Мы с Женей остались основными вратарями, а ветерана Зубрицкого должен был заменить молодой Лазунов. Однако уже первые тренировки по методу Идзковского – на снегу, на льду, не считаясь с морозом или грязью – показались новому вратарю слишком трудными. Он не привык к такой напряженной работе и предпочел покинуть «Динамо». Мы тоже изнемогали под бременем сверхвысоких нагрузок Антона Леонардовича, но мы привыкли к такому стилю работы и знали, что он оправдает себя. Вот тут-то, еще зимой, и началась полоса неудач…

Во время тренировочной игры на снегу с командой Минска в воротах стоял Лемешко. Несмотря на мороз, он, как всегда, вышел без перчаток. Кожа на руках утратила эластичность. Отражая одну из атак противника. Женя парировал очень сильный удар. Внезапно он почувствовал резкую боль в руках. Оказалось, на ладонях лопнула кожа.

Таким образом, по приезде в Одессу мне пришлось проводить тренировочные и контрольные матчи не только в основном составе, но и за дублеров. Это, естественно, было нелегко, хотя и давало большую пользу. Но в жизни вратаря так много трудностей, что иной раз даже не можешь догадаться, откуда ждать беды. Я лишний раз убедился в этом во время сбора 1953 года.

Динамовцы проводили последний контрольный матч. Против нас выступал местный «Пищевик», в составе которого играл мой старый дружок Костя Червинский. И вот этот самый Костя, когда счет уже был 3:0 в нашу пользу и когда до конца матча оставались считанные минуты, прорвался к нашим воротам, и мне оставалось лишь одно – броситься в ноги. Последовал удар, и в бедре словно порвалось что-то. Меня оттащили в сторонку, на правой ноге синел огромный кровоподтек.

– Ничего, – успокоил врач, – к началу сезона все пройдет.

В самом деле, через неделю я почувствовал, что в ноге остались лишь «кусочки» боли. Она явно шла на убыль. Настроение повысилось. И когда Ошенков спросил меня, смогу ли я выступить в товарищеском матче против ленинградского «Динамо», я, не задумываясь, ответил, что все в порядке. Матч был приурочен к торжественному открытию Центрального стадиона, и мне хотелось сразу же показаться в воротах своей команды.

Этот матч вывел меня из строя. Я много «орудовал» правой, ушибленной ногой, боль нарастала с каждой минутой. В конце концов я пропустил пустячный гол и подвел команду. Со стадиона уходил с помощью Саши Щанова; один, наверное, не дошел бы до дому.

Теперь настала очередь Жени выручать меня. Он провел игру против «Зенита» (уже календарную) и сразу же выступил за дубль, хотя еще побаивался за свои руки.

Следующая встреча, казалось, укрепила положение Лемешко. Он очень хорошо показал себя в матче с динамовцами Москвы. Был момент, когда Бесков мог забить гол с близкого расстояния. Но самоотверженный бросок Лемешко под удар спас положение. Увы, зрителей не устраивала ничья. Они дружно скандировали: «Пашу на поле!», требуя введения в «бой» Виньковатова. И тот действительно вышел. Он чувствовал настроение публики, ее волнение передалось и ему. В таких случаях футболист стремится немедленно оправдать свой выход. Виньковатову подвернулась такая возможность: Коман прекрасно вывел его на удар. И в этот миг, очевидно, от большого усердия, Виньковатов промахнулся мимо мяча и… упал. Трибуны ответили взрывом смеха. Я видел, что Павел Иванович сильно огорчился из-за этой неудачи, и мелькнула мысль, что теперь он уже ничего не сделает. Но все-таки именно он принес нам победу. Сильнейшим ударом издалека он через несколько минут заставил Вальтера Санаю пропустить единственный в матче гол.

Почти сразу мы выехали в Москву. Я все еще прихрамывал. Но неутомимый Идзковский заставил меня и в таком состоянии тренироваться. Нет, он не был черствым!

Просто Антон Леонардович по опыту знал, что для человека лучший врач – его любимое дело.

– Ничего страшного с тобой не произошло. Пожалуй, ты больше напуган, чем пострадал. Забудь о ноге, тренируйся.

– Антон Леонардович, но ведь мне больно бегать и прыгать.

– Возможно. Но при желании можно тренироваться и сидя.

Он заставил меня сесть на одну из скамеек трибуны и стал бросать мячи, а я ловил их сидя. Наверное, те, кто наблюдал за нами, в душе потешались, потому что это действительно выглядело смешно. Но польза, несомненно, была: я не терял навык ловли. Идзковский пересадил меня с трибуны на траву, и вновь началась работа. Так он помог мне быстрее войти в строй.

В Москве мы с минимальным перевесом обыграли команду Калинина, а дальше пошли неудачи. Торпедовцам отдали два очка (1:3), сделали ничью с вильнюсским «Спартаком» и снова со счетом 1:3 проиграли спартаковцам столицы. В этом матче ворота защищал Лемешко. Сыграл он плохо. Я был среди дублеров и тоже опростоволосился. Случилось то, что в кругу футболистов насмешливо называется «показухой». Это когда желание показать себя в лучшем свете так велико, что оно вступает в противоречие со здравым смыслом.

За дублеров «Спартака» в этот день играл Николай Дементьев При счете 1:1 он получил право на штрафной удар. Стенку выстроили с таким расчетом, чтобы она прикрывала правый угол ворот. Я стал в левый, полагая, что теперь ворота надежно закрыты, Каждому, даже постороннему наблюдателю, было ясно: я вызываю «огонь» на себя. Но Дементьев не был бы самим собой, если бы поддался на эту уловку и пробил в меня. Нет, он поступил иначе, ибо хорошо владел резаным ударом и мог себе позволить то, что было не по плечу другим. Покоряясь воле мастера, мяч буквально облетел стену по дуге и устремился в правый угол. В какую-то долю секунды сообразив, что спартаковец перехитрил меня, туда же кинулся и я.

Потом, после матча, Дементьев сказал мне, что был потрясен моим броском из одного угла ворот в другой. Он считал, что такие броски практически невозможны. И я тоже так считал. Но вот все же получилось. И дело кончилось бы хорошо, если бы я не перестарался. До мяча дотянулся концами пальцев. Он был остановлен. Но захотелось завершить столь мощный бросок не менее эффектным «приземлением» мяча на грудь. Я рванул его к себе, да с такой силой, что сам закинул его в ворота.

Стадион ахнул. Я увидел лицо Дементьева. По нему медленно-медленно расползалась улыбка. И только тогда я понял всю глупость совершенного мной. Не было сил подняться с земли. Хотелось колотить по ней кулаками. Я проиграл матч. Не команда, а я!

Только настоящий мужчина может выстоять под ударами неудач, если они сыплются на его голову одна за другой. Мы не были еще мужчинами. Мы едва простились с юностью. Наша эмоциональность частенько пересиливала волю и голос рассудка. Стоит ли удивляться, что и я, и Лемешко растерялись! Уменье выждать в решающий момент – это одно из проявлений житейской мудрости. Но она, увы, приходит только с годами. Нам же хотелось сегодня, сейчас же «подлатать» свою репутацию, ибо утратить ее куда легче, чем восстановить. Команда разочаровалась в своих вратарях, готова была поставить в ворота кого угодно, если бы нашелся такой парень. Но его не было. Играть приходилось нам. Возможно, поэтому игроки защиты нервничали больше чем надо и тоже стали допускать ошибки. Механизм разладился.

Игра с ленинградским «Зенитом» принесла новое огорчение. Снова проигрыш – 1:2. На этот раз уже Лемешко «ловил бабочки». Затем последовал проигрыш от «Спартака» (это была уже игра второго круга) и вновь по моей вине. Я расскажу почему, чтоб другие сделали правильные выводы из моих ошибок.

Первый тайм прошел спокойно – 0:0. Беда разразилась во втором. Никита Симонян, пройдя по левому краю, сделал прострел вдоль ворот. Мяч шел приблизительно к одиннадцатиметровой отметке. Это была одна из тех передач, когда говорят «на авось». Так мне показалось. Никого из спартаковцев поблизости не было. Мяч катился довольно медленно. Создалось впечатление, что никто к нему не поспеет. Я с ленцой потрусил из ворот наперерез катящемуся мячу, медленно нагнулся, чтобы взять его в руки. И в этот миг перед глазами мелькнула чья-то нога. Мяч исчез, а меня оглушил тысячеголосый стон стадиона. Гол! Мяч в сетке!