В тот момент она едва не спасла свою жизнь, потому что поняла, что все-таки голодна, и хотела повернуть назад, но это было невозможно. Поэтому она вскинула голову и пошла вперед, мимоходом отметив, что темный силуэт оказался всего-навсего кустом.

Следующая улица была еще темнее. Со всех сторон над ней нависали громады деревьев. За собой она услышала медленные шаги. Но она не боялась, пока что-то твердое и холодное не коснулось ее спины. Она, подпрыгнув, обернулась, и когда она увидела глядящее на нее из темноты лицо, то поняла, что настал худший момент ее жизни.

В тот момент я скептически отнесся к приглашению бармена, но тем не менее через двадцать шесть часов я снова был у Фрибо, но на этот раз не у стойки, а за столиком, и не один, а в компании.

Я понял, что пьян, только когда на полной скорости гнал “фольксваген” домой, напевая про себя. Без сомнения, моя машина виляла на дороге так же, как у Алисон Грининг в тот вечер много лет назад – в тот вечер, когда я впервые узнал вкус ее теплых губ и когда все мои чувства всколыхнулись от ее восхитительных запахов мыла, духов, пороха и чистой холодной воды. К моменту, когда я достиг итальянского пейзажа и плаката на вершине холма, я понял, что смерть Дженни Странд была причиной враждебности ко мне арденских обывателей. Я бросил машину возле гаража и, как вор, прокрался в дом. Странное письмо и конверт лежали у меня в кармане вместе с разорванными листками книги “Волшебный сон”. В доме кто-то ходил. Я прошел по коридору, чувствуя холод пола даже в туфлях.

Дом наполняли звуки, казалось Тута Сандерсон одновременно находилась в нескольких комнатах.

– Выходите, – сказал я. – Я вас не обижу.

Молчание.

– Ладно. Можете идти домой, миссис Сандерсон.

Я прошелся по комнатам нижнего этажа. Мебель Дуэйна сияла чистотой, но нигде никого не было. Я пожал плечами и отправился в ванную.

Когда я вышел оттуда, звуки в доме, как по волшебству, стихли. Видимо, она в панике сбежала.

Потом кто-то кашлянул – без сомнения, в моем кабинете, куда я запретил ей входить. Рассерженный, я взлетел наверх и...

Через окно я увидел грузную фигуру Туты Сандерсон, спешащую по дороге прочь с сумкой, болтающейся на плече; а в моем кресле безмятежно восседала Алисон Апдаль.

– Что... – начал я. – Мне не нравится...

– Похоже, вы ее напугали. Она и так была не в себе, но вы довершили дело. Но не волнуйтесь, она вернется.

Когда я увидела, как он выходит из машины, я знала, что он пьян, пьян в стельку, и когда он начал вопить, я решила, что мне лучше уйти. Теперь я знаю, что перед этим он спорил с пастором в Ардене, и думаю, что пастор правильно все сказал на следующий день. Он мог бы сказать и покрепче. Ред тогда вернулся из полиции – конечно, в шоке от того, что он увидел, – и он сказал мне: мама, не ходи больше к этому чокнутому. У меня были свои мысли насчет него, но ведь пять долларов – тоже деньги, разве не так? А еще два доллара я положила ему под лампу. Да, так вот, я собиралась прийти снова, он меня не запугал. Я хотела понаблюдать за ним.

Мы какое-то время молчали – странно, но у меня было чувство, что это я вторгся в ее владения. Я видел, что она это тоже чувствует, и решил внести ясность:

– Мне не нравится, когда в мою комнату входят без разрешения. Это нарушает рабочую обстановку.

– Она сказала, что вы запретили ей сюда заходить. Потому я и здесь. Это единственное тихое место, где можно было дождаться вас, – она вытянула ноги в джинсах. – И я ничего не трогала.

– Дело не в этом, а в вибрациях.

– А я не чувствую никаких вибраций. А что вы тут делаете?

– Пишу книгу.

– О чем?

– Не имеет значения. Мне нужен покой.

– Книгу о других книгах. Почему бы вам не написать о чем-нибудь настоящем? О чем-нибудь важном для людей?

– У тебя есть тема?

– Зак хочет встретиться с вами.

– Вот радость.

– Я говорила ему о вас, и он очень заинтересовался. Он хочет узнать про ваши идеи. Зак очень интересуется всякими идеями.

– Я сегодня никуда уже не пойду.

– Не сегодня. Завтра в Ардене. Знаете бар Фрибо?

– Смогу найти. Ты знаешь, что убили еще одну Девочку?

– Еще бы. Все только об этом и говорят, – она моргнула, и я увидел, что под ее напускным безразличием скрывается страх.

– Ты ее знала?

– Конечно. В Ардене все знают друг друга. Ее нашел Ред Сандерсон, потому старая Тута так разволновалась. Она была в ноле возле шоссе 93.

– Господи, – я вспомнил, как обошелся с ней утром, и почувствовал, что заливаюсь краской.

Так на другой день я второй раз оказался у Фрибо в компании Алисон Апдаль. Хотя она была несовершеннолетней, она вошла в бар с такой решительностью, будто готовилась разрубить голову топором первому, кто посмеет ее не пустить. Конечно, это была инсценировка, но такая блестящая, что я залюбовался. У нее явно было больше общего со своей тезкой, чем я вначале решил. В баре почти никого не было – двое стариков с кружками пива у стойки и черная куртка за столиком в углу. У кассы окруженный светящейся рекламой стоял вчерашний бармен. Увидев Алисон, он нахмурился, но, поглядев на меня, только кивнул.

Я пошел вслед за ней к столику, глядя на Зака. Рот его был сжат, глаза бегали. Он тоже выглядел очень молодым. Я знал этот тип по своей флоридской юности – неудачники, слоняющиеся возле бензоколонок и магазинов, тщательно следящие за волосами и интересующиеся идеями. Опасные ребята. Я думал, такие уже вывелись.

– Вот он, – сказала дочь моего кузена, имея в виду меня.

– Фрибо, – Зак небрежно кивнул бармену. Когда я сел, я обнаружил, что он старше, чем мне вначале показалось – уже за двадцать, на лбу и в углах глаз наметились морщины. В глазах его читалось какое-то беспредметное воодушевление, заставлявшее меня нервничать.

– Как обычно, мистер Тигарден? – спросил бармен. Что закажет Зак, он, очевидно, знал, а на Алисон и вовсе избегал смотреть.

– Только пиво, – сказал я.

– Он опять на меня не смотрит, – пожаловалась Алисон, когда бармен отошел. – Боится Зака. Иначе давно бы меня выставил.

Зак заржал в лучших традициях Джеймса Дина. Бармен принес три пива – мне и Алисон в бокалах, Заку в высоком серебряном кубке.

– Фрибо думает продать это место, – сказал парень, улыбаясь. – Может, купите? Хороший бизнес. От него пахло машинным маслом и копиркой.

– Нет уж, увольте. Я понимаю в бизнесе не больше кенгуру.

Железный Дровосек ухмыльнулась.

– Ладно. Слушайте. Нам надо поговорить.

– Почему?

– Потому что мы не такие, как все. Вы не думаете, что у необычных людей должно быть что-то общее?

– Да, например у Джейн Остин и Боба Дилана. Брось. Как ты устроил, что здесь обслуживают твою подружку?

– Это же я, – он ухмыльнулся, как Джейн Остин и Боб Дилан вместе взятые. – Мы с Фрибо друзья. Он знает, что это в его интересах, – новый прилив воодушевления. – Каждый знает, что в его интересах. Вот в наших с вами интересах общаться, обмениваться мыслями, правильно? Я про вас кое-что знаю, Майлс. О вас тут много говорили, и я просто протащился, когда услышал, что вы возвращаетесь. Скажите – люди вас достают?

– Я не знаю, что это. Если только то, чем ты сейчас занимаешься.

– Ооо, —протянул Зак. – Ловко. Понимаю. А вы не дурак. У меня к вам много вопросов. Какая ваша любимая книга в Библии?

– В Библии? – я улыбнулся, отхлебывая пиво. – Неожиданный вопрос. Даже не знаю. Иов? Или Исайя?

– Нет, не то. Так я и сам мог бы сказать, но что в глубине? Откровение – вот основа всего.

– Чего всего?

– Плана, – он показал мне большую грязную ладонь, словно на ней был отпечатан тот самый план. – Вот это где. Всадники во тьме – всадник с мечом, и всадник с луком, и конь бледный. И звезды упадут, и небо свернется, как свиток. Кони с головами львов и хвостами змеи.