— Но я не хочу быть Вторым!

— Никто из вас не будет больше Первым или Вторым. Ты будешь Анкой, — сказала Свенка, кивнув дочери. — А ты, — она повернулась к сыну, — станешь Рольфом.

— Рольф! — произнес медвежонок с огромным удовольствием. — Ррррррольф! — Он прорычал свое имя. — Мне нравится!

— Ааааанкаааа! — широко раскрыв пасть, провыла Анка, позволив звуку погулять по ее пасти и глотке. — Аааанкаааа!

— Теперь тихо, дорогие, — сказала Сив, взобравшись на голову Свенки, — я спою вам песню, которую мы, совы, всегда поем на церемонии Наречения, когда у нас рождаются птенцы. Я немного изменю слова, чтобы песня подошла для медвежат:

И Сив покинула медвежью семью и направилась к устью залива, где, как сказала ей Свенка, каждый год в канун весеннего солнцестояния собирались пестроперы.

Сив услышала пение ледяных арф, когда приблизилась к тому месту, где собрались толпы пестроперов. Она нервничала, хотя и знала, что пестроперы не слишком любопытны. Из их клювов не вылетали слова о том, кем они были и откуда пришли. Это было частью их культуры, частью жизненного пути пестропера. Каждый из них по какой-то причине в свое время покинул семью и место, которое звал домом, и поэтому расспрашивать пестропера о его прошлом считалось страшным преступлением. Их жизнью было путешествие. Они считали себя свободными от верности какому-либо клану, королевству или дуплу. Слова «свободный» и «свобода» встречались во многих их песнях. Чаще всего они путешествовали в одиночестве или маленькими стаями, члены которых постоянно менялись. Так что, хотя они и считались одиночками, подобно белым медведям, пестроперы собирались несколько раз в год, чтобы встретиться и спеть вместе.

Дар к сочинению песен и прекрасной музыки — единственное, что объединяло всех пестроперов.

Самыми одаренными пестроперами были белые совы. Подлетев поближе, Сив ясно услышала, как одна из них поет под прекрасные текучие звуки ледяной арфы. Это была печальная, пронзающая душу песня:

— Красиво, не правда ли? — Совка с бакенбардами опустилась на край ледяной гряды рядом с Сив.

— О да, — ответила та.

Песня пробудила в ней новую волну чувства одиночества. Как же она скучала по своему возлюбленному Храту и птенцу, которого никогда не видела, а теперь еще и по Свенке с медвежатами! Никогда в жизни она не чувствовала такого одиночества. Какая ирония в том, что пестроперы, покинувшие свои семьи и дупла, так красиво поют об одиночестве.

— Никто не умеет петь так, как белые совы. А эту зовут Снежная Роза, — совка с бакенбардами кивнула на белую сову, только что закончившую петь. — Надеюсь, она споет «Небо слез». Дождись этой песни. Она потрясет тебя.

«Только этого мне и не хватало, — подумала Сив. — Нового потрясения». Она должна быть начеку, собраться и внимательно прислушиваться ко всему, что можно услышать, — а не только к печальным песням.

Она перелетела на другое место. Здесь пестроперы метались в воздухе, отплясывая один из своих танцев, в то время как виргинский филин пел еще одну песню — о боли, гневе, плохой погоде и дожде, замораживающем перья.

«Хватит!» — подумала Сив. Она перелетела к большой куче селедки, которую натаскали несколько рыбных филинов. Небольшая группа пестроперов окружила кучу и энергично лакомилась рыбой, оживленно переговариваясь:

— Говорят, сражения переместились обратно на Хратгарский ледник. Лорд Аррин, сами понимаете.

— Да, последние из стражи Храта пытались его сдержать.

— Что ж, если они отступили на ледник, значит, этим летом Залив Клыков будет открыт для спортивных полетов. С тамошними местами ничто не сравнится.

— Да, но там будут и краалы.

«Краалы, — подумала Сив. — Кто они такие, эти краалы?» Она однажды слышала, как король Храт говорил о краалах, но думала, что это кто-то вроде пестроперов. Однако эти птицы говорили о них, как о чем-то совершенно чуждом.

— Говорят, что старый сыч, который раньше с нами летал, ушел в краалы.

— Печальная участь.

— Я слышал, что они поселились где-то на леднике.

— Нет, ты все перепутал. Это Братство Глаукса поселилось на леднике.

— Нет, Мак, Братья собрались и куда-то улетели. Устроили себе где-то убежище, как Сестры до них.

Это было новостью для Сив. Она точно знала, что Братья жили в трещинах ледника. Они часто посещали Дворец Ледника в те периоды, когда им разрешалось разговаривать. Большую часть времени Братья проводили в молчании, и даже в те дни, когда им разрешалось говорить, несколько часов должны были быть проведены в тишине. Братьев всегда гостеприимно принимали во Дворце: и Храт, и Сив наслаждались их обществом. Братья были необычайно учеными совами, и Сив всегда надеялась, что, когда у них с Хратом родится птенец, один из Братьев согласится поселиться во Дворце и обучать его. Она часто слышала об их желании устроить себе убежище — место, где они могли бы жить все вместе в «общине учения», а не порознь. Они мечтали создать библиотеку, в которой хранилось бы все, что они узнали. Что ж, похоже, им наконец это удалось.

— В Горьком море тишина и покой. Никаких войн. Туда они, наверное, и отправились.

— Там не слишком много вещей, за которые можно драться. Не то что здесь. Кто-то мне сказал, что Игрек с ее хагсмарами заметили всего в десяти лигах отсюда.

«Игрек! — внутри у Сив похолодело. — Игрек рядом?» Мысль была слишком ужасной. Надо будет проявить максимальную осторожность. Надо будет нацепить на себя еще несколько украшений. Рядом лежала куча оленьего мха. Сив заметила, что одна из самок пестроперов обернула немного мха вокруг своей головы, что придало ей щеголеватый вид, но вместе с тем скрыло лицо. Она подошла к куче, подняла немного мха и, прилаживая его, продолжала слушать беседу.