Сколько же ему сейчас лет? До войны он уже проводил исследования, а после неё прошло семьдесят лет.

Мысль растворилась в голубых глазах Гаспара. Их медленно обволакивало фиолетовое свечение. Это зрелище так заворожило Яна, что он начал забывать, где находится. Он забыл себя.

Затем проявились едва различимые образы. Полумрак, вокруг массивные строения… да, это жилые дома. Картина становилась все отчетливее. Это двор нескольких обшарпанных домов. Темное небо было усеяно звездами. По необъяснимой для мозга и едва уловимой для глаза причине небо казалось ненастоящим.

Исай всегда презирал этот сброд, что мнит себя доминирующими хищниками. Их самодовольство и самонадеянность происходят от скудоумия. В семнадцать лет Исай выиграл турнир школы по рукопашному бою. Тренер всегда повторял: «Хочешь победить, не смотри сопернику в глаза — это сужает поле зрения. А если его взгляд окажется достаточно тяжелым — так бывает от природы — ты можешь испугаться и проиграешь». Помня эти слова, Исай старался бросать на собеседника лишь короткие взгляды — этого хватало.

Оппонент был выше и намного тяжелее Исая, но он чувствовал его слабость. Его уязвимость — уверенность в своем превосходстве над двадцатитрехлетним парнем, худым, в очках и пижонской одежде.

— Эй, ты чего здесь машину поставил? — верзила подошел к автомобилю парня и положил руку на багажник. — Здесь я паркуюсь — переставляй.

— (Ублюдок!) Больше места нет, а ты свою…

— Ты не понял, что ли? — здоровяк пытался испепелить Исая взглядом, но тот смотрел на него лишь боковым зрением. — Убрал, говорю, свое ведро, — мужчине на вид было около сорока. От него разило спиртным. Пивной живот огромной улиткой то сжимался, то надувался под засаленной майкой. Его лицо иссекали шрамы, а в глазах навеки застыла злоба.

Прошлой весной Исай начал слышать странный голос, который его жутко напугал. Сначала он доносился как будто из-за стены, от соседей. Но, с ужасом для себя, Исай понял — голос рождается внутри его головы. Поначалу слова было не разобрать, но они становились отчетливее. Голос был злым и навязчивым; жизнь Исая превратилась в кошмар. Молодой человек не знал, с кем поделиться своими переживаниями, ведь голоса в голове всегда означают, что человек слетел с катушек. Ему было страшно, но он начал привыкать.

Толстяк пнул ногой колесо автомобиля, вырвав Исая из напавшей задумчивости. Исай почувствовал, как в груди закипел адреналин.

Давай, ударь ещё раз, — подумал Исай, и его кулаки сжались сами собой.

Внезапно таинственный голос стал громче. Тон изменился, в нем не было злости, но появился холод. Речь была лаконичной, но этим словам хотелось подчиняться:

«Он — ничто. Таким не место. Избавься. Сейчас».

— А-а! — Исай поддался адреналину и едва помнил себя от ярости, его вскрик был похож на собачий лай.

Быстрый удар правой в челюсть; верзила не ожидал подобного от хрупкого на вид парня и упал, так и не поняв, что случилось. Исай не остановился на этом… Парень оседлал обидчика и осыпал его метеоритным дождем чудовищных ударов.

Каждый оставлял после себя кровавые разрывы на лице жертвы. Исай дрался на улице второй раз в жизни, здесь всё было иначе. На ринге руки были в перчатках, а голова в шлеме и силу удара не приходилось контролировать. На ринге он ни разу не испытывал ярость, скорее желание победить, как в любой игре. Исай не знал, насколько сильны его удары — после третьего здоровяк скончался, но их было куда больше.

«Верно. Правильный поступок. Избавил от паразита», — от слов внутри своей головы Исай почувствовал блаженство, как от наркотика.

Он уже не помнил о том, что голос раздается внутри его сломанного сознания, ему казалось, что это мудрый учитель, самый верный друг, его спаситель, который убережет от любых напастей. Исай будет его слушать и делать так, как он говорит.

Верзила превратился в изувеченный труп. Теперь его сложно опознать — лицо стало темным кровавым студнем. Во дворе четырех высотных домов, несмотря на поздний час, было шумно. Звуки автомобилей, мчащихся по дороге за домом, смешивались с шумами, рождающимися в квартирах жильцов. Хоть Община сама по себе была пристанищем для бедных и обиженных жизнью, в Дальнем дела обстояли ещё хуже. Район был своего рода гетто для общинного сброда. На его отшибе основали тюремную колонию. Община, словно порочная утроба рождала падших — убийц, наркоманов, психов. Колония принимала в себя этих отравленных недоношенных младенцев, чтобы затем сгноить на каторжных работах. Оттуда воняло, и запах застилал весь Дальний.

Убийством больше, убийством меньше. Если кто-то и увидит здесь такое в кухонное окно, то, в лучшем случае, задернет шторы. Исай взглянул на искусственно возведенное темное небо, украшенное звездами. Он бывал на поверхности — это небо почти не отличалось от настоящего. Через несколько часов тьма рассеется, уступив место солнечным лучам. Исаю нравилась наука, как же его удивляло это светило. Его создали при помощи магнитов и водородной плазмы. Как же похоже оно на настоящее.

Исай вытер окровавленные руки о майку мертвеца. Он легко взвалил тело на плечи и побрел по темной улице к дому. Следом тянулись полосы вязкой крови. Навстречу шла женщина; поняв, что видит, она торопливо отвела взгляд и ускорила шаг. Каким образом худому пареньку так легко удалось взвалить на себя разжиревшее тело, самого Исая в тот момент не волновало. Его переполняла скрытая злоба, которой он не мог найти объяснение. Поселилась она в нем давно, с тех самых пор, как он начал ощущать на себе всю горесть и несправедливость жизни в Дальнем, да и Общине в целом.

Исай читал книги и изучал науки. До того, как его родители погибли от рук очередного невежды и наркомана. Они как крысы множились в подземном государстве. Исай жил в Первом, недалеко он Норсора-2. Падших там было куда меньше, чем в Дальнем, но все же. В Норсоре-2 располагался единственный колледж на всю Общину, учеба в котором сделала Исая другого. Таких людей не терпит социум. Вокруг таких людей неведомым образом смыкается кольцо морального давления, неудач и разочарований. Своего жилья у родителей Исая никогда не было. Отец отдавал все силы работе на опреснительных установках, был одним из немногих, кто понимал это устаревшее и незаменимое оборудование. Ему предоставили комнату в промышленном общежитии, в которой даже не было своего туалета. Всех сотрудников единственной в Общине водоснабжающей организации «Водозатвор» заразили надеждой на собственную квартиру в центре Первого, но года шли, и ничего не менялось. Община была перенаселена.

После смерти родителей Исай остался ни с чем и совершенно один. Колледж не предоставил жилья поблизости, а после вообще отчислили за неуплату. Единственным выходом для Исая было отправиться жить в Дальний и устроиться на работу в канализационную службу «Чистые стоки». Попасть из мира, где имелись хоть какие-то отголоски науки и культуры, в низшие слои общества стало для Исая кошмаром наяву. За пять лет жизни среди отбросов общества и антисанитарии он возненавидел всех вокруг. Оброс неврозами, тревожным расстройством и бесконечной депрессией. Жил в холодной квартире, разваливающейся от нескончаемой сырости подземелий, передвигался на старой колымаге с прогнившим кузовом и доживающим свой век гелиевым двигателем. Автомобили с вертикальным взлетом и реактивными электродвигателями были недоступны в Общине, в то время как большая часть Лионы уже давно не нуждалась в дорогах.

От мертвеца воняло. Исай подошёл к большим мусорным контейнерам, которые притаились в самом темном уголке двора. Два бака были переполнены, третий почти пустовал. Исай с отвращением выбросил тело, и оно плюхнулось на ковер из разлагающихся овощей и фруктов. Судя по запаху, там были апельсины. Исая удивила легкость, с которой он изувечил этого мужчину, но это быстро прошло: один из таких отбросов убил его родителей. Он давно не вспоминал о маме и папе, так было проще. Но вот сейчас память снова потревожила его. Однажды, вернувшись после учебы в общежитие, он не застал родителей. Увидел он их в морге, спустя несколько дней. Сначала он взглянул на отца, но у того было изуродовано лицо, и Исай почувствовал облегчение решив, что это всего лишь жуткая ошибка. Потом выкатили тележку соседней камеры холодильника. Он краем глаза увидел синее лицо — мертвое лицо родной матери, и тут же сбежал из этого проклятого места. Он спешил домой, в надежде обнаружить родителей там. Нет, не может этого быть. Чьи угодно родители могли умереть, но только не его.