Охваченный такими мрачными предчувствиями, Арно инстинктивно прижал Катрин к себе, но она не ответила на его объятие. Она смотрела во все глаза на корабль, который как раз в этот момент входил в порт, и все спрашивала себя, не снится ли ей это.

Корабль вовсе не походил на те, что заполняли порт. Это была большая галера с пузатым корпусом, но Катрин пришла в восторг вовсе не от формы корабля, а от знамен, что развевались на ветру. Одно – золотое в серебряных полосах с тремя кораблями святого Иакова по черному геральдическому фону и тремя красными сердцами. Эти геральдические знаки ей многое сказали, ведь Катрин их хорошо знала.

– Жак Кер! – вскричала она. – Этот корабль принадлежит ему…

Теперь Арно тоже смотрел на красавец корабль, но он разглядывал другое знамя, то, что развевалось выше и во всю ширь. И смотрел он на него восторженными глазами.

– Королева Иоланда… – прошептал он. – Этот корабль, безусловно, везет посла.

Радость охватила супругов. На этом корабле они будут у себя дома…

– Я думаю, – сказал Арно Мансуру, – что тебе не придется отдавать нам свой корабль. Вон видишь, тот корабль принадлежит нашему другу и везет, без всяких сомнений, посланца из моей страны…

– Торговец, – заметил бен-Зегрис с некоторым оттенком презрения, но, впрочем, очень скоро поправился: – Но хорошо вооружен!

Действительно, на борту корабля виднелись шесть бомбард, поднимавших раскрытые пасти.

«Магдалена» – так назывался корабль. И он не собирался причаливать. Доплыв до центра портового бассейна, «Магдалена» бросила якорь, с борта спустили лодку, а в это время на набережную сбегались чиновники в тюрбанах и зеваки.

Между тем лодка быстро подплывала к берегу. Кроме гребцов, в ней были три человека, из которых на одном был тюрбан, а на двух других вышитые береты. Но Катрин уже узнала самого высокого из тех, что были в беретах. Прежде чем Арно сумел ей помешать, она соскользнула с его лошади на землю и, работая локтями, добежала до берега, когда лодка приставала к пирсу. Когда Жак Кер спрыгнул на набережную, она почти упала ему в объятия, смеясь и плача одновременно…

Он хотел оттолкнуть от себя мусульманку, которая цеплялась за него, но это длилось только один миг. Он увидел ее лицо, глаза и побледнел.

– Катрин! – воскликнул он, пораженный. – Это невозможно! Вы ли это?

– Да, я, мой друг, именно я… и так счастлива вас видеть! Господи! Само небо посылает вас! Это слишком чудесно, слишком…

Она не очень-то понимала, что говорила, охваченная сильной радостью. Но тут подъехал Арно, спрыгнул с лошади и почти упал, как и Катрин, в объятия мэтра Жака Кера.

– Мессир Арно! – вскричал тот. – Какая невероятная удача!.. Найти вас сейчас же, как я только вступил на землю! Но знаете ли вы, что мне больше здесь и делать нечего!

– Почему же?

– Вы думаете, зачем я сюда приплыл? За вами! Разве вы не заметили королевских гербов на моем корабле? Я прибыл требовать у калифа Гранады господина Монсальви с его супругой… И должен был вернуть ему одного из его лучших командиров, который имел несчастье попасться нам в плен у берегов Прованса. Должен был произойти в некотором роде обмен…

– Вы рисковали жизнью! – воскликнула Катрин.

– Разве? – улыбнулся Жак Кер. – Мой корабль – мощное судно, а люди в этой стране уважают послов и в то же время знают толк в торговле. Я хорошо умею договариваться с детьми аллаха с тех пор, как начал бороздить Средиземное море!

Радость трех друзей от того, что они опять оказались вместе, была бескрайней. Они смеялись, разговаривали все разом, вовсе забыв о тех, кто их окружал. Вопросы сыпались с обеих сторон так быстро, что никто не в состоянии был на них отвечать, но каждый хотел все знать, и немедленно. Катрин опомнилась первой. Пока Арно и Жак продолжали обниматься, ударяя друг друга по спинам, она бросила взгляд на носилки, между занавесками которых появилась голова Абу-аль-Хайра. Она упрекнула себя, что забыла об умиравшем друге. Она повисла на руке Жака Кера, почти вырвав его из рук своего мужа.

– Жак, – стала она умолять, – нужно нас отсюда немедленно увезти… Немедленно!

– Но… почему?

И она ему в нескольких словах рассказала о Готье. Радость угасла на обветренном лице купца.

– Бедный Готье! – прошептал он. – Так он все же был смертным?.. Признаюсь, я в это не верил… Мы сейчас же перенесем его на борт. Пусть он отдаст свой последний вздох у себя на родине. Палубные доски будут для него родной землей!

Он обернулся к сопровождавшим его людям. Один из них – маленький человечек, видимо, секретарь, если судить по письменному прибору, висевшему у него на поясе вместе с небольшим свитком пергамента. Другой – господин в тюрбане, молчаливый и неподвижный, держался сзади Жака Кера. Вот к нему и обратился купец:

– Вот вы и дома! Мне больше не придется оговаривать ваше освобождение, потому что я неожиданно нашел моих друзей. Вы свободны! Прощайте, господин Ибрагим!

Пленный низко поклонился и поспешно затерялся в толпе, которую Мансур и его люди теперь старались оттеснить, чтобы дать проход носилкам. Моряки Жака Кера с большими предосторожностями вынесли из носилок умиравшего, который был в бессознательном состоянии. Его отнесли в лодку, где Абу устроился рядом с ним.

– Я останусь при нем, пока он будет дышать, – объяснил врач. – К тому же вы не сразу поднимете паруса?

– Нет, – ответил Жак Кер. – Только послезавтра. Раз уж я здесь, я хотел бы воспользоваться этим, чтобы загрузить на корабль товар.

Катрин едва удержалась от улыбки. Жак приплыл за ними, да, конечно, и с полномочиями посла, но торговец оставался торговцем. Это плавание, предпринятое в знак дружбы, должно было, однако, окупиться…

Пока лодка, увозившая раненого, удалялась к кораблю, откуда должна была вернуться за ними, и пока Арно тепло прощался с Мансуром, она спросила:

– Кстати, друг мой, как вы узнали, что мы здесь?

– Вы обязаны нашим прибытием де Шатовиллен. Вы оставили, кажется, ее прямо среди гор, но в ее руках оказался оруженосец мессира Арно, которого она сумела очень подробно выспросить. Тут же она направилась в Анжу, попала к герцогине-королеве и рассказала ей всю историю. Именно госпожа Иоланда вместе со мною подготовила это плавание.

– Невероятно! – вскричала пораженная Катрин. – Эрменгарда, которая хотела отвезти меня связанной по рукам и ногам к своему герцогу?

– Может быть! Ведь она искренне считала, что для вас это было бы наилучшим решением проблем. Но с того момента, когда вы упрямо последовали за мессиром Арно… она отказалась от своих планов.

– Дорогая Эрменгарда! – вздохнула Катрин с нежностью. – Я стольким ей обязана.

Жак Кер пожал плечами:

– Видно, она вас хорошо знает! Если ваш супруг был бы узником в самом сердце Африки, вы бы нашли способ и туда за ним поехать. Только вот мне, – в заключение сказал он, – пришлось бы плыть дальше!..

В самый темный час ночи, тот, что предшествует рассвету, Готье умер.

Собравшись около него, Катрин, Арно, Абу-аль-Хайр, Жосс, Мари и Жак Кер ждали конца, бессильные помочь битве, страшной и последней, которую вел Готье за жизнь, покидавшую его. Наконец по телу Готье прошла последняя судорога, раздался вздох, походивший на хрип, и гигантское тело замерло. Наступила гнетущая тишина, которую более не нарушало тяжелое дыхание. Корабль мягко покачивался. Вдруг прошла большая волна, корабль жалобно заскрипел, на его жалобу ответил хриплый крик морских птиц.

Катрин поняла, что все кончилось. Сдерживая рыдания, она прикрыла веки своему другу, потом прижалась к Арно.

– Когда взойдет солнце, мы опустим его в море! – сказал Жак Кер. – Я прочту молитвы.

– Нет, – вмешался Абу-аль-Хайр. – Я обещал ему проследить за его похоронами. Не нужно молитв. Я тебе скажу, что нужно сделать.

– Тогда пойдемте со мной. Мы отдадим приказания.

Оба вышли. Арно взял ее за руку и увлек к кровати, где лежал Готье. Они встали на колени, чтобы помолиться от всего сердца, Жосс и Мари тихо подошли и тоже встали на колени возле них. Несмотря на горе, Катрин отметила, что у парижанина глаза полны слез, но его рука не оставляла руки маленькой Мари, которую он как бы взял под свою защиту. Она подумала, что, может быть, это было начало неожиданного счастья и что, встретившись в Гранаде, эти двое были на пути друг к другу.