– Сон... Какая же я глупая, – сказала Джил. – Слепая и глупая. Я должна разгадать этимологию слов до их прибытия туда. – Она подобрала горсть снега с земли, слепила снежок и ловко метнула его в грязную стену ближайшего укрытия. – Если они приблизились к воздушной стене, то к моменту их выхода из нее они наверняка уже сами кое-что будут знать.

– Ты видишь ее?

– Вижу что?

Ингольд не ответил. Сунув руки в варежках в рукава, он пристально наблюдал за Руди. Интерес Ингольда к Руди был интересом старшего к младшему – такому, каким он когда-то еще только учился чародейству, пытаясь сначала поднять водопад вверх, а потом вновь обрушить его вниз. Легкий ветерок тронул верхушки пожелтевших осин. Под ноги посыпались охапки мокрых листьев.

– Ты говоришь о дороге? – спросил Руди, оглядываясь назад. Ему показалось, что поворот уже пройден и они на основной дороге, вымощенной изношенными шестиугольными плитками и слабо мерцавшей серебром гнилушек. Влажный торжественный лес молчал.

Руди опять вопросительно посмотрел на Ингольда, но тот, похоже, не рассчитывал на чью-либо помощь здесь. Не дождавшись ответа, Руди отвернулся от Ингольда и начал разглядывать путаницу лиан, опять обступивших их... С чего это ему пришло в голову, что это та самая, нужная им дорога? Впервые его одолевали весьма противоречивые чувства: он был уверен в присутствии чего-то ирреального и не верил тому, что видел собственными глазами. За этой густой стеной лиан абсолютно ничего нельзя было рассмотреть, только откуда-то доносился привычный шум невидимой за деревьями реки. Руди осторожно ступил на желтый костер из листьев и направился в сторону горной гряды. Однако на его пути возникло еще одно новое препятствие – дренажная канава, до краев наполненная дождевой водой. Канава отделяла дорогу от крутого горного склона. Интуитивно Руди чувствовал, что ему нужно именно здесь перейти вброд канаву. И вдруг нога нащупала камень. Он изумился, как же это он раньше не рассмотрел маленького мосточка? Замшелый от старости, в несколько футов в длину и ширину – вот же он, прямо под ногами. В одно мгновение Руди перебрался через канаву, и опять перед ним побежала тропа. Руди был уверен, что он ее раньше не видел, но про себя знал, что она должна была начинаться именно отсюда, от мосточка, и выглядеть именно так.

Густые заросли вьющихся толстых растений почти полностью заслоняли гранитную стелу наверху. Все же, присмотревшись повнимательнее, Руди разглядел еле видную, почти стершуюся Руну Яда, высеченную там. Это была знаменитая Руна Вейла.

Обостренные чувства фиксировали малейшие детали: побуревшие заросли дикого винограда, свисавшие, как занавес в опрятном домике, мягкий ковер опавшей листвы, великолепные грибы с черными каемочками по краям.

Руди оглянулся на улыбавшегося ему Ингольда:

– Ты видишь Руну?

Ингольд заулыбался еще шире.

– Ну конечно же, – он шагнул на мосточек и потянул за собой Че.

Весь день шел дождь. Теперь Руди и Ингольд шли под все еще густыми кронами леса, но, несмотря на это, они вымокли до нитки и дрожали от холода. Руди в своем плаще из телячьей кожи трясся, не переставая. Ему не верилось, что он когда-нибудь просохнет и сможет согреться.

Восточные склоны Сивардских гор были покрыты лесом, поэтому шум дождя усиливался шумом деревьев и напоминал рокот моря в шторм. Все предыдущие дни также шел дождь, не позволяя путешественникам получше рассмотреть перед собой дорогу. Дождь превращал ручейки в непроходимые, вспученные реки, а низины с затопленными копьевидными метелками тростника – в израненные сереющие чудища. Небо над деревьями тоже было серым, неуютным и чем-то грозившим. Однако по сравнению с продуваемыми всеми ветрами пустынями немного потеплело.

Даже в этот сезон отмирающей природы Сивардские горы были прекрасными от пышной и роскошной растительности. Глазу, привыкшему к безрадостным пустынным местам, все казалось удивительным и необычайным. Ступая по сочному, живописному ковру из листьев на дороге, Руди чувствовал, как красота пленяет его душу. Он ликовал, наслаждаясь тишиной леса, богатыми красками листвы, полнотой окружающей его жизни, бронзовым молодым оленем, промчавшимся по ковру из папоротника среди темно-красных дубов. Эта жизнь так отличалась от Тьмы и Серебра. Вокруг них бил ключ жизни и движений: щелканье хвоста белки, проносящейся по дереву огненным комочком, высокий, резкий крик соек. Тропинка взбиралась на верхушку гряды, и петляла, и пряталась от Руди и Ингольда за деревьями, карабкалась по желтому тамариску вверх и спускалась опять вниз маленьким узким проходом, которого Руди раньше не видел, он мог поклясться в этом.

Мокрые листья под ногами делали землю скользкой, и ноги Руди чуть-чуть начинали болеть. Он все еще опирался на древко с копьем, как на посох (напоминание о Рейдерах), и был одет в плащ с рукавами, так же полученный от них. Порыв ветра обрушил новую порцию дождя, донеся холодный аромат вершин. Облачная дымка скрывала вершины, но их свежий запах походил на отдаленные звуки музыки, проникающие в душу.

Вопреки всему, он и Ингольд добрались до Сивардских гор!

Им оставалось только отыскать путь в Кво.

– Руди!

Отчаянный голос Ингольда вернул Руди в действительность. Мгновение спустя что-то ударила его по голове – груда черных перьев сумасшедше забила его по лицу, клюнула я скулу и пыталась угодить ему в глаз. Он ударил по когтистой лапе, и в дюйме от его лица просвистел посох Ингольда. С хриплым, клокочущим карканьем гигантская ворона увернулась от удара и, тряся окровавленным клювом, полетела назад, за деревья.

Вздрагивая от пережитого и еще не вполне успокоившись, Руди изо всех сил старался устоять на тропе, не сойти на обочину. По какой-то идиотской ассоциации ему вспомнился один из фильмов Хичкока. Из раны на лице струилась кровь. Разъяренный Ингольд стоял рядом с ним, пытаясь разглядеть деревья. Тучи черных огромных ворон взметались с оголенных ветвей. Их противное утробное карканье вперемешку с сорванной крыльями листвой и черными перьями обрушилось вниз.

– Ты в порядке? – Ингольд повернулся к Руди. Выдернув откуда-то остатки носового платка, он приложил его к ране.

– Да, – прошептал Руди. – Думаю, все в порядке. Какого черта эта тварь налетела на меня?

Колдун покачал головой:

– Здесь и не такое бывает, если вдруг потеряешь бдительность.

Дрожащей рукой Руди прижал платок к ране. На свежем прохладном воздухе рану пощипывало. Теперь он был готов ко всему. Но всего, что случается за воздушной стеной Кво, не предусмотришь.

Руди не оставляло ощущение, что кто-то идет за ними следом. Он поймал себя на том, что постоянно оглядывается. Во внезапно опустевшем лесу ему стало не по себе. Иногда вещи, которые он видел, вдруг исчезали. В такие моменты ему очень хотелось просто постоять пару минут, чтобы собраться с мыслями и попристальнее рассмотреть и понять происходящее. (Так было однажды с ним в пустыне, когда он увидел свою собственную душу, всего-то лишь похожую на отживший листочек цвета соломы). Часто, ощущая наваждение, он не мог освободиться от него, хотя однажды ему удалось найти другой путь, уводящий прочь с главной тропы.

Не говоря ни слова, Ингольд пошел за ним по этой новой тропе. Иногда наваждение забавно начинало пугать Руди чем-то иррациональным, пытаясь вызвать в нем чувство омерзения и нежелания продолжать что-либо, или ненависти, возникающей некоторыми деревьями. Однажды, пройдя мимо такого дерева, Руди оглянулся и увидел слабые знаки всей Руны Чейн, едва различимые под уже затягивающей ее корой.

– Чертовски легко потеряться в этих лесах, – пробормотал Руди после того, как внезапно Ингольд остановил его и указал на пропущенный им поворот в темное ущелье. Даже когда тропа была совершенно ясно видна, Ингольд не был вполне уверен, та ли это тропа, и не исчезнет ли она в очередной раз.

Ингольд прищурился, как от яркого света: