскую католическую церковь.

Однако вскоре бывший кардинал курии Тецина потерял веру в исследования молекулярного биолога Ричарда Мьюрата и при свидетелях заявил, что профессору, несомненно, справедливо отказали в Нобелевской премии.

Принимая во внимание образовавшиеся в замке группки и сообщества, слова Аницета таки дошли до профессора. Coram publico[31] тот, глядя в глаза бывшему кардиналу, заявил, что естествоиспытателям не стоит драться с такими невеждами, как теологи. С тех пор их общение ограничивалось парой слов в день.

Проблема Мьюрата заключалась в том, что для подтверждения его теории нужен был анализ крови Иисуса из Назарета. Но все попытки провалились, потому что оставшиеся на плащанице следы крови были странного происхождения.

В ходе соответствующего анализа ДНК Мьюрат получил результаты, от которых у него волосы встали дыбом, а его соперники начали ликовать. Большинство пятен крови, как выяснилось, появились на плащанице не так давно, а в некоторых других местах обнаружилась кровь женщины. Следы мужской ДНК, напротив, можно было отнести к началу новой эры, но они оказались либо сфальсифицированными, либо намеренно заретушированными и не подлежали исследованию.

Аницет подумывал, что плащаница, которую доставил Гонзага в замок Лаенфельс, возможно, и есть гениальная копия из Антверпена. Но, к сожалению, Эрнест де Конинк был убит, прежде чем Аницет успел задать ему свои вопросы.

Казалось, что этот день был напряженнее всех предыдущих. После ужина в трапезной тощий Аницет отправился вверх по лестнице, где располагались лаборатории. Как всегда, профессор Мьюрат проводил вечер в своей лаборатории, которая находилась дальше всех. Он был невероятно расстроен и роптал на Бога и мир.

Мьюрат издалека узнал тяжелые шаги Аницета и его свистящее дыхание, но даже не взглянул на магистра, когда тот во шел в ярко освещенную комнату. Пустые вежливые фразы «добрый вечер» или «как дела» они оба давно не признавали. И тем болезненнее воспринял Мьюрат дружелюбные слова Аницета:

— Что-нибудь получилось, профессор?

Мьюрат взглянул на большие часы над лабораторным столом, словно хотел засечь время, потом покосился на Аницета и угрюмо произнес:

— Оставьте свои шутки. Вы же понимаете, что первым узнаете, если мне удастся сделать прорыв. Неужели вы не привыкли у своего прежнего работодателя к большим срокам выполнения работ? В конце концов, курия могла сотню лет думать, может ли священник поворачиваться к общине, пастве.

— Простите меня, профессор, я сказал это не со зла. Не стоит вам объяснять, что я уже не связан с упомянутым вами работодателем.

— Хорошо, тогда что вам здесь нужно? Я думаю. Вы пришли сообщить, что ваше терпение на исходе?

— Ни в коем случае, профессор!

Мьюрат был сбит с толку. С чего это магистр так резко изменил свое мнение? Напрасно непризнанный ученый искал иронию и язвительность в мимике Аницета, хотя интриги в замке Лаенфельс были в порядке вещей, как и возможность кардинально менять мнение и примыкать к другим сообществам и группам. Аницет, Мьюрат, Дулацек, Вилленборг, Масик, Ван де Беек и Груна — ведущие специалисты братства — возглавляли отдельные группы. Их симпатии менялись постоянно.

Аницет и Мьюрат раньше были друзьями. Дружба их основывалась на совместной цели. По она становилась все более хрупкой по мере того, как далеко заходили исследования молекулярного биолога. А они, к сожалению, не давали нужных результатов.

— Чем обязан столь позднему визиту? — снова спросил профессор.

Аницет был одет, как всегда, в свой темный сюртук, который застегивался высоко под горлом. Кардинал расстегнул верхние пуговицы и, помедлив, достал из внутреннего кармана целлофановый пакетик, который он обнаружил в машине Соффичи, прежде чем та взлетела на воздух.

Когда профессор увидел то, что держал в руке Аницет, он начал заикаться:

— Это… это же…

— Недостающая часть плащаницы!

— А вы уверены?

— Абсолютно уверен, профессор! — Магистр протянул пакетик Мьюрату.

— На ней даже видны следы крови, — заметил Мьюрат и посмотрел реликвию на свет.

Аницет кивнул.

— Надеюсь, что на нем настоящая кровь Иисуса из Назарета.

Профессор испытующе посмотрел на экс-кардинала: