— А сами французы и миланцы… Та-ак, оттягиваются обратно, атаковать больше не хотят. Ого! И батареи со своего правого фланга начала пытаться утащить вглубь, вдобавок часть пехоты туда перебросили. Опасаются, что сейчас флорентийцы туда ударят. Правильно делают, что опасаются?

— Прикажете отослать гонца к герцогу Флорентийскому?

Асканио Росиенте был неплох как кондотьер, состоялся в качестве наставника для обучаемых и переобучаемых солдат, да и начальником охраны был компетентным. Вот только решать задачи более масштабного уровня… не его это и всё тут, совсем не его. Зато блеск глаз у Бьянки, явно поддавшейся эйфории, следовало пригасить. Ишь, воительница, так и хочется ей если и не сорваться отсюда в самую гущу сражения, то увидеть, как оно продолжится, перейдёт в ещё более горячую фазу.

— Ко всем уж тогда. Пусть флорентийцы продолжают показывать, что вот-вот начнут наступление. Гварнери оставаться на месте, укреплять оборону. Корелье — вернуться на исходную позицию, готовясь прикрывать Раталли, если на того попробуют напасть. Кавалерия пусть кружит рядом с терцией Раталли, заодно помогает прикрывать французские пушки, которые тащат сюда, к нам.

— И вы готовы отдать с таким трудом полученное преимущество?

Спросил то меня Росиенте, но отвечал я больше Бьянке, в глазах которой стояла какая-то прямо детская обида. Дескать, конфетку у ребёнка самым циничным образом отобрали, да не простую, а в яркой обёртке.

— Центр едва держится, самая боеспособная часть — венецианские наёмники — к тому же понесла значительные потери. Сочтут угрозу для себя слишком большой — начнут изображать полную усталость и провалят всё, что им поручим. Вы же не один год в кондоттах, сами наверняка так делали. Или ошибаюсь?

— Так и есть.

— Ублюдок Проди, — вспомнила Бьянка бывшего и ныне покойного кондотьера, — мог и просто так кондотту отвести. Но если опасность большая, так сделал бы любой. За золото сражаются, но не умирают. Но тогда они немного отдохнут и снова полезут на нас. Их ещё больше, чем нас.

— Зато они лишились половины артиллерии и части рыцарской конницы, — мигом парировал я, благо гонцы то уже направились по нужным адресам. — А у нас ещё хватит бомб и цепных ядер, чтобы вразумить атакующих. Да вы сами посмотрите… Не хотят наши враги биться головой о каменную стену. Ла Тремуйль умный, не будет рисковать удачным началом, он подождёт.

— Чего?

— Не чего, а кого, Асканио. Своего короля, который уже через пару-тройку дней окажется в Милане с двадцатью тысячами войска и сотней орудий в придачу.

Мои слова подтверждались. Заметив, что наши войска оттягиваются обратно, особенно терции Раталли и Корельи, французы с союзниками даже не попытались их преследовать, явно плюнув на частично потерянную артиллерию. Понимаю, их командиры уже столкнулись с незнакомым пехотным построением и оно не пришлось им по вкусу. Добавить к этому бомбы с цепными ядрами и новые возможности нашей артиллерии — в итоге получается крайне неудобный расклад, который следует ломать или собственными козырными картами или тупо численным превосходством. А учитывая, что свой главный козырь — предательство немалой части неаполитанцев — Ла Тремуйль уже выбросил на стол, то с крайне высокой вероятностью он склонится ко второму варианту. Иными словами, откатится назад и будет ждать прибытия короля с двадцатитысячной, хорошо вооружённой свитой.

Что делать нам? Примерно я уже представлял себе дальнейший расклад, но ему требовалось не то чтобы окончательно оформиться, скорее уж озвучиться в окружении основных командиров союзной армии и дождаться возможной критики. Разумной, стоит отметить, а не дурной… которую вполне мог устроить кто-то вроде покинувшего нас — и скатертью дорожка — Альфонсо, пока ещё короля Неаполя.

— Много тел…

— И много добычи, — подхватил слова Бьянки Росиенте, смотря на случившееся как кондотьер. — Что прикажете делать с добычей магистр? Её немало, отступаем не мы, а они. А ещё пленники.

— Карманы всем пленённым и мёртвым уже вывернули, это естественно. И вообще, с боя взятое — свято. Зато доспехи, оружие, немного лошадей и… пушки — это совсем другое дело.

— Это одобрят все, — кивнул Асканио. — Золото, богатое оружие и прочие ценности солдатам, а остальное идёт их сеньору.

— И дополнительная выплата за храбрость в бою. Вдобавок пленные…Тех, которые могут дать за себя выкуп, стоит опять же использовать. Но не сейчас, а чуть позже. Мало ли как обернутся дела, может придётся на кое-кого из своих обменивать.

Против подобного возражений не имелось. Я же, наряду с завязавшимся разговором. Не упускал из виду и творящееся на поле боя, которое по сути уже переставало являться таковым. Франко-миланское войско медленно пятилось, стремясь разорвать дистанцию, отойти подальше от Реджо-Эмилии. Наверняка в сторону Пармы, куда ж ещё! Там крепкие стены, там возможность, опираясь на город, дождаться прибытия второй, теперь уже более сильной части войска. Да и раненые нуждались в заботе пусть и откровенно неважных по моим понятиям, но всё-таки врачей.

Кстати о докторах! Те эскулапы, которые имелись уже при нашей армии, уже вовсю работали. Сработали чёткие и однозначные приказы, гласившие, что раненых требуется незамедлительно доставлять к врачам, но при этом не позабыв про оказание первой помощи. Какой именно? При необходимости перевязке чистыми бинтами, которые имелись чуть ли не у каждого. Именно чистыми, что гарантировал запечатанный воском верхний слой. Ну и если дела совсем плохи и у раненого действительно сильная боль, угрожающая потерей сознания — тогда опийная настойка. Хотя она же в любом случае использовалась при проведении мало-мальски серьёзной операции. Обезболивающее средство, стерильный перевязочный материал и такие же хирургические инструменты- они должны были значительно снизить постбоевые потери. Уже проверялось, просто… не столь массово как сейчас.

А вот раненым противника, которые оказались у нас в плену, предстояло подождать. Сначала свои, а потом уже чужие. И вообще, пусть спасибо скажут, что хоть с опозданием, но окажут действительно хорошую помощь, а не нечто подобное французским коновалам, умеющим только кровь пускать и конечности на живую отпиливать! Хотя и итальянские врачи до совсем недавнего времени не так далеко от них ушли. Народ массово мёр во время операции от боли, после от заражения, да ещё и от неправильных диагнозов. Мрак и ужас, по иному и сказать не получится.

Финита… Сражение окончилось, а поле боя осталось за нами, что по законам этого времени означало однозначную победу. Да и с точки зрения понесённых потерь — если выбросить за скобки перебежавших на сторону французов или просто убежавших неаполитанцев — мы тоже были в выигрыше. Относительном, конечно, учитывая тот факт, что для нашей армии и армии франко-миланской потеря сотни или тысячи солдат означали совсем разные вещи. И всё же это была победа, сомневаться не приходилось. Поэтому я, отгородившись от творящегося вокруг хотя бы тканью шатра, быстро разбитого, и писал победную реляцию, чтобы с гонцами отправить её в Рим, Родриго Борджиа. Догадываюсь, как ему сейчас… тревожно.

Станет ли лучше после прочтения? Спорный вопрос. Сражение при Реджо-Эмилии выиграно, тут даже злопыхатели возразить не смогут, но вот фокусы неаполитанцев во главе с Альфонсо напрочь разломали составленный заранее план действий. Приходилось импровизировать, используя кинувшего нас союзника как разменную монету на переговорах, которых при всём желании не избежать. Плюс срочная необходимость наводить мосты не только с Анной Бретонской, но и кое с кем другим. И всё это срочно, и всё в режиме предельной секретности. Скучать «отцу» точно не придётся, да и мне придётся вновь крутиться белкой в колесе, пытаясь объять необъятное. А куда деваться? В конце концов, впереди целая жизнь и я заранее подписался на подобные разборки со всеми, кто попробует мне её изгадить.

Не самое короткое письмецо получилось, чего уж там! Даже рук немного устала от так и не ставших мне привычными местных пишущих средства. Впрочем, пофиг. Капнув толику сургуча и запечатав послание перстнем — не кардинальским, а тем, который с гербом Борджиа — я передал его Антонио, одному из солдат, который уже не раз был задействован в доставке ценной корреспонденции.