Они въехали на деревенскую улицу, и поначалу Эгвейн почудилось, будто Дайрейн вновь ожидает неприятельский огонь. По мостовой бодро маршировало каре пикейщиков – ряды и колонны, ощетинившиеся, будто чесальный гребень, а следом за ними выступали ряды и целые фаланги воинов, сопровождаемые шеренгами лучников, блистающих невысокими шлемами, везущими у бедра полные колчаны стрел, а на груди боевой лук. Повинуясь своему командиру, подавшему знак рукой, эскадрон конных латников, упрятавшихся в шеломы со стальными прутьями на лице, уступили дорогу Верин и ее спутникам. Все воины носили на груди похожее на слезу, рожденную растаявшей снежинкой, Белое Пламя Тар Валона.

Горожане, впрочем, занимались своими делами, не обращая внимания на воинов, рыночная толпа обтекала солдат, обходя вооруженных мужей как некое давно привычное препятствие. Несколько мужчин и женщин сопровождали солдатский строй, шагая в ногу с ратниками, стараясь заинтересовать непобедимых воителей разложенными на подносах фруктами, полузасохшими яблоками и грушами, извлеченными весной из погребов, но, кроме немногих торговцев и уличных разносчиков товара, никто не предлагал солдатам сладкой жизни. Верин как будто бы тоже не стремилась к общению с военными, она спокойно вела за собой Эгвейн и других своих спутников, понемногу проходя деревню насквозь и выводя усталых путешественников к широкому мосту, поднятому дугой над полумилей речных вод, точно кружево, сотканное из камня.

У въезда на мост караульную службу несли дюжина воинов с пиками и полдюжины лучников, они проверяли каждого, кто собирался пересечь знаменитый мост. Командир караула, лысеющий мужчина, повесивший шлем на рукоять своего меча, озадаченно почесывал затылок, как бы впервые в жизни разглядев приближающихся к подъему мужчин и женщин, пеших и конных, сопровождающих влекомые быками тележки, возы, доставленные к мосту лошадьми. Очередь перед мостом вытянулась всего только на сотню шагов, но почти всякий раз, как один человек был допущен на мост, другой человек присоединялся к хвосту ожидающих. Вновь и вновь лысеющий человек словно бы тратил время положенного ему отдыха, убеждаясь в том, что каждый желающий попасть в Тар Валон имеет полное право в сей град взойти.

Верин решила провести свою группу сразу в голову очереди, однако офицер тотчас же сердито ее окликнул, но, присмотревшись, поспешил нацепить на голову свой шлем. И ему тоже, как многим прочим, не требовалось увидеть блестящее у нее на пальце кольцо Великого Змея, дабы признать в ней Айз Седай. Приложив к сердцу длань, воитель низко ей поклонился и промолвил:

– Доброе утро, Айз Седай! Счастливого вам денечка! Не угодно ли вам взойти на мост?

Верин подъехала к нему поближе. Ожидающая офицерского «добро» очередь шепотом зароптала, но выступить с громогласным возражением не отважился ни один человек.

– Белоплащники беспокоят, стражник? – спросила Верин у командира караула.

Но почему мы опять остановились?

– Она что, забыла про Мэта? – Эгвейн еле сдерживала свое недоумение и ярость.

– Вы правы, но не совсем, Айз Седай, – сказал офицер. – Стычек с ними у нас и не было. Белоплащники возжелали продвинуться прямо в Элдонский Рынок, это деревенька на той стороне реки, но мы предложили им выбрать другую дорогу. Амерлин хочет быть уверена, что попытку свою они не повторят.

– Верин Седай, – заговорила Эгвейн, стараясь проявлять необходимую учтивость, – я хотела напомнить вам, наш Мэт...

– Сейчас, сейчас, дитя мое, – отозвалась Айз Седай, лишь отчасти рассеянно. – Я о нем не забыла. – Но внимание ее вновь принадлежало офицеру. – Для близлежащих деревень они также, я думаю, опасны...

– Мы не имеем возможности совсем не подпускать Белоплащников к окраинам, – бравый муж пожимал плечами, явно ощущая смущение, – но, заметив приближение наших патрулей, они тут же поворачивают назад. Возможно, они пытаются дразнить нас. – Верин дружелюбно ему кивнула и пустила лошадь в сторону моста, однако караульный стратег продолжал свою речь: – Прошу прощения, Айз Седай, но я сразу же догадался: вы прибыли издалека. Что новенького приключилось на белом свете? С каждым торговым судном к нам прибывают сплетни и слухи о событиях ниже по реке. Поговаривают, к примеру, что где-то в западных землях появился новый Лжедракон. Кое-кто осмеливается болтать, будто у него уже под командой воскресшие армии Артура Ястребиное Крыло, они, мол, исполняют все его приказы, так что он сумел изрубить уже немало Белоплащников, да еще и город Фалме буквально стер с лица земли, это, говорят, где-то там в Тарабоне вроде.

– Я слышал, ему помогала Айз Седай! – взвился над очередью мужской голосина. Хурин задышал, как боевой конь, и заерзал в седле, уже готовый отразить нападение.

Эгвейн повела взглядом, но угадать, кто выкрикнул обвинение, ей не удалось. Все люди перед мостом смиренно как будто бы ожидали своей очереди, кто терпеливо, а кто и с нетерпением, об одном лишь мечтая: перейти через мост. Времена изменились, и не к лучшему. В день, когда Эгвейн покидала Тар Валон, любой горожанин, осмелившийся слово молвить поперек Айз Седай, был бы неимоверно счастлив, когда бы ему удалось удрать от негодующих земляков, получив лишь один удар по носу за свою дерзость. Офицер, тоже услышавший обидные для дамы слова, покраснев всем лицом, цепко оглядывал очередь.

– Слухи не часто несут правду, – успокоила его Верин. – Уже сегодня я вам могу сообщить: Фалме по-прежнему возвышается на месте. И стоит сей город, кстати сказать, вовсе не в Тарабоне, стражник. Вы бы не слушали всякую чушь, а служили Престолу Амерлин. Да озарит вас Свет! – Верин взялась за поводья, и офицер склонился в поклоне, провожая с почтением проезжавших мимо него путников.

Мост поразил воображение Эгвейн, как потрясали ее и прочие мосты Тар Валона. Каменные кружева изукрашенных узорами перил красовались столь замысловато, точно их сплела на своих пяльцах самая зоркоглазая из рукодельниц. С трудом верилось, что резьба по камню может быть исполнена кем-то столь тонко, при этом сама не разрушаясь под тяжестью собственного веса. Шагах в пятидесяти внизу, а то и ниже, несла свой неумолчный бурлящий шум река, а мост почти полмили речной ширины одолевал, летя в воздухе, единым махом и без опор перекинутый через поток Эринин, прямо в Тар Валон.

Удивительным для Эгвейн было посетившее вдруг ее чувство: мост ведет к двери родного дома. Чрезвычайно неожиданные и немного пугающие мысли! Но дом мой в Эмондовом Луге! Нет, не в Эмондовом Луге, а в Тар Валоне научится она всему, чему научиться ей необходимо, дабы сохранить свою жизнь и не утратить свободу. И в Тар Валоне она узнает – должна узнать! – почему так мучительно сны тревожили ее, а иногда ей казалось, что значение их предупреждений для нее недоступно. И теперь жизнь Эгвейн стала связана с Тар Валоном еще более прочной нитью. Уж если она и возвратится когда-нибудь в Эмондов Луг, – о, как терзало ее это «если», но Эгвейн стремилась быть честной в разговоре с собой, – да, если она возвратится в родные края, то лишь ради того, чтобы увидеть своих родителей. Нет, она уже более не имела права считать себя всего-навсего обыкновенной дочкой владельца гостиницы. И семейные узы теперь не удержат ее возле домашнего очага, и вовсе не потому, что девушка тяготилась ими, но она уже переросла их, они стесняли ее.

Мост же был только началом. Дальним своим концом он ложился прямо под стены, окружавшие город со всех сторон, высочайшие стены, выстроенные из камня белого в серебряных искрах, стены с башнями, свысока взиравшие на гордые изгибы мостов. Сторожевые башни из камня такой же ослепительной белизны, встроенные в стены на равных расстояниях одна от другой, омывали блоки своих оснований быстрой водой Эринин. Но охваченные крепостною стеной и взметнувшиеся в небосклон еще выше стенных башен, плыли в небесах гордые короны истинных башен Тар Валона, башни сказаний и легенд, сверкали наточенные шпили, манили в свою глубину кружевные проходы и лестничные подъемы, соединенные тут и там прорезающими воздух мостами, подвешенными в сотнях шагов над землею. Но все это великолепие было лишь началом.