— Боже, кто-то охотится на кроликов, — воскликнула Таппенс.

— Вернись, Таппенс. Вернись в КК, — велел Томми. Что-то пролетело мимо его уха. Ганнибал, встревоженный, метнулся в обход зарослей. Томми бросился за ним.

— Кто это — что это? — спросила Таппенс.

— С тобой все в порядке, Таппенс?

— Не совсем, — ответила Таппенс. — Что-то как будто бы ударило меня, сюда, пониже плеча. Что — что произошло?

— Кто-то стрелял в нас, спрятавшись в зарослях пампасной травы.

— Ты думаешь, — проговорила Таппенс, — кто-то следил за тем, что мы делаем?

— Это, верно, ирландцы, — оживился Клэренс. — И.Р.А. Знаете. Они хотели взорвать дом.

— Не думаю, что он имеет политическое значение, — возразила Таппенс.

— Иди в дом, — сказал Томми. — Быстро. Клэренс, тебе тоже лучше зайти.

— А ваш пес меня не укусит? — неуверенно спросил Клэренс.

— Нет, — сказал Томми. — В данный момент он занят другим.

Они завернули за угол и подошли к боковой двери, когда к ним подбежал Ганнибал. Он взбежал по холму, тяжело дыша, и обратился к Томми на собачьем языке: встряхнулся, положил лапу на брючину Томми и попытался увлечь его в том направлении, откуда прибежал.

— Он хочет, чтобы я вместе с ним преследовал того человека, — сказал Томми.

— Ты не пойдешь, — сказала Таппенс. — Если у него винтовка, пистолет или еще какое-нибудь оружие, он может тебя застрелить. Я этого не позволю. Да еще в твоем возрасте. Кто будет за мной присматривать, если с тобой что-нибудь случится? Идем в дом.

Они быстро зашли в дом. Томми прошел в холл, к телефону, и набрал номер.

— Что ты делаешь? — спросила Таппенс.

— Звоню в полицию, — сказал Томми. — Такие вещи нельзя игнорировать. Может, они еще успеют его схватить.

— Я хочу положить что-нибудь на плечо, — сказала Таппенс. — Кровь заливает мой лучший джемпер.

— Ничего страшного, — сказал Томми.

В этот момент появился Элберт со всем необходимым для оказания первой помощи.

— Надо же, — произнес он. — Да неужто какой-то подлюга стрелял в миссис? До чего мы дошли.

— Может быть, тебя лучше отвезти в больницу?

— Нет, — сказала Таппенс. — Я в порядке, только вот надо подложить бинт потолще. Но сначала настойку росноладанной смолы.

— У меня есть йод.

— Не надо йод. Он будет щипаться. Кроме того, в больницах сейчас им уже не пользуются.

— Я думал, что росноладанную настойку вдыхают через ингалятор, — с надеждой произнес Элберт.

— Можно и так, — сказала Таппенс, — но ею хорошо смазывать царапины, шрамы, или если дети порежутся. Оно у нас?

— О чем ты говоришь, Таппенс?

— О том, что мы нашли в Лоэнгрине из Кембриджа, вот о чем. То, что висело на гвозде. Возможно, это что-то важное. Они видели, как мы это достали, и, если они пытались убить нас, чтобы отобрать эту штуку, — это должно быть нечто важное!

Томми сидел в кабинете полицейского инспектора. Инспектор Норрис мягко кивал головой.

— Надеюсь, нам улыбнется удача, мистер Бересфорд, — сказал он. — Говорите, за вашей женой ухаживает доктор Кроссфилд?

— Да, — ответил Томми. — Как я понимаю, рана несерьезная. Пуля оцарапала плечо и вызвала обильное кровотечение, но она быстро поправится. Доктор Кроссфилд говорит, нет никакой опасности для здоровья.

— Но она уже немолода, — сказал инспектор Норрис.

— Ей за семьдесят, — сказал Томми. — Мы прожили немало, знаете ли.

— Да-да, совершенно верно, — сказал инспектор Норрис. — Я слышал о ней. С тех пор, как вы приехали к нам, она приобрела здесь большую популярность. Мы слышали о ее деятельности — и вашей.

— Надо же, — проговорил Томми.

— Прошлое никуда не денется, хорошее оно или плохое, — добродушно произнес инспектор Норрис. — Ни преступнику не удается отказаться от своего прошлого, ни герою. Но могу вас уверить: мы сделаем все возможное, чтобы разобраться в этой истории. Вы, наверное, вряд ли сможете описать этого, человека?

— Когда я увидел его, он бежал, а наш пес преследовал его. Я бы сказал, он не стар. Бежал легко, я имею в виду.

— Да, с четырнадцати начинается сложный возраст.

— Он был старше, — сказал Томми.

— Никаких звонков или писем, требующих денег? — спросил инспектор. — Возможно, настаивали на том, чтобы вы уехали?

— Нет, — ответил Томми, — ничего подобного.

— И вы живете здесь — сколько времени?

Томми сказал ему.

— Гм-м. Не очень долго. Вы, как я понимаю, почти каждый день ездите в Лондон.

— Да. Если вам нужны подробности…

— Нет, — сказал инспектор Норрис, — нет. Мне не надо подробностей. Я только хотел предложить вам — ну, чтобы вы не уезжали слишком часто. Если вы можете оставаться дома и приглядывать за миссис Бересфорд…

— Я и сам подумал об этом, — сказал Томми. — Я решил, что это послужит хорошим оправданием в том, что я не всегда являюсь на назначенные в Лондоне свидания.

— Ну что ж, мы постараемся за всем проследить, и если нам удастся найти этого…

— Вы считаете — возможно, мне не следует задавать этот вопрос, — вы считаете, что знаете, кто это был? Его имя, мотивы?

— Ну, мы многое знаем о некоторых местных. Больше, чем они думают. Чаще всего не показываем, сколько знаем о них, — так до них легче добраться. В конце концов узнаешь, с кем они связаны, кто им платит за то, что они делают, или же им самим приходят в голову такие идеи. Но я думаю — ну, мне почему-то кажется, что это сделал не кто-то из местных.

— Почему вы так думаете? — спросил Томми.

— Ну, знаете, — сплетни, информация из других отделов.

Взгляды Томми и инспектора встретились. Несколько минут они ничего не говорили, только смотрели друг на друга.

— Ну, — заговорил Томми, — я — я понимаю. Да, понимаю.

— Можно дать вам один совет? — спросил инспектор Норрис.

— Да? — спросил Томми, с сомнением глядя на него.

— Вам, как я понимаю, нужен садовник?

— Нашего садовника убили, как вы, наверное, знаете.

— Знаю, разумеется. Старый Айзек Бодликотт. Хороший был старикан. Любил пустить пыль в глаза, рассказать, какие чудеса он выделывал в прошлом. Но он был популярным человеком. Ему можно было доверять.

— Не представляю, кто его убил и зачем, — сказал Томми. — Похоже, никто так это и не узнал.

— Вы имеете в виду, МЫ не узнали. Такие вещи, вы же знаете, сразу не делаются. На дознании мало что говорится, а коронер выносит вердикт: «убийство, совершенное неизвестным лицом». Зачастую с этого все только начинается. Но я вот что хотел вам сказать: может статься, к вам придет кто-нибудь и спросит, нужен ли вам садовник. Он, мол, может приходить два или три дня в неделю, возможно, и чаще. В виде рекомендации он скажет вам, что проработал несколько лет у мистера Соломона. Сможете запомнить это имя?

— Мистер Соломон, — повторил Томми.

На мгновение в глазах инспектора Норриса как будто что-то блеснуло.

— Да. Он, конечно, уже умер — я имею в виду, мистер Соломон. Но он действительно жил здесь, и у него работало несколько садовников. Не знаю точно, как этот человек назовется

— скажем, не помню. Могут послать нескольких человек — скорее всего, я полагаю, Криспина. Мужчина от тридцати до пятидесяти, работал у мистера Соломона. Если кто-то придет наниматься на работу и НЕ упомянет мистера Соломона, я бы на вашем месте не стал брать его. Это вам маленькое предупреждение.

— Понимаю, — сказал Томми. — Да, понимаю. Надеюсь, я все уяснил.

— Вы понимаете с полуслова, мистер Бересфорд, — кивнул инспектор Норрис. — Неудивительно, учитывая ваш род занятий. Что еще мы можем подсказать вам?

— Да пожалуй, ничего, — сказал Томми. — Вопросов больше нет.

— Мы будем наводить справки, не обязательно в этих краях. Я могу поехать в Лондон или в другие места. Мы все примем участие в розысках. Вы же знаете это, правда?

— Я стараюсь удержать Таппенс — удержать мою жену от активного вмешательства в события, потому что… Но это будет трудно.