– Я очень сожалею, ваше величество, что запасы наши так скудны и мы не сможем накор­мить всю вашу армию.

Олдфрит широко улыбнулся, и его холод­ные серые глаза потеплели. Он догадался о на­мерении леди Брнны и тотчас же подавил в себе желание поскорее узнать о подробностях чудесного происшествия. Несомненно, этот подвиг, подобно деяниям прошлого, со време­нем превратится в легенду и будет передаваться из уст в уста по всему королевству и за его пределами. Ну что же, он наберется терпения и услышит об этом позже. А пока что он ус­покоил хозяйку замка:

– Я и не ожидал, что один маленький скир может снабдить продовольствием стольких во­инов. По правде говоря, мы запаслись провизией по пути, в других скирах, так что не станем опус­тошать ваших кладовых и погребов, Брина обрадовалась и произнесла:

– Мы сочтем за честь, если вы и ваши тэны соблаговолите разделить с нами вечернюю тра­пезу, чтобы отпраздновать возвращение нашего господина.

Олдфрит любезно принял приглашение и взял даму под руку, чтобы торжественно прово­дить ее по единственной в деревушке узенькой улочке к замку. Его приближенные последовали за ним, а жители Трокенхольта разошлись по своим домам.

– Я предлагаю отпраздновать и еще кое-что, – сказал Олдфрит. – Судя по тому, что армия Этелрида отошла от границ, где до этого не прекращались вооруженные столк­новения, но и здесь ее тоже нет, нашему другу Ивейну, похоже, удалось сделать то, на что оказалось неспособным все мое военное искусство.

То, что король назвал друида по имени, по­казывало, что ему уже кое-что известно о про­исшедшем, по всей видимости, от Адама.

– Благодаря его доброй услуге, с войной по­кончено… по крайней мере на время. – Олдф­рит одарил всех милостивой улыбкой. – Во вся­ком случае, я смогу теперь отпустить воинов по домам, на их земли. Так что, с Божиею по­мощью, у них будет достаточно времени, чтобы заново возделать опустошенные поля и посеять хлеба, с надеждой дождаться жатвы.

Он на минутку отвлекся, приказав одному из тэнов распорядиться, чтобы воины разбили ла­герь за частоколом, огораживавшим деревню.

Когда все они прошли в центральную, залу замка, Брина, оглянувшись, заметила, что Вулф не отрывает таз от молодого жреца, который совсем не по-братски обнимал Анью за талию.

Брина шагнула к мужу и, легонько ударив его по руке, шутливо нахмурилась.

– Ты напоминаешь мне дедушку.

– Глиндора? – всерьез удивился Вулф. Скорее уж Ивейн похож был на старого колду­на. – Как это только пришло тебе в голову?

Довольная, что он задал ей именно этот во­прос, Брина пояснила:

– Помню, он так же сердито нахмурился, когда ты впервые просил у него разрешения об­венчаться со мной.

У Аньи перехватило дыхание, когда она ус­лышала этк слова матери – та, по-видимому, тоже умела мгновенно менять настроение.

– Венчаться?

Прищурившись, Вулф снова перевел свои зе­леные глаза на пару, стоявшую перед ним, – Анью, преисполненную надежды, и Ивейна, ко­торый, похоже, готов был защищать свое счастье. Еще мгновение – и истинное значение происходящего озарило Вулфа. Он разразился громовым хохотом, так что на тазах у него за­блестели слезы.

Вулфэйн требовал, чтобы дети воспитыва­лись как христиане, а не как друиды. Но хоте­лось ему этого или нет, а узы родства оказались сильнее. Судя по рассказам освобожденного из темницы Адама и по долетевшим до него отзву­кам происшедших в Трокенхольте событий, его маленькая Анья, несомненно, оказалась плоть от плоти друидов. Что до другого…

– Я и сам ведь полюбил жрицу, так что же тут удивляться, если дочь моя полюбила жреца?! – Вулфэйн, насмешливо прищурив­шись, посмотрел на влюбленных. – И, если их ухаживание было подобно нашему, необходимо как можно скорей сыграть свадьбу.

Анья вспыхнула, а Ивейн рассмеялся. Его редко удивляло поведение других, но сейчас он несомненно был озадачен и крепче прижал к себе девушку.

– Названый сын, муж нашей дочери, часть нашей семьи от первого до последнего часа.

Вулф ласково вглядывался в озаренное ра­достью лицо Ивейна.

–Я только прошу, чтобы свадьба состоялась по христианскому обычаю. Ивейн, не замедлив, ответил:

– Я рад буду любому обряду, который свя­жет меня с Аньей навеки.

Король Олдфрит стал невольным свидетелем этого разговора. Он подошел к ним, встреченный приветственными улыбками подданных.

– Я был в затруднении, не зная, как отбла­годарить молодого жреца и его юную подругу и ученицу за их деяния, пошедшие во благо моему королевству. Они вызволили Адама из темницы и обратили войска моих недругов в бегство, при этом освободив Трокенхольт. Теперь я знаю, что могу, в свою очередь, оказать им услугу.

Все, казалось, были в недоумении.

– В моей свите всегда есть священник. Правда, обычно ему приходится исполнять пог­ребальные обряды над воинами, павшими в битве, но он может исполнить и более приятную обязанность, благословив новобрачных.

В последовавший за этим час Анья чувство­вала себя так, будто вновь была подхвачена штормом, который, неожиданно налетев, закру­жил ее в своем вихре. Ее, однако, надежно удер­живал якорь возлюбленного. Священник из свиты Олдфрита был, несомненно, счастлив, что его призвали для исполнения столь приятного долга, и с радостью приступил к церемонии. Крестьяне, тотчас же созванные, собрались, чтобы присутствовать при нехитром обряде вен­чания дочери их господина с друидом-жрецом, который спас их от гибели.

В венке из наскоро собранных лилий и вос­хитительном платье, подаренном Элис, – из тонкой бирюзовой ткани с золотым шитьем по краям, – Анья стояла рядом с темноволосым, невыразимо прекрасным друидом на верхней площадке замка. Там, по христианским обыча­ям, девушка стала супругой Ивейна. Давняя, в по­таенных глубинах души взлелеянная мечта, стала явью.

Хотя запасы в кладовых и погребах Трокенхольта прискорбно оскудели, господин и все его подданные пировали так, как и подобало по та­кому торжественному случаю. Всеобщее ликова­ние еще более возросло благодаря изобилию эля, поднесенного в дар королем. На просторной лу­жайке за замком расставили большие деревян­ные столы; народ принес дудки, тамбурины и даже арфу, чтобы веселой музыкой оживить празднество. Пир, задуманный леди Бриной и ко­ролем Олдфритом как скромная трапеза в знак гостеприимства и благодарности, превратился в празднество, которое запомнится всем надолго. Да, оно останется в памяти – но не обилием изысканных яств, а счастьем молодых, в чью честь оно было устроено, и наслаждением, ко­торое оно доставило всем после многих недель и месяцев жизни в постоянном напряжении и страхе.

Повсюду то и дело слышались шутки о том, как дорого придется епископу Уилфриду запла­тить за провал своих планов – утратой распо­ложения к нему покровителей со всеми вытека­ющими отсюда последствиями. Пожалуй, такому себялюбивому и алчному человеку легче быле бы снести физическое увечье, чем утратить возмож­ность жить в роскоши и лишиться той власти, которой так жаждала его ненасытная душа. Более того, вряд ли какой-либо саксонский пра­витель поддержит теперь его попытки добиться у Рима помощи вернуть себе богатство и пол­ожение, утраченное им еще в первом столкнове­нии с людьми, оборонявшими Трокенхольт.

Ивейн сидел за пиршественным столом рядом с Аньей и жалел только, что его сестры Ллис нет с ними. Но она, конечно, поймет, по­чему они сыграли свадьбу так быстро, так же как и он понимал, почему она не приехала вместе с Адамом. Она никак не могла оставить детишек и скир, чтобы отправиться вместе с войском, со­биравшимся на войну, а потому и осталась в Оукли. Пир был в самом разгаре, когда Ивейну и Анье удалось потихоньку побеседовать с Ада­мом, Бриной ц Вулфом, поведав им об Элис и о том, какую роль сыграли ее видения в одер­жанной победе, а также новости о еще одной, неизвестной им доселе сестре и ее двух ребя­тишках.

Адам и Ивейн договорились, что илдормен, возвращаясь в Оукли, возьмет с собой Киэра, позволив молодым хотя бы первое время остать­ся наедине. Затем, поближе к зиме, мальчик при­едет к ним в пещеру жреца в горах – там они вместе Аньей будут постигать тайные знания друидов. Сайэн останется с Ллнс и Адамом… по крайней мере, пока.