Память Исая тщательно запирала в ячейках подавленные воспоминания, и он почти не помнил, как выглядели его отец и мать. Остались лишь два размытых белых пятна на черном фоне. Сирота в Общине не нужен ровным счетом никому, здесь вообще никто и никому не нужен. Стражи порядка, что приводили парня на опознание, не стали его разыскивать. Исая выгнали из квартиры примерно через месяц, все это время он выходил оттуда лишь для того, чтобы не умереть с голоду, но тут же возвращался, боясь пропустить момент, когда вернутся его родители. Потом, пережив ночь сильнейшей лихорадки и бреда, он смирился и забрал прах из крематория для малоимущих. Долго слонялся с ним по холодным улицам и молчал. Он надеялся замерзнуть насмерть. Затем он забрел в неизвестную для него часть Первого и забрался на невысокий холм. Он лег на ледяную землю, обнял банку с прахом и уснул. Когда проснулся, почувствовал, что не умрет сегодня. Он выкопал яму, высыпал туда прах и бросил горсть семян, что попались под руку. Он давно не вспоминал об этом холме — память защищала его. И сейчас, едва вспомнив, он тут же растерял эти мысли, споткнувшись о чей-то мешок с мусором на лестничной площадке.

Дойдя до квартиры и закрыв за собой входную дверь, он тут же забыл о происшествии. Теперь его больше интересовал таинственный голос в голове. Да, он понимал, что это означает. Но обращаться к врачам здесь, в Общине… В колонии есть специальное местечко для таких как он. Пусть он и сошёл с ума, но теперь он словно обрёл недостающую часть себя. Наконец, у одинокого и избитого жизнью парня появился всепонимающий друг.

Очередной приступ депрессии. Исай физически чувствовал обреченность своего существования. Мысли о предстоящем дне были холодными и липкими, от них нельзя было избавиться. Завтра вновь идти на работу, в эти зловонные стоки. Пусть лучше завтра не наступит никогда.

Иногда, во время работы, стоя по колено в грязи и нечистотах, Исай возносился мыслями и воображением к другим планетам. Размышлял о том, есть ли еще во вселенной разумная жизнь. А порой представлял, как перед ним выступает симфонический оркестр, и он плавает на поверхности звуковых волн, покрываясь мурашками от гениальности музыкальных творений. Но потом перед глазами вновь появлялся забитый фекалиями коллектор. Где-то рядом коллеги вели свои мерзкие беседы. Их слабоумная манера речи злила его. Хорошо хоть Исай умел постоять за себя, разговаривать с кем-то он попросту не мог: его речь никто не понимал, слишком витиеватой она была для местных обывателей. Выражаться грубо, прямолинейно он не мог, как ни пытался. Так не могло продолжаться.

Несколько месяцев назад Исай задумался о суициде, но оказался слишком слаб, чтобы побороть инстинкт самосохранения — оставшись лежать на кровати с едва порезанными запястьями. Следующая попытка закончилась бесконечной рвотой горькими таблетками и крепким самогоном. Депрессия окутала его вуалью апатии, чтобы лишить воли для самоубийства. «А-ха-х-ха-ха!» — вспомнив, в какой позе остался лежать труп в мусорном контейнере, Исай разразился смехом, который больше напоминал конвульсивный припадок. Он не смеялся пару лет. На этот раз это будет пистолет, должно сработать. Вот только он забыл, куда стрелять.

— В рот, под углом, в мозг, — Исай подпрыгнул, когда услышал эти слова. Голос был холодным и, казалось, безучастным, но что-то было в нем, нечто такое, что заставляло слушать его.

— Кто ты? Почему ты появился в моей голове?

— Не важно. Слушай, — Исай не понимал, как такое возможно, но он не мог не повиноваться голосу. — Самоубийство — плохо, после — хуже. Ты нужен, — Исай слушал, слушал нечто внутри своей головы, сидя на кровати. — Ты просишь помощи. Таких много. Я помогу.

***

Наступило утро, Исай не пошел на работу, как и посоветовал ему голос. Он называл голос Люмиером, так Норсориане в колледже произносили слово «свет». Он был долгожданным светом в его жизни. Сильный и непоколебимый, в противоположность Исаю с его мечущимся рассудком. После ночи, проведенной в беседе, Исай знал, что нужно сделать для обретения счастья. Теперь, под руководством Люмиера, он не пропадет — у него есть великая цель. В машине, в бардачке, всегда лежала старая мятая карта, Исай сходил за ней и продумал маршрут. Его путь лежал к водозабору Восточного озера.

Община — великое творение ученых умов и рабочих рук. Её система водоснабжения была устроена гениально. С западной и восточной сторон, под землю пробивается соленая морская вода. Она поступает в два бассейна через гигантские опреснители: Западное и Восточное озеро. Водохранилища возвышаются над Общиной и с них, как с гор, по искусственным руслам, спускаются реки.

Система обеспечения Общины пресной водой, которую представляла организация «Водозатвор», работала как часы. Не в пример ей, очистные сооружения и канализация, «Чистые стоки», была сборищем тунеядцев. Исаю не составило труда стащить пропуск техника, у которого был допуск для ремонта очистителей опреснительного оборудования. Теперь он мог проникнуть в одно из двух водохранилищ. Так велел Люмиер.

Вечером следующего дня, добравшись до Главного, Исай припрятал машину на парковке торгового центра и на автобусе добрался до восточного водозабора. Он был одет в нелепую форму «Чистых стоков»: грязно-оранжевую в фиолетовую полоску. Исай взял ящик с инструментами, повесил бейдж на нагрудный карман. Люди в автобусе на него даже не взглянули. Им не было дела до неудачника из Дальнего. Но этот неудачник скоро совершит великие дела. Да, у него есть цель.

В стену, за которой непроглядной тьмой покоился океан, вросло многоэтажное здание овальной формы. Исполинских размеров затвор впускал соленую воду прямиком в опреснители. Из здания, по огромным трубам, уже пресная и чистая вода поступала в бассейн, огороженный по периметру забором в уйму человеческих ростов. Зрелище завораживало и впечатляло, ведь за пределы бассейна вода изливалась в виде сотен водопадов, которые становились реками. Особенность общинных рек заключалась в том, что у истока они были широкими, а к устью сужались, пока не исчезали вовсе. Гениальное сооружение, великолепное в своих сложности и простоте, тем не менее, при обзоре с высоты больше напоминало переполненный водой унитаз и неисправный сливной бачок рядом с ним.

Работники разошлись по домам. На объекте оставались только дежурная смена и несколько охранников, служба безопасности по ночам предпочитала охранять границы. Исай заведомо переклеил фотографию в удостоверении — хорошо, что голографические документы до Общины еще не добрались — и подошел к контрольно-пропускному пункту. Охранник вопросительно взглянул на него.

— Здравствуйте, я из «Чистых стоков», у нас заявочка на текущий ремонт, — сказал Исай, пытаясь скрыть тревогу в голосе.

Охранник внимательно изучил удостоверение, лицо Исая внушило ему доверие — что удивительно, ведь за последние полгода он буквально посерел и высох от депрессии. Будто кто-то затуманил взор охранника. Возвращая удостоверение, он сказал:

— Пройдите в диспетчерскую, на втором этаже.

Поднявшись на второй этаж, самозванец-техник изучил план здания на настенном стенде. Но сделал это лишь для вида — рядом проходил один из работников дежурной смены. Люмиер не просто знал дорогу, но и помогал избегать внимания камер наблюдения. На двери в диспетчерскую был закреплён видеодомофон. Однако разглядывать парня никто не стал — ведь не будет охрана впускать кого попало.

— Здравствуйте, я из «Чистых стоков», у нас висит заявка на очистку пятого промежуточного блока, — Исай врал убедительно, Люмиер придавал ему уверенности.

— Не пойму — почему вы пришли на ночь глядя? Мне ничего не сообщали, — грубо ответил диспетчер и потянулся к телефону, для связи с начальством.

— Не сообщайте, пожалуйста, руководству, — Исай состроил грустное лицо. — Понимаете, заявка числится выполненной, и уже давно. И ваше, и наше начальство не в курсе. А всёпредыдущий техник, наворотил дел. Заявку закрыл и с вашим диспетчером договорился, а по факту ничего не сделано. Если наверху узнают, все получим по голове, ведь объект важный.