– Мы должны навязать ему бой, – сказал Артур. Мэуриг заморгал, как будто Артур сморозил глупость. Сопровождавшие нас друиды – Мерлин, Иорвет и еще двое из Повиса – сидели рядом. Мерлин, удобно устроившийся на муравейнике, поднял посох, требуя всеобщего внимания.

– Что вы делаете, – мягко спросил он, – когда хотите заполучить что-то ценное?

– Беру это, – прорычал Агравейн. Он командовал тяжелой конницей Артура.

– А что вы делаете, – переформулировал вопрос Мерлин, – когда хотите получить что-то ценное от богов?

Агравейн пожал плечами. Остальные тоже не нашлись с ответом.

Мерлин встал во весь свой немалый рост.

– Если чего-то хотите, – сказал он просто, словно обращаясь к ученикам, – надо что-то предложить взамен. Принести жертву. Более всего на свете я хотел заполучить Котел, поэтому предложил взамен свою жизнь, и мое желание исполнилось. А не предложил бы – остался бы ни с чем. Мы должны принести какую-то жертву.

Мэуриг, оскорбленный в своих христианских чувствах, решил поддразнить друида.

– Может быть, принесем в жертву тебя, о Мерлин? Прошлый раз помогло.

Он захохотал и поглядел на уцелевших монахов, предлагая им повеселиться.

Смех стих, когда Мерлин черным посохом указал на Мэурига. Он держал посох неподвижно, в нескольких дюймах от лица принца. Тот давно перестал смеяться, а Мерлин все не опускал посох, растягивая невыносимое молчание. Агрикола, чувствуя, что должен вступиться за своего повелителя, прочистил горло, но быстрое движение посоха заставило его прикусить язык. Мэуриг будто онемел. Он покраснел, лицо его дергалось. Артур нахмурился и все же рта не раскрывал. Нимуэ улыбалась, мы молча смотрели, некоторые боязливо ежились. Мерлин по-прежнему не двигался. Наконец Мэуриг не выдержал.

– Я пошутил! – в отчаянии вскричал он. – Я не хотел тебя обидеть!

– Ты что-то сказал, о принц? – озабоченно спросил Мерлин, как будто панический выкрик Мэурига вывел его из задумчивости. Он опустил посох. – Простите, замечтался… О чем бишь я говорил? Ах да, жертва. Что у нас самое ценное, Артур?

Артур задумался.

– У нас есть золото, серебро, мои доспехи.

– Побрякушки, – презрительно отвечал Мерлин.

Некоторое время все молчали, потом стоящие вокруг воины начали снимать гривны и размахивать ими в воздухе. Другие предлагали оружие, кто-то даже назвал Артуров меч Экскалибур. Один повисец посоветовал принести в жертву христианина. Послышались одобрительные возгласы. Мэуриг снова покраснел.

– Порою я думаю, – промолвил Мерлин, – что обречен жить среди дурачья. Неужто весь мир, кроме меня, безумен?

Неужели никто из вас, болванов, не понимает, что у нас самое ценное? Никто?

– Еда, – сказал я.

– О! – довольно вскричал Мерлин. – Додумался-таки, дурачок! Еда, болваны! Планы Эллы построены на том, что у нас мало еды, так убедим его в обратном. Мы должны расточать провиант, как христиане расточают молитвы, подбрасывать к пустым небесам, расшвыривать его… – Он помолчал, чтобы придать веса последним словам. – Приносить в жертву.

Никто не посмел возразить, и Мерлин обратился к Артуру:

– Выбери место, где хотел бы дать бой, не слишком для себя выгодное. Помни, ты выманиваешь Эллу на битву – пусть думает, что сумеет тебя разбить. Сколько ему потребуется, чтобы собрать силы?

– Три дня. – Артур считал, что люди Эллы окружают нас широким редким кольцом. Саксам потребуется два дня, чтобы стянуть это кольцо в компактное войско, и еще день, чтобы приготовиться к битве.

– Мне понадобятся два дня, – сказал Мерлин. – Итак, прикажи напечь столько хлеба, чтобы продержаться пять дней. Продержаться впроголодь, ибо наша жертва должна быть настоящей. Потом найди место для битвы. Остальное я возьму на себя. Мне потребуются Дерфель и человек десять его воинов в качестве работников. А есть ли у нас здесь… – он возвысил голос, чтобы слышала толпа, – искусные резчики по дереву?

Он взял шестерых. Двое были из Повиса, один из Кернова, еще двое из Думнонии. Им выдали ножи и топоры и велели ждать, пока Артур найдет место для боя.

Артур выбрал широкую вересковую пустошь на склоне пологого холма, увенчанного рощицей рябины и тиса. Возле нее поставил свои знамена, и мы, нарубив в роще молодых стволов, соорудили вокруг ограду, за которой должны были встать копейщики. Здесь мы надеялись дождаться Эллу. Тем временем в земляных печах пекли хлеб, на котором нам предстояло продержаться до той поры.

Мерлин выбрал место к северу от вересковья – луг с густой травой и несколькими чахлыми осинами на берегу ручья, бегущего на юг к Темзе. Моим людям велели повалить три дуба, стесать ветки и кору, а потом вырыть три ямы, в которые стволы можно поставить, как колонны. Однако прежде Мерлин велел резчикам превратить стволы в трех мерзких идолов. Ему и Нимуэ помогал Иорвет. Все трое с большим удовольствием принялись изобретать самых гнусных, самых страшных истуканов, не похожих ни на одного известного мне бога. Как объяснил Мерлин, они предназначались не для нас, а для саксов. Под его руководством резчики изготовили три страшилища со звериными мордами, женскими грудями и мужскими гениталиями, после чего мои люди установили их в ямы и утрамбовали вокруг землю. «Отец, сын и святой дух!» – со смехом объявил Мерлин.

Мои люди сложили перед идолами огромные груды дров, и на них мы высыпали оставшийся провиант. Закололи последних волов, взгромоздили истекающие кровью туши поверх поленьев, а сверху навалили все, что они везли: вяленое мясо и рыбу, сыр, яблоки, зерно и бобы, а в придачу – двух только что убитых оленей и барана. Баранью голову с закрученными рогами прибили на центральный столб.

Саксы наблюдали за нашей работой из-за ручья. В первый день их копья раз или два просвистели над водой и упали, не долетев до нас. Затем враги оставили тщетные попытки помешать нашим занятиям и только с любопытством смотрели, что же мы такое странное затеваем. Я чувствовал, что их становится все больше. Поначалу я различал за деревьями лишь несколько десятков саксов; под вечер второго дня за лиственным пологом зажглись не меньше двадцати костров.

– А теперь, – сказал в тот вечер Мерлин, – устроим для них зрелище.

Мы в котелках принесли угли из очага на холме и засунули их под груду дров. Дерево было свежее, но мы натолкали вниз сухой травы и веток, так что к полуночи костер уже полыхал вовсю. Пламя озаряло чудовищные морды идолов, дым огромными клубами плыл в сторону Лондона, запах жаркого дразнил наших изголодавшихся товарищей на холме. Пламя трещало, вздымалось и опадало, разбрасывая фонтаны брызг. Туши животных корчились и сжимались по мере того, как жаркие языки пожирали их мускулы. Растопленный жир скворчал на огне, потом вспыхивал ослепительным белым пламенем. Черные тени плясали на трех мерзостных истуканах. Всю ночь полыхал костер, сжигая нашу последнюю надежду на отступление, а наутро враги вышли осмотреть его дымящиеся угли.

Теперь оставалось только ждать. Правда, мы не бездействовали. Всадники выехали разведать лондонскую дорогу и сообщили, что видели саксонские отряды на марше. Другие рубили деревья и начали строить в рощице на холме большой дом. Не то чтобы он был нам нужен; Артур хотел создать впечатление, будто возводит в Ллогре оплот, из которого намерен совершать набеги на земли Эллы. Если бы тот поверил, то наверняка бы на нас напал. Мы пытались насыпать земляной вал, но без нужных инструментов работа продвигалась плохо – тоже больше для видимости.

Несмотря на то что все были заняты, в войске произошел раскол. Некоторые, как Мэуриг, считали, что мы с самого начала избрали неверную стратегию. Лучше было бы, говорил Мэуриг, отправить несколько больших отрядов и захватить саксонские крепости на границе, а вместе этого мы сами заманили себя в ловушку и сдохнем в ней от голода.

– И, возможно, он прав, – сказал мне на третье утро Артур.

– Нет, господин.

В подтверждение своих слов я указал на север, за ручей, где дымки костров выдавали присутствие большого саксонского войска.