Он положил трубу и взглянул на мистера Криспина.

— Предупреждение? — спросил мистер Криспин.

— Да, — сказал Томми. Он не отводил от него взгляда.

— Трудно знать наверняка, правда? Я имею в виду, кто друг, а кто враг.

— Иногда узнаешь это слишком поздно. Врата судьбы. Пещера Несчастий, — произнес Томми.

Мистер Криспин бросил на него удивленный взгляд.

— Простите, — извинился Томми. — Мы тут ни с того ни с сего взяли в привычку цитировать стихи.

— Флекер, если не ошибаюсь? «Ворота Багдада» — или Дамаска?

— Подниметесь? — спросил Томми. — Таппенс просто отдыхает, она совершенно не больна. Даже насморка нет.

— Я подал кофе, — сказал внезапно появившийся Элберт, — и дополнительную чашку для мисс Маллинз, которая принесла какую-то книгу по садоводству.

— Ясно, — сказал Томми. — Да, все идет, как надо. Где Ганнибал?

— Закрыт в ванной.

— Ты плотно задвинул щеколду? Ты же знаешь, он этого не любит.

— Нет, сэр, я сделал точно так, как вы сказали.

Томми поднялся наверх, мистер Криспин за ним. Томми негромко постучал в дверь спальни и вошел. В ванной Ганнибал еще раз возмущенно гавкнул, наскочил на дверь. Щеколда вышла из гнезда, и он оказался в комнате. Мельком взглянув на мистера Криспина, он рванулся вперед и с яростным лаем набросился на мисс Маллинз.

— Боже, — сказала Таппенс, — ну надо же.

— Умничка, Ганнибал, — сказал Томми, — умничка.

Вы так не считаете? — обратился он к мистеру Криспину. — Знает, кто его враг — и ваш.

— О Боже, — повторила Таппенс. — Он укусил вас?

— И очень больно, — сказала мисс Маллинз, поднимаясь на ноги и раздраженно глядя на Ганнибала.

— Уже второй раз, правда? — сказал Томми. — Он ведь выгнал вас из пампасной травы, верно?

— Он разбирается, что к чему, — произнес мистер Криспин. — Правда, милая Додо? Давненько мы с тобой не встречались.

Мисс Маллинз быстро взглянула на Таппенс, затем на Томми и мистера Криспина.

— Маллинз, — продолжал мистер Криспин. — Извини, не знал, что ты пользуешься новой фамилией. Это по мужу, или ты мисс Маллинз?

— Я Айрис Маллинз и всегда ею была.

— А я думал, ты Додо. Для меня ты всегда была Додо. Ну что ж, дорогая, я, конечно, очень рад встрече, но, думаю, нам лучше побыстрее уйти отсюда. Допивай свой кофе. Думаю, он безвреден. Миссис Бересфорд? Рад познакомиться. Позвольте мне посоветовать вам не пить ВАШ кофе.

— О Боже, давайте я заберу чашку.

Мисс Маллинз шагнула вперед, но Криспин встал между нею и Таппенс.

— Нет, милая Додо, не стоит, — сказал он. — Я сам займусь ею. Чашка-то принадлежит хозяевам, ты же знаешь, ну и, конечно, будет неплохо подвергнуть ее содержимое анализу. Ты наверняка захватила с собой дозу какого-нибудь яда, верно? Несложно подсыпать что-нибудь, поднося чашку больной, или предполагаемой больной.

— Уверяю вас, я не делала ничего подобного. Уберите, пожалуйста, собаку.

Ганнибал выразил готовность прогнать ее из комнаты и по лестнице.

— Он хочет выгнать вас из дома, — сказал Томми. — Он не терпит случайных людей и любит кусать выходящих из дверей. А, Элберт, вот ты где. Я так и думал, что ты окажешься за другой дверью. Ты, случайно, не видел, что произошло?

Голова Элберта показалась из-за противоположной двери.

— Видел, как же. Я следил за ней через щелочку у петли. Да. Что-то она подсыпала в хозяйкину чашку. Ловко, точно фокусница, но я заметил.

— Не знаю, о чем вы говорите, — сказала мисс Маллинз. — Я — о Боже, мне пора. У меня свидание, и очень важное.

Она выскочила из комнаты и побежала по лестнице. Ганнибал пустился за ней. Мистер Криспин, хоть и без такой же враждебности, также поспешил следом.

— Надеюсь, она бегает быстро, — сказала Таппенс. — Иначе Ганнибал догонит ее. А он хороший сторожевой пес, правда?

— Таппенс, это был мистер Криспин, посланный к нам мистером Соломоном. Появился в самый нужный момент, не правда ли? Думаю, он ждал, когда что-нибудь произойдет. Смотри не разбей чашку и не вылей кофе, пока мы не найдем какую-нибудь бутылочку, куда перелить его. Его проанализируют и узнают, что в нем. Надевай свой лучший халат, Таппенс, и спускайся в гостиную: мы пропустим по стаканчику перед ленчем.

— Теперь, наверное, — проговорила Таппенс, — мы никогда не узнаем, в чем же все-таки дело.

Огорченно покачав головой, она встала со стула и направилась к камину.

— Ты хочешь подбросить бревно? — спросил Томми. — Давай лучше я. Тебе советовали поменьше двигаться.

— Моя рука уже в норме, — возразила Таппенс. — Это всего лишь царапина. Можно подумать, я сломала ее.

— Зачем же так скромно. Это пулевая рана. Тебя ранили на войне.

— Что верно, то верно, — сказала Таппенс. — Настоящая война!

— Ничего, — сказал Томми. — По-моему, мы хорошо разделались с Маллинз.

— Ганнибал замечательно проявил себя, правда?

— Да, — сказал Томми, — он практически сказал нам. Как он набросился на пампасную траву! Унюхал, видимо. У него отличный нюх.

— А вот мой нюх меня подвел, — пожаловалась Таппенс. — Я сочла ее появление ответом на молитву. Совсем забыла, что нам нужно было взять только того, кто работал на мистера Соломона. Мистер Криспин тебе что-нибудь рассказал? Наверное, его фамилия не Криспин.

— Вряд ли, — согласился Томми.

— Он тоже занимался расследованием? Слишком много сыщиков, на мой взгляд.

— Нет, — сказал Томми, — он не сыщик. Я полагаю, он — работник контрразведки. Приглядывал за тобой.

— Приглядывал за мной, — сказала Таппенс, — и, думаю, за тобой. Где он?

— Наверное, разбирается с мисс Маллинз.

— Удивительно, как возбуждение обостряет голод. Ела бы и ела. Знаешь, больше всего на свете я бы сейчас хотела горячего краба в сметане я чуточку кэрри.

— Ты здорова, — объявил Томми. — Я рад слышать, что к тебе вернулся аппетит.

— Я и не была больна, — возразила Таппенс, — Я была ранена. Это не одно и то же.

— Ты, как и я, наверное, поняла, что, когда Ганнибал встревожился, почувствовав близость врага, в пампасной траве пряталась переодетая в мужчину мисс Маллинз. Она стреляла в тебя…

— Но потом, — добавила Таппенс, — мы решили, что она попытается еще раз. Я лежала в постели после раны, и мы сделали все приготовления, верно, Томми?

— Совершенно верно. Я решил, что она сразу подумает, что одна из пуль достигла цели, и ты лежишь в постели.

— И она пришла проявить участие.

— А наши приготовления оказались удачными. Элберт не спускал с нее глаз, следил за каждым ее шагом…

— И кроме того, — напомнила Таппенс, — принес мне чашку кофе и еще одну чашку для посетительницы.

— А ты видела, как Маллинз — или Додо, как ее называл Криспин, — подсыпала что-то тебе в чашку?

— Вынуждена признаться, что нет, — ответила Таппенс. — Понимаешь, она притворилась, будто споткнулась, опрокинула тот маленький столик с симпатичной вазой, начала извиняться, и я, естественно, взглянула на вазу, чтобы посмотреть, можно ли ее починить. Так что я ничего не заметила.

— Элберт заметил, — сказал Томми. — Он чуть — чуть расширил щель у петли, чтобы можно было через нее смотреть.

— И идея запереть Ганнибала в ванной, но задвинуть щеколду не полностью, тоже была неплохой. Ганнибал умеет открывать двери — разумеется, незапертые, но если они только прикрыты, он прыгает на них, как — о, как бенгальский тигр.

— Да, — сказал Томми, — это удачное сравнение.

— Я полагаю, мистер Криспин, или как там его зовут, закончил свое расследование, хотя как он собирается связать, мисс Маллинз с Мэри Джордан или с такой опасной фигурой, как Джонатан Кейн, которого уже нет на свете…

— Я так не думаю. Он наверняка, так сказать, переродился, и где-то есть его точная копия. У него много молодых последователей, любителей насилия любой ценой, общество веселых кривляк, если только такое существует, суперфашисты, вздыхающие о прекрасных днях Гитлера и его веселой компании.