Бартоломео нахмурился.

— Если эта змея — да простит меня Господь, но я говорю правду — Бишоп Фонсека не подкапывается под всех нас!

Я говорил с ним; когда умирал старый король, и просил за тайно, но он только воздел к небу свои жирные руки и сказал презрительно: «Что мне до них». — О, великий и могучий Боже! Кому вообще есть до них дело? Десятки тысяч мужчин, женщин, детей уничтожаются, а они отказываются сделать хоть что-нибудь!

— Пока королевские деньги уплывают в сундук Фонсеки он ничего не сделает, — горько сказала Мария. Мы наживаем врагов и здесь, и в суде, Бартоломео.

— Может быть, наши чаяния исполнятся в Судный День… но я не такой терпеливый человек, чтобы дожить до него, — печально ответил он, откусывая кусочек подрумяненного картофеля.

Мария улыбнулась и отпила немного вина:

— За долгие годы я успела заметить, что вам как священнику не хватает терпения. — Она подняла бокал, приветствуя священника.

Мириам почти не следила за разговором, все ее внимание было сосредоточено на блюде с сочным поросенком, стоявшим прямо перед ней. Во время путешествия она ограничивала себя сухарями и сушеными фруктами, и несколько недель совсем ничего не могла есть. И вот теперь свинина! Она бросила беспокойный взгляд на Риге, который делился своими впечатлениями об острове с Марией. Мириам взяла кусочек дыни, раздумывая, не повредит ли ей этот диковинный овощ, приготовленный вместе со свининой. Подавив страх, она попробовала еще немного картофеля, который пришелся ей по вкусу.

Только Бартоломео заметил ее мучения. Риго и Мария обменивались впечатлениями о климате и плодородной земле Эспаньолы.

— Вам не по себе, дитя мое? Может быть, мясо слишком жирное для вас?

«Спасибо, Бартоломео», — с благодарностью посмотрела Мириам на священника.

— Да, мне было так плохо во время плаванья, что аппетит совершенно пропал. Кажется, лучше ограничиться сыром и фруктами! — Она виновато поглядела на хозяйку: — Пожалуйста, извините, но я не очень голодна. Не подумайте, что мне не понравилось само блюдо.

Мария быстро успокоила ее:

— Я ведь семь раз прошла через это. С Луисом, моим первенцем, я ела только смокву и пила горячее молоко! Ешь, что хочешь, не обращай на нас внимания.

Риго не очень хорошо разбирался в том, что предпочитают иудеи, но помнил, что свинины и речных моллюсков им есть нельзя. Он подумал, что для нее нужно будет запасти баранины, говядины и свежей рыбы на время путешествия в глубь острова.

— Как далеко ранчо моего отца?

— Тайно говорят, что туда четыре или пять дней пути, — ответил Бартоломео.

— Вам нужно дождаться приезда Аарона. — добавила Мария. — Дорога трудна, и в джунглях легко потеряться, если не иметь надежного проводника! — На лице вирайны мелькнуло замешательство. — Почему ваш брат не сопровождает вас? Диего говорил, что Аарон очень ждал его, им на ранчо очень нужен доктор.

Мириам едва не пролила вино, но усилием воли взяла себя в руки. «Надеюсь, Аарон не рассказал вице-королю, что Бенджамин должен приехать с невестой». Риго мгновенно нашелся с ответом:

— Бенджамин решил еще немного попрактиковаться Военным лекарем в Италии во время сражения имперского и французского войск. Думаю, скоро он присоединится к нам. Что касается путешествия в глубь острова — вы уверены, что лошади пройдут по плохим дорогам?

— Да, конечно. Человек на таком хорошем коне, как ваш Пелигро, может добраться туда всего за два дня. Думаю, Аарон скоро прибудет. — Мария перевела взгляд с Риго на Мириам.

— Конечно, Мириам не может путешествовать верхом. В ее состоянии лучше было бы нанять носилки, — сказал Риго, заметив ее взгляд.

— Я чувствую себя достаточно хорошо и вполне могу небыстро ехать верхом. Не думаю, что среди лиан можно скакать галопом, а с носилками путешествие затянется на несколько недель. — Она взглянула на решительное лицо Риго и поняла, что ей придется согласиться.

— Тебе не стоит подвергать себя и моего ребенка опасности, путешествуя верхом. — Судя по его тону, решение было окончательным.

Бартоломео взял Мириам за руку и успокаивающе сжал ее.

— Почему бы нам не дождаться Аарона и не узнать, что предложит он. Он хорошо представляет себе дорогу, во всяком случае, лучше, чем любой из нас.

Марии хотелось знать, отчего лицо Риго Торреса становится непроницаемым всякий раз, когда упоминают имя его отца, но она не рискнула о чем-либо спрашивать. Скоро прибудет Аарон, и все выяснится.

Ранчо Торресов

Аарон обнял Магдалену, но она сидела все так же напряженно; ее холодные, мокрые от слез щеки покорно прижимались к его груди.

— Но должно же быть какое-то объяснение, какая-то причина всему этому?

— Какая еще причина, Аарон? Бенджамин остался там, в Италии, может быть, на этой варварской войне его жизнь подвергается опасности — такая жизнь годится для солдата, а не для врача. А этот наемник прибыл сюда, да еще и женат на его невесте.

Он отстранился от нее и испытующе заглянул в лицо.

— Я тоже был солдатом, Магдалена, но у меня была любящая семья, как и у Бенджамина. У Наваро же не было ничего. Удивительно, что он вообще выжил.

— Бенджамин спас ему жизнь и относился к нему со всей преданностью и любовью, на какую способен. А в благодарность Риго соблазнил Мириам и оставил ее с ребенком! — Она освободилась из его объятий и еще раз посмотрела на письмо, лежащее перед ней.

— Мы ведь ничего не знаем о том, почему Мириам Талон предпочла Наваро Бенджамину. Я когда-то говорил Алии, что мы не вольны любить того, кого хотим. Я любил тебя, а не ее. Если подобное произошло и с Бенджамином, мне очень жаль, но его брат не виноват в этом. Мы должны дать ему шанс.

— Бенджамин уже дал ему шанс. Они с Мириам решили пожениться уже несколько лет назад. Он писал нам о ней, был счастлив с того дня когда встретил ее. А теперь… Он пишет, что остается на войне. И все. Но я чувствую, как ему больно, по каждому слову, Аарон. Бенджамин и Мириам знали друг друга так долго…

— Может быть, в этом все дело. — Он беспомощно пожал плечами. — Я не знаю, как объяснить тебе, но мне всегда казалось, что, если бы они действительно любили друг друга… — он с трудом подбирал слова, — ну, за эти годы должно же было случиться нечто подобное — и сейчас это был бы ребенок Бенджамина, а не Наваро! — На его лице появилась хитрая улыбка. — Помнишь, как упорно ты пыталась соблазнить меня? Чему суждено случиться, случится обязательно, Магдалена.

Вспомнив, как пылкой девочкой она преследовала солдата, ее лицо на минуту смягчилось… но только на мгновение, потом ее настроение снова испортилось.

— Но ведь Бенджамин там, в Италии, один…

— Бенджамин — взрослый человек и должен сам устраивать свою жизнь. Хотя я понимаю твое волнение и всецело разделяю его. Но обвиняя во всем Наваро и Мириам, мы ничего не изменим. Пожалуйста, давай сначала примем их, а потом уже разберемся. Думаю, в свое время и Бенджамин вернется домой. Как только пришло письмо, я написал Исааку ответ с просьбой найти нашего сына.

Магдалена вздохнула и опустилась в ореховое кресло перед столом. Дрожащая улыбка появилась на ее губах.

— Думаю, мне страшно потому, что, со слов вирайны, они уже здесь. Уже несколько недель я живу как на иголках и представляю себе самое худшее,

Он слегка коснулся ее щеки.

— В письме Бенджамина написано, как обижен Наваро и как страдает от того, что он незаконнорожденный и наполовину индеец. Однако, несмотря на все это, он сделал неплохую карьеру. Думаю, он непростой человек, но если Бенджамин полюбил его — и, невзирая на последние события все еще любит, — может, все не так уж и плохо. Она взяла его руку и прижала к губам.

— Он ведь твой сын. Как может быть иначе. Привези домой сына с женой. Мы с Гуаканагари приготовим все для достойной встречи.

По пути в Санто-Доминго Аарон не разговаривал с начальником вооруженного отряда, сопровождавшего его. Он всю дорогу размышлял над создавшимся положением, вновь и вновь пытаясь представить себе, как осуществится их встреча. Магдалена беспокоилась вполне справедливо. Он проклинал случай, настроивший брата против брата, — это наверняка и заставило младшего остаться в Италии.