— Вернулись в Лондон? Акридж говорил мне, что вы снова служите во флоте.

— Скажите, мистер, — спросил Биллсон, впервые обнаруживая интерес к моим словам, — вы с ним встречались в последнее время?

— С Акриджем? Еще бы! Почти каждый день.

— Я давно хотел найти его.

— Могу дать вам его адрес, — сказал я.

И написал адрес Акриджа на старом конверте. Затем, пожав мистеру Биллсону руку и еще раз поблагодарив его, я взял у него взаймы несколько пенсов и поехал домой.

Два дня спустя, вернувшись домой после завтрака, я встретил в прихожей миссис Баулс, жену моего квартирохозяина. Я довольно робко поздоровался с нею. Эта дама, так же, как и ее муж, всегда нагоняла на меня ужас. Даже самые сильные и бесстрашные люди не могли бы выдержать ее могильного взора и ее кладбищенских манер.

— Сэр, — сказала миссис Баулс, — в вашей комнате вас ждут.

— Кто? — спросил я.

— Женщина, — сказала миссис Баулс, — женщина в розовой шляпе.

Я почувствовал себя виноватым. В этой скромной и тихой обители появление женщины в розовой шляпе казалось почти катастрофой. Я призвал Бога в свидетели, что эта женщина не имеет никакого отношения ко мне.

— Я должна передать вам письмо, сэр.

Я со вздохом разорвал конверт. С одного взгляда я узнал почерк Акриджа, и мрачные подозрения зашевелились у меня в голове.

«Дорогой дружище!

Не часто я прошу тебя об одолжении…»

Я грустно засмеялся.

«Дорогой дружище!

Не часто я прошу тебя об одолжении, но на этот раз ты должен доказать мне, что ты мой истинный друг. Я всегда всем говорю, что ты отличный товарищ и не способен покинуть друга в беде.

Подательница сего — мать Флосси. Она очаровательная женщина и безусловно тебе очень понравится. Она только сегодня приехала с севера, и мне совершенно необходимо, чтобы ты занял ее до семи часов вечера. Я сам не в состоянии возиться с ней, потому что вывихнул себе лодыжку. Только поэтому я решаюсь беспокоить тебя.

Понимаешь, старина, здесь дело идет о жизни и смерти, и я всецело на тебя полагаюсь. Не могу тебе сейчас объяснить, зачем мне нужно, чтобы ты поухаживал за этой старой вороной и доставил ей побольше развлечений. Мне это необходимо до зарезу. Итак, дружище, шляпу набекрень и — за дело! Подробности при личном свидании.

Твой навсегда С.-Ф. Акридж.

Р.S. Все твои расходы верну впоследствии».

Прочтя последнюю фразу, я меланхолически улыбнулся. Но само письмо не вызвало во мне никакого веселья. Я взглянул на часы и с ужасом увидел, что сейчас всего только половина третьего. Итак, эта приезжая дама оставлена мне на четыре с половиной часа. Я разразился проклятьями, вполне, конечно, бесполезными, ибо Акридж всегда строил свои ловушки таким образом, что избежать их было невозможно.

Я направился к себе в комнату. Насколько было бы мне легче, если бы я знал, кто такая эта Флосси. Акридж пишет о ней, как о старой знакомой, а я уверен, что никогда не слыхал этого имени. Никогда у меня еще не было романа ни с одной Флосси. Я тщательно перебирал в своей памяти имена всех женщин, с которыми меня сталкивал мой жизненный путь. Из мрачных глубин памяти я извлекал давно забытых Джен, Кэт, Маргарит и Елисавет, но, как я ни бился, я не мог припомнить ни одной Флосси. Я подозревал, что Акридж упомянул в своем письме о Флосси только для того, чтобы я нежнее отнесся к ее матери. Но он ошибся в расчетах.

Войдя к себе в комнату, я понял, что миссис Баулс отлично умеет подмечать в людях самые характерные черты. О Флоссиной маме можно было бы говорить очень много: что она жирна и весела и что талия у нее перетянута гораздо туже, чем это рекомендуется врачами. Но самой характерной ее приметой была розовая шляпа. Никогда я еще не видел таких колоссальных, таких разухабисто-ярких, таких пышно украшенных шляп. При мысли о том, что мне придется лицезреть эту шляпу в течение долгих четырех часов, я почувствовал невольную тошноту. Впрочем, у меня было одно утешение: если я поведу эту особу в кино, ей там придется снять свою шляпу.

— Э… здравствуйте, — пробормотал я, останавливаясь в дверях.

— Здравствуйте, — услышал я голос из-под шляпы. — Поздоровайся с джентльменом, Сесил.

Тут только я заметил маленького мальчугана, который стоял у окна. Акридж умолчал о нем в своем письме, очевидно, полагая, что это будет для меня приятным сюрпризом. Я почувствовал, что на мои бедные плечи свалилось бремя, которого мне не поднять. У мальчика была злая крысиная мордочка. Он смотрел на меня с той холодной ненавистью, с какой недавно меня разглядывал трактирщик.

— Я привезла с собой Сесила, — сказала мать Флосси. — Ему будет очень приятно посмотреть Лондон.

— Конечно, конечно, — ответил я. Сесил снова вернулся к окну и разглядывал Лондон без всякого интереса и даже как будто с презрением.

— Мистер Акридж сказал мне, — продолжала дама в шляпе, — что вы покажете нам Лондон, поведете нас погулять.

— Я буду счастлив, — бормотал я, с ужасом разглядывая ее шляпу. — Мы с вами пойдем в кино, не правда ли?

— Нет! — сказал Сесил. И была в этом н е т непоколебимая твердость.

Я понял, что спорить с этим н е т бесполезно.

— Сесил хочет поближе познакомиться с городом, — объяснила его мамаша. — Кино можно посмотреть дома. Он давно уже мечтал побывать в Лондоне. Прогулка по городу будет полезна для его воспитания.

— Тогда пойдемте в Вестминстерское аббатство, — предложил я.

Безусловно, подрастающему поколению полезно знакомиться с памятниками седой старины. В Вестминстерском аббатстве он осмотрит могилы великих людей и сам выберет себе место, где его похоронят впоследствии. Кроме того, в Вестминстерском аббатстве все дамы должны снимать шляпы.

— Нет! — сказал Сесил.

— Он хочет увидеть убийства, — объяснила мать Флосси.

Она сказала это так просто, будто в этом желании не было ничего необыкновенного. Но, к сожалению, об убийствах заранее не извещают в газетах, и я не имел ни малейшего представления о том, какие убийства назначены на сегодня.

— Он всегда читает об убийствах в газетах, — объяснила почтенная дама.

— О, понимаю, понимаю! — закричал я. — Он хочет пойти в музей восковых фигур. Там есть изображения всех знаменитых убийц.

— Нет! — сказал Сесил.

— Он хочет посмотреть места, где происходили убийства, — объяснила мать Флосси, слегка раздраженная моей непонятливостью. — Он вырезал из газет все адреса этих мест и хочет, вернувшись домой, похвастать перед товарищами, что побывал в тех местах. Я облегченно вздохнул.

— Мы поедем на извозчике, — сказал я. — Один извозчик повезет нас по всем адресам. Нам даже не придется выходить из пролетки.

— Может быть, лучше поедем на омнибусе?

— Нет, на извозчике, — твердо сказал я. В извозчичьей пролетке легче укрыться от посторонних взоров. Нужно только, чтобы у нее был поднят верх.

— Пусть будет по-вашему, — сказала Флоссина мамаша. — Я лично ничего не имею против извозчика. Сесил, ты слышишь, что говорит джентльмен? Мы поедем на извозчике.

— Угу, — пробурчал Сесил, как будто хотел сказать: «Не поверю, пока сам не увижу».

Часы тянулись мучительно. Эта экспедиция изрядно облегчила мой кошелек. Оказывается, все лучшие убийства происходили отчего-то в самых отдаленных концах, и за поездку туда извозчики дерут немилосердно. Сесил вовсе не принадлежал к числу тех, кто при близком знакомстве кажется лучше, чем с первого взгляда. Я даже берусь утверждать, что думают о нем хорошо только те, кто никогда не видал его. Мрачное однообразие нашего путешествия раздражало меня. Извозчик вез нас от одного страшного дома к другому. Подъехав к зданию, в котором было совершено убийство, Сесил слезал с пролетки и начинал заглядывать в окна. С жадностью пожирал он глазами то место, где было совершено преступление. Потом возвращался и начинал читать о нем лекцию. Да, он действительно знал назубок отделы происшествий всех лондонских газет. По части преступлений это был ученейший профессор.