Утром звук удаляющегося мотоцикла Зака вырвал меня из череды обычных кошмаров. Я лежал в сером утреннем свете, ощущая себя опустошенным. Во второй уже раз мысль об Алисон Грининг не приносила мне радости и покоя. Я был не в той комнате, не в том месте, и сам я был не таким. Так, должно быть, чувствует себя новобранец, очнувшийся от всех громких слов и трескучих лозунгов в грязи, голоде и холоде окопов. Я не знал, что мне делать. Я должен был сказать Белому Медведю про Зака – но знал ли я точно то, что хотел сказать? И мое отношение к Белому Медведю тоже изменилось. Я помнил, как он говорил мне, что изнасилование – нормальная вещь. Теперь выяснилось, что он оправдывал собственное поведение двадцатилетней давности.

Я видел теперь, что и Дуэйн, и Белый Медведь не хотели, чтобы я возвращался в Арден. Особенно после того, как я начал говорить об Алисон Грининг.

Потом я подумал о видении прошлой ночи, о легкой лисьей фигурке, наводящей взгляд на дом, или ружейный прицел, и вспомнил о включающемся сам по себе газе. И о том, как сам собой в доме зажигался свет, делая его похожим на лайнер, отплывающий из гавани.

Я подумал, насколько хорошо я знал мою кузину. Передо мной снова предстало ее лицо из веток и листьев, и я торопливо накинул халат и сошел вниз. Я подумал: теперь ты уже боишься этого. И еще: нет. Ты всегда этого боялся. Моим босым ногам было очень холодно. Зазвонил телефон. Белый Медведь, должно быть. Или тот звенящий напряжением голос. Разве птицы кашляют?Но тут я услышал всхлипы и понял, что решающий разговор с Говром откладывается.

– Мистер Тигарден?

– Я.

– Я не смогу прийти этим утром. Я заболела.

– Хорошо, – начал я и услышал короткие гудки. Я долго еще тупо смотрел на телефон, будто он мог объяснить мне причины поведения Туты Сандерсон.

Объяснение пришло через час, когда я уже оделся и сидел наверху, пытаясь сконцентрироваться на работе. Еще во время брака я освоил технику отвлечения от мыслей с помощью умственного труда; но теперь передо мной стояли вопросы посерьезнее, чем измены Джоан с разными там Дрибблами, и я исписал всего полстраницы, после чего уронил голову на стол и застонал. Меня обуревали противоречивые чувства – беспокойство, страх, смятение, – и я снова чувствовал себя погруженным в синий кошмар из сна. Я вспомнил суровые слова тети Ринн.

Алисон Грининг быламоей жизнью; ее смерть лишила меня счастья, лишила подлинного бытия. Но что если Ринн права, и эти счастье и подлинность с самого начала были иллюзиями? Что если возвратившись в долину я Действительно принес с собой смерть? Ужас, испытанный в лесу, вновь охватил меня, и я поспешил покинуть кабинет. На всем пути вниз я чувствовал на себе взгляд этой зыбкой фигуры из леса.

Внизу я сразу же вернулся к реальности. Я понял, почему Тута Сандерсон не пришла на работу. Они ждали меня, как стая стервятников.

Да, они были похожи на стервятников, сидя в своих машинах за ореховыми деревьями. Я не видел их лиц. Все они выключили двигатели. Я представил, как они собирались утром со всей долины и из Ардена. Без сомнения, они узнали об исчезновении Кэндис Мичальски. Из окна кухни я видел их около двадцати, все мужчины.

Сперва мне, как ребенку, захотелось позвонить Ринн и найти у нее укрытия.

Потом я распахнул дверь и вышел на крыльцо. Теперь я видел их всех. Их машины заполнили весь газон и стоянку возле дома Дуэйна. От машин и от их хозяев исходили жар и ощутимая свирепость. Я отступил в комнату, продолжая глядеть на них.

Тут один, самый нетерпеливый, надавил гудок. По тому, что никто не поддержал его, я понял, что настроение у них не очень боевое. Тогда я вышел на крыльцо.

Загудела еще одна машина. Это был сигнал: он вышел, —и я увидел, как сидящие в машинах вскинули головы и уставились на меня.

Я опять вернулся в комнату и набрал номер полицейского участка. Ответил Локкен.

– Нет, его нет. Прошлой ночью кое-что случилось, и теперь он с двумя рядовыми ищет ту девушку.

– Как они узнали?

– Этот чертов Ред Сандерсон с другими пришли вечером к ее родителям, и те все рассказали. Они потребовали, чтобы мы ее искали, вот мы и ищем. Эй, а кто это?

– Свяжитесь с ним как можно быстрее и передайте, чтобы он позвонил Майлсу Тигардену. У меня неприятности. И еще у меня есть для него кое-какая информация.

– Какая информация, Тигарден? – “мистером Тигарденом” я уже перестал быть.

– Спросите его, использовалась ли при насилии над теми двумя девушками дверная ручка.

– Что, у вас пропала дверная ручка, Тигарден? – голос Локкена стал откровенно издевательским. – Почему бы вам не позвонить вашему приятелю Лараби и не поговорить об этом с ним? Мы с шерифом не собираемся отрываться от дел ради ваших глупостей, вам понятно?

– Вы ему просто передайте.

Некоторые из них увидели, что я говорю по телефону, и я держал трубку еще некоторое время после того, как Локкен положил свою. Две машины ожили и отъехали назад; их место заняли другие. Я набрал номер Ринн. Ближайший ко мне водитель следил за тем, как двигается моя рука, потом тоже нажал на гудок и поехал прочь. Вместо него появился синий пикап. Телефон Ринн не отвечал, да я и не знал толком, чего я хочу от нее. Я повесил трубку.

Я слышал, как машины одна за другой уезжают прочь, и почувствовал некоторое облегчение. Я зажег сигарету, глядя, как мимо окна проезжают сначала пикап, потом сразу два автомобиля – желтый и синий, – потом серый с солидными вмятинами на боку. Я курил и ждал, пока они шумно разворачивались на лужайке и уезжали. Когда я уже подумал, что все уехали, я заметил скрытый за деревом черный “форд”. Выйдя на крыльцо без особого представления о том, что собираюсь делать, я обнаружил еще две машины. Лужайка перед домом была исполосована грязными следами.

Увидев меня, сидевшие в машинах вышли. Одним из них оказался Хэнк Спелз, механик с автостанции.

– Давай, Хэнк, мы за тобой, – сказал один из них. Хэнк послушно направился к дому; один из его соратников перепрыгнул канаву и последовал за ним. Следом двинулся и второй. Они были похожи на тех, кто кидал в меня камнями возле бара Энглера – здоровяки с выпирающими животами и красными лицами.

– Говр едет сюда, – крикнул я им. – Так что лучше убирайтесь.

– Говр нам не помешает, – ответил один из них.

– Куда ты дел девчонку? – рявкнул тот, что шел сзади.

– Никуда я ее не девал, – я потихоньку пошел в направлении гаража. Хэнк Спелз с полуоткрытым от напряжения ртом последовал за мной.

Тот, что заговорил первым, в рубашке навыпуск, сказал:

– Иди за ним, – и Хэнк ускорил шаг, сопя как медведь в малине.

– Иди сам сюда, Рой, – сказал он. – Куда ты ее дел?

– Говорю тебе, он спрятал ее где-то здесь.

– Он идет в гараж.

– Пусть идет. Там мы его и накроем, – у него было красное возбужденное лицо школьного хулигана. Они медленно приближались ко мне через лужайку.

– Следите за ним, а то он может побежать к машине, – крикнул сзади третий.

Я подошел к гаражу, который был закрыт на замок, такой же ржавый, как и детали у входа. Я ударил по замку какой-то железякой и открыл дверь. Сигарета почти догорела, и я уже собирался ее выплюнуть, когда понял, что мне нужно делать.

– Иди-иди, мы скоро тебя догоним, – крикнул их вожак. Стараясь не торопиться, я вошел в полумрак гаража. Три десятигаллоновые канистры с бензином стояли там же, где я видел их в день, когда сломал матросский сундучок. Я поднял одну из них: полная. Я нагнулся и открутил крышку. Когда я появился с канистрой на пороге, один из них осведомился:

– Хочешь заправить машину, Тигарден? Только тип в рубашке навыпуск понял мой план.

– Черт, – прошипел он и рванулся ко мне.

Изо всех сил я швырнул канистру в траву, где дымился брошенный мной окурок. Обычно я гасил их, но сейчас было не до экологии. Жидкость сразу начала течь из отверстия.