Пока машины снимались с баржи, мы всё же успели войти в «якутоопасные» Сосыльцы, ища дорогу на Хандыгу. Сосыльцы — большое село, в сотню домов, а то и больше. Вдоль всех улиц тянулись длинные, в полметра высотой деревянные ящики, полные опилок. В этих ящиках, как потом мы узнали, находились трубы отопления и другие коммуникации. Закапывать трубы в землю там не принято, видимо, из-за вечной мерзлоты. Возле каждого дома — теплицы (выращивают еду). Дома в Сосыльцах все деревянные, но есть и атрибуты цивилизации — электричество и даже почта. Правда, она была закрыта.

Около одного дома трое человек (мужчина, женщина и дочка их) садились в «Запорожец».

— Не подскажете, где дорога на Хандыгу? — спросили мы.

— Хандыгу? О, туристы, туристы! А вон она, там. Ну, садитесь, мы сейчас вас вывезем. — Залезли в «Запорожец» (рюкзаки сверху, на багажник), и аккуратно, чтобы не свалились рюкзаки, потряслись по ухабам по направлению выезда из Сосыльцев.

— Вон она, трасса, здесь 32 километра, — и нас отпустили. «Запорожец» вернулся в Сосыльцы, чтобы взять ещё двоих знакомых, поехать куда-то на сенокос.

Трасса оказалась без признаков каких-либо машин. Но мы были в восторге.

Вот тебе и зловредные якуты, — думали мы. (Наши машины с баржи успели проехать в тот самый момент, пока мы выясняли дорогу и грузились в «Запорожец», — так что они избавились от непростой моральной дилеммы: брать автостопщиков-халявщиков или проехать мимо?) Радуясь отсутствию машин, пошли пешком. Вокруг зеленел лес, а на полях расцветали одуванчики. Середина августа — самое время для одуванчиков, и их было просто немерено, сотни и тысячи.

Не успели мы пройти и трёх километров, как нас догнал тот же белый «Запорожец».

— Ой, ребята! Мы же забыли, что автобуса на Хандыгу сегодня не будет! Садитесь, садитесь, мы вас ещё провезём.

И, действительно, провезли ещё километров десять. Это была интернациональная семья: муж из Ташкента, жена — местная, якутка, дочь — почти якутка тоже. Живут здесь уже…дцать лет. Проезжали остатки нежилых поселений, брошенных много лет назад — на плоских крышах деревянных домов росли уже небольшие деревца. Довезли нас до какой-то «фермы» (полуразваленные сараи, бродячие коровы, одна тётка-якутка сторожит их), а сами, развернувшись, поехали обратно, на сенокос. Нам сообщили, что автобус там ходит в неделю раза три, а Хандыга — вообще крупный посёлок, там мы и в воскресенье найдём почту, телефон и хлеб.

И мы продолжили путь в Хандыгу, ещё более удивляясь на столь трогательное начало перемещения. Через некоторое время нас догнала древнейшая машина, «Газ-69" 30-летнего возраста. Водитель, несколько старше своей машины, и его жена ездили в лес по ягоды и теперь везли целое ведро брусники домой, в Хандыгу.

Водитель вспоминал различного рода путешественников, бывших в этих местах, и даже рассказал, что однажды, года четыре назад, какие-то люди из Ленинграда ехали зимой на Магадан, тоже автостопом. Морозы достигали -50 и ниже. Мы поняли, что это был известный нам Алексей Воров со товарищи, в марте 1992 г. ехавший по автозимникам Якутии и Чукотки в процессе своей кругосветной экспедиции, и подивились совпадению. (Спустя два месяца, будучи в Питере, я рассказал А.Ворову об этом эпизоде, и он вспомнил, когда и где он ехал на этой машине.)

Рассказали нам также и о супругах-иностранцах, приехавших на Колыму за какой-то экзотической бабочкой (которая якобы может менять цвет). Эта очень редкая бабочка стоит, по предположению водителя, аж миллион долларов. Впрочем, иностранцы, проведя на Колыме целое лето, уехали, не поймав ни одной. («Наверное, мы уже их всех на наживку для рыбалку перевели», — посмеивался водитель.)

ХАНДЫГА

Наконец, прибыли в Хандыгу — местный райцентр, или, как теперь называют в Якутии, центр улуса.

Всё население Хандыги можно, наверное, заселить в три-четыре больших современных дома, но, так как дома были в основном одноэтажными, посёлок показался нам очень большим. Улицы — грунтовые. Вокруг каждого дома — огород: выращивают огурцы, помидоры — в теплицах. В дальнейшем мы узнали, что теплицы отапливаются.

Попался нам даже небольшой базарчик с продуктами местных огородов, а также шмотками из Китая.

Нам удалось отправить телеграммы домой и купить пару буханок хлеба (он здесь стоил 7.600 — втрое дороже, чем в центральной России), сахар, чеснок, лук и другие продукты. Лук стоил в десять раз дороже, чем в Москве. Наш покупательский аппетит то умерялся величием местных цен, то, напротив, увеличивался от осознания того, что в мелких посёлках Колымы будет ещё дороже.

Наконец, мы отправились на выезд на Магадан и по дороге зашли в ещё один магазин, который так и назывался «У дороги» (магазин N 42, улица Магаданская).

Посетителей в магазине в этот момент не было. Зато нас встретили аж 4 человека персонала: две продавщицы, директор магазина (все трое — в белых халатах) и дядька (видимо, грузчик — в тёмном халате). Все они быстро постигли, что мы путешественники: очень уж внимательно мы высматривали самые дешёвые продукты. Я нашёл суповую приправу всего за 100 рублей и долго выяснял, можно ли её есть отдельно, без супа. Андрей утверждал, что нельзя. Посмотрели, поняли, что нельзя. Увидели дешёвые «залёжные» конфеты и даже попробовали одну. Оказалось — есть можно. Купили 2 кг этих конфет. (Потом половина их оказались-таки несъедобными.) Нашли ещё и дешёвый чай и купили целый пакет. (Мы довезли его до самой Москвы, так его оказалось много.)

— Ребята, а вам не нужен бесплатный компот? Хороший-хороший, мы сами всё время едим! — предложили продавщицы.

Конечно, нужен! Тут же нам достали четыре банки алычёвого компота и ещё несколько трёхлитровых банок с каким-то жёлтым веществом. Это тоже оказался компот. (Потом мы узнали от водителей историю бесплатного компота. Изготовлен он не то в 1988, не то в 1989 г, и до последнего времени стоил тысячу рублей за литр. Его брали ящиками. Наконец в Хандыге два человека отравились — случайно, конечно, компот-то хороший, а мало ли чем можно отравиться. Компот списали. Но никто его не выбросил, и фактически закрома Родины его ещё содержали.) Мы взяли компота, сколько могли унести, и тут нам подарили ещё масло, мыло, стиральный порошок, сахар и другие продукты — всего килограмм двенадцать. Продукты были не списанные, а самые нормальные. Одна из продавщиц сходила к себе на огород и принесла пакет с помидорами и огурцами. Мы забили рюкзаки «под завязку» и мысленно сокрушались, что больше некуда класть, хотя нам предлагали ещё.

Неудобно, конечно, возить с собой стеклянные банки, по соображениям безопасности: могут разбиться. Но чувство жадности пересилило чувство безопасности, и нам повезло: в дороге мы ничего не раскокали.

После этого нас позвали обедать. Особо усердствовала по наполнению наших желудков Вера Емельяновна, директор магазина. «Вот, я к вам тоже приеду, будете мне в Москве такими же кусками масло на хлеб намазывать», — улыбалась она. Всем работникам магазина очень захотелось иметь вписку в Москве, м мы обменялись адресами, желая в будущем заходить друг к другу в гости.

Нам рассказывали о различных путешественниках, появляющихся время от времени на Колымском тракте: о велосипедистах, мотоциклистах, пешеходах и собирателях бабочек. Мы тоже не молчали, повествуя о наших длительных приключениях.

Загруженные изнутри и снаружи, покидали мы магазин N 42 пос. Хандыга.

Тётушки из магазина стояли на крыльце и долго махали нам вслед. Мы оборачивались и тоже махали. Спасибо!

А впереди лежала дорога на Магадан.

ИСТОРИЯ И СУЩНОСТЬ КОЛЫМСКОЙ ТРАССЫ

…Дорога Магадан—Кадыкчан—Хандыга, именуемая также Колымская трасса, а также — Сталинский тракт, протяжённостью более 1400 км, строилась в течение пяти лет, и завершена в 1943 году. Строили её, в тяжелейших условиях, заключённые. Самих лагерей давно уже нет (мы не видели), все постройки сровняли с землёй во времена оттепели — чтобы не мозолили глаза. Только на ответвлениях трассы (типа: поворот на Тополиное в Якутии, или: Тенькинская трасса в Магаданской обл.) остались отдельные лагерные постройки. Разумеется, там никто уже не сидит.