– Если осень наступит, – бросил Артур.

– Ты это к чему? – удивился сэр Герман.

– Что «это»?

Тут Артура позвал из башни Флейтист.

Сегодня он больше походил на себя прежнего. При свете дня все и вправду видится иначе, наверное, поэтому хозяин Цитадели был весел и язвителен и держался с уверенностью опытного педагога перед умным, но нерадивым воспитанником.

– Ну что, как спалось? – поинтересовался он, едва Артур переступил порог комнатушки.

– Хреново, – отрезал рыцарь.

– Вот и прекрасно, – разулыбался Флейтист, – я ведь предупредил тебя вчера, что здесь хорошо думается. И, между прочим, именно в этой комнатке пришла мне в голову благая идея сыграть для плясунов. Ты сказал, мысль эта была от твоего Бога, и я вполне резонно предположил, что ты здесь тоже найдешь о чем поразмыслить. Ну как? Снизошло на тебя просветление?

– Да иди ты! – буркнул Артур. – Спал я.

– Сны видел?

– Дурацкие.

– И что же тебе снилось, Светлый рыцарь?

– Долина. – Артур прошел через комнату к окну, выглянул, увидел плясуна и негромко выругался.

– Долина, – выжидающе повторил Флейтист.

– Вся черно-серая. Есть у тебя карта?

– Этих мест?

– Ну а каких?

– И действительно, – пробормотал Флейтист с нескрываемой издевкой.

Он исчез. Появился. Расстелил прямо в воздухе карту пяти княжеств. Похоже, она хранилась свернутой в рулон, потому что края так и норовили завернуться. Секунду поразмыслив, Флейтист прижал уголки четырьмя золотыми слитками – точь-в-точь такими же, что грузились на подводу во дворе.

Артур лишь хмыкнул. Он привык к выходкам младшего, но вид карты, парящей в пустоте с золотыми кирпичиками на каждом уголке, – это было совсем уж никуда.

– Пижон, – согласился Флейтист. – Но что делать, такие вот мы, могущественные духи.

– Грифель дай, – буркнул Артур.

– Сей момент.

Потом он тихонько висел в воздухе, выглядывая из-за плеча высоченного рыцаря, и молча следил за тем, как грифель заштриховывает города и деревни. Серое, светлосерое, темно-серое, черное.

Слюдяные крылья разбрасывали по угрюмым стенам разноцветные лучики.

– Вот так, – подытожил Артур, – и еще огни. Вот здесь, здесь и здесь целыми горстями. Тут поменьше. Тут вообще нету. Алые такие огоньки. Мигают и ползают. А Шопрон – весь как один большой огонь. Если это – просветление, то спасибо, не надо такого.

– Что, обычно твой Бог выражается более ясно?

– Яснее некуда. – Артур припомнил читанный в доме профессора Ветхий Завет.

– Довольно странно для Бога, – пробормотал Флейтист. – Ну да ладно, значит, неравномерно распределенные по окраинам огоньки, – он чуть развернулся, радужные брызги с крыльев метнулись на карту и остались на бумаге пульсирующими точками, – так?

– Алые, – со вздохом повторил Артур, – не красные и не карминовые, тем более не бордовые. Алые.

– Ты полагаешь, это имеет значение?

– Откуда я знаю? Пока мы не нашли систему, важно все.

– Хорошо-хорошо, будь по-твоему. Расположил я их правильно?

– Да.

– Шопрон. – Флейтист прищурился – и город засветился.

Артур даже вздрогнул от неожиданности – сейчас карта выглядела в точности так же, как Долина в его сне. Только масштаб другой.

– Это чудовища, – уверенно произнес Флейтист, – взгляни, больше всего огоньков там, где нет людей, а, следовательно, нет охраны.

– И жратвы, – скептически добавил Артур. – А в Шопроне у нас не иначе Антихрист засел, зато на Триглаве тишь да гладь. Ты, Флейтист, когда умный, а когда...

– Как рыцарь, – огрызнулся хозяин. – Сделай одолжение, помолчи и дай мне подумать. Действительно, получается что-то непонятное. Между прочим, здесь можно курить. Или ты во время поста пренебрегаешь?

– Я постом пренебрегаю.

– А разве это допустимо?

– Нет, конечно. Ты думать собирался.

– И начну, как только ты прекратишь меня отвлекать.

Артур демонстративно улегся на лежанку, закинув руки за голову.

Флейтист висел, чуть покачиваясь, поджав под себя ноги. Веселая радуга бегала по стенам. Потом негромко заиграла флейта. Подумалось, что внизу, во дворе, все сейчас работают, торопясь закончить погрузку и уехать пораньше, чтобы при свете дня пройти через Развалины и заночевать уже в Пустошах.

Да, внизу работают, а он тут, в башне, валяется на мягких шкурах, вызывающе нарушает Устав и, как обычно, получает огромное удовольствие от самого факта нарушения.

– И все-таки это чудовища, – сказал Флейтист. – Возможно, они держатся подальше от людей из-за этих неприятных типов.

– Которых?

– Разве ты их еще не встречал? Они одеваются, как ваши монахи, только обуви не носят. Тебе не понять, конечно, но я, когда встречаю их во время прогулок, стараюсь отойти подальше. Ощущения... как бы объяснить, – Флейтист постучал пальцами по коленке, – я ими брезгую. И, между прочим, не только я реагирую таким образом. Многие духи стали сторониться людей как раз потому, что не хотят лишний раз встречаться с этими, новыми.

– Пастыри.

– Что такое?

– Ты говоришь о пастырях, – медленно, задумавшись о чем-то своем, произнес Артур и сел на лежанке, – о духовном ордене... Ты боишься их?

– Нет! – Флейтист оживился и, отвернувшись от карты, уставился на Артура. – Но я понял наконец-то, как можно быть нечистым, когда нет плоти. Нечистый дух – это как раз о них сказано, об этих новых монахах. И откуда они только взялись?

– Сдается мне, – Артур рассматривал карту, – сдается мне, дух нечистый, возводишь ты сейчас хулу на воинство Божие. Причем на его элитное подразделение. «Взялись» эти праведные агнцы, от которых тебя корчит, как от ладана, не откуда-нибудь, а по указу прошлого митрополита из лучших представителей монашества. Ясно тебе?

– Нет. Я, Светлый рыцарь, не могу назвать себя знатоком вашей истории, но с календарем более-менее знаком. И должен заметить, что прошлый митрополит уже больше года как преставился. А праведники твои появились месяцев восемь или девять назад. Раньше их не было, уж поверь мне. А кроме того, я значительно лучше, чем ты, разбираюсь в тонких материях и могу заявить с полной уверенностью: если они – агнцы, значит, ты... как это у вас называется... козел?

– Не понял?!

– Ну, агнцев ведь от козлов отделять будут, когда ваш Бог второй раз пришлет к людям своего Сына? И мне почему-то не очень верится...

– Заткнись, – спокойно произнес Артур.

– М-да, – Флейтист сник, – что-то я увлекся. Скажу проще: они не похожи на тебя, Светлый рыцарь. Не похожи даже больше, чем твой братик, а он, насколько я понимаю, по твоим представлениям, совсем безбожник. Если бы я знал критерии вашего Бога... Скажи мне, возможно такое, что спасения удостоится лишь горстка людей, а все остальные, как бы они ни старались жить по правилам, попадут в ад?

– Все возможно, – угрюмо буркнул Артур, доставая трубку. – Может, они нас перед Его ликом представляют. Смотрит это Господь на Долину: а наберется ли там десять праведников? Глядь, а их ажник шесть тысяч. Ну и... – Он махнул рукой и закурил.

– Стало быть, ты не праведник?

– Я? – Артур воззрился на него с непритворным удивлением. – Нет, конечно!

– Но тебя называют так.

– А еще меня Миротворцем называют. Ты вон Светлым рыцарем зовешь. А младший – придурком. И что?

– Все равно не понимаю. – Флейтист вздохнул. – Если вы верите в одного и того же Бога, почему вы настолько разные?

– Потому что разные, – буркнул Артур. – Если им верить, я грешник и еретик.

– Вы очень разные, Светлый рыцарь. Нет, не могу объяснить, – Флейтист задумчиво поглядел на флейту, – хочешь, сыграю?

– Ну попробуй.

– Противно, конечно...

Тонкие губы коснулись флейты.

Артур не услышал звука. Он оглох, ослеп, задохнулся. Он выронил трубку и дернулся к стене, одной рукой защищая глаза, другой подхватив Миротворец.

– Хватит! – рявкнул не столько на Флейтиста, сколько на себя самого.