Сколько не напрягал дальше память магистр Винду, никаких дополнительных зацепок воспоминания больше не принесли. Однако, чутье опытного политика кричало, что он движется в правильном направлении. И, если получится доказать, что провокация со Скайуокером была умышленно подстроена Сууном Бейтсом, и его фракцией, то Мэйсу будет проще вернуть контроль над тем, что сейчас происходит в Совете! Провести расследование самому — нет ни времени, ни возможности. Но, магистр знает одного старого джедая, на ум и честность которого всегда можно положиться…
Скребущиеся звуки из вентиляции раздражали: Будь у Энакина возможность отвлечься, или чем-то заняться — оно бы совершенно не мешало, а так — было чертовски неприятно. Как все равно камнем по стеклу водили. Оказывается, у развитых с помощью тренировок и Силы способностей тела, были и свои отрицательные последствия. Вот как сейчас — банально мешает заснуть, наводя рассудок на бесплодные размышления: снов и снова гоняя те же самые мысли по кругу. Он уже передумал их все, разобрал и свои, и чужие действия до последнего винтика или песчинки. Не было у него никаких шансов! — те, кто подослал к нему эту дуру, действовали наверняка: Энакин не удивился бы, если бы выяснилось, что за ним следили, и анализировали потом каждый его поступок. Были иногда у него подозрения, насчет аккуратной слежки за собой — но он тогда погрешил на агентуру ситха: у Палпатина были и возможности, и мотивы организовать за ним квалифицированное наблюдение. Что же, возможно, что этих «наблюдателей» было не одна, а две разных команды? — а он тогда этого не понял…
Все это рассуждения не давали ответа на главный вопрос: зачем «им» понадобилось так его подставлять? — В том, что это была именно тонко рассчитанная подстава, Скайуокер не сомневался — опыт работы полевым агентом Ордена, еще до Джеонозиса, не пропьешь! Во внутреннюю политику Ордена он никогда не лез, точно так же, как и Оби-Ван до войны. А до последнего времени Энакину хватало забот на фронте, или на должности комфлота! Временное членство в Совете? — ну, это совсем смешно: тут он вообще был фигурой, а не игроком в дежарик. Да и, как в Совет пришел, так и ушел — и то, что это могло кому-то не понравиться… Энакину всегда, с первого дня пребывания в Ордене вдалбливали мысль: «Джедай не может действовать, исходя из понятий «нравиться» или «не нравиться»! Или, может, эти правила писались тут не для всех? По всему выходило, что «прилетело» ему как раз из-за внутриорденских интриг, которые не выносились мастерами на обозрение простых джедаев.
Энакин сел на лежанке: сна все равно не было ни в одном глазу — хотя, в эти самые глаза, словно песку насыпали. Полумрак — свет в камере, не имеющей окон, полностью не гасили никогда. Тишина… словно после песчаной бури в пустыне на Татуине — только осыпающийся со свежих барханов песок чуть слышно шумит, на пределе слышимости. Черт, опять он не сможет выспаться! — Даже вездесущий Контроль, кажется, уже перестал помогать. Скайуокер попробовал уйти в глубокую медитацию: обычно это всегда хорошо помогало. — Выровнять дыхание, поправить ритм сердца, снизить давление крови в венах… в другое время, раньше, он бы уже сливался сознанием с потоками Силы, которые пронизывали все окружающее. Ничего! — точнее: что-то присутствует, на самой грани чувств — скорее, эхо в сознании, чем отголосок шума бесконечного океана Единой Силы. И все это совершенно забивают, чертовы скрежеты и шорохи, которые сочатся из-за решеток вентиляционной системы — отзвук внешнего мира, от которого его так же сейчас отрезали, как и от Силы.
В этом то и была вся проблема: он совершенно не чувствовал Силы! — То есть, разумом он понимал, что ее потоки вот они, рядом, даже внутри него самого — но знать, как именно идет их распределение, Энакину теперь было недоступно. Контроль остался, как подозревал Скайуокер — способность манипулировать потоками Силы у него тоже сохранилась, пусть даже в ослабленном до крайности состоянии. — Но без наличия Чувства сделать хоть что-то с Силой было совершенно невозможно. Не сможешь найти те потоки, которые тебе нужны — или еще хуже: будешь работать с теми потоками, которые тебя просто напросто убьют. «Слепец, который вышел на дорогу с интенсивным движением наземного транспорта» — пришла в голову неожиданная ассоциация. Может случиться чудо: водитель одного из мчащихся по дороге каров остановиться, сжалившись над несчастным слепцом — и доставит его куда нужно. Или, что произойдет почти наверняка: при попытке выйти на «проезжую часть» поток транспорта, которым управляют безмозглые дроиды, просто снесет и раздавит того кто попытался сунуться в эту лавину, не видя того, куда ступает. Но ведь говорят, что у Улика Кель-Дромы как-то получилось, до того, как его не убили…
Редкие удары сердца, медленное спокойное дыхание — Энакин целиком погрузился в нечто, бывшее отражением каких-то иных измерений и пространств. Голоса Силы слышно не было — только где-то, на пределе, ощущалось нечто похожее… на шум Ветра! Черт, как же он мог забыть: уроки Райдена и собственные успехи в управлении потоками — нет, не Силы, а Стихий! Тогда это показалось ему просто забавным — ну и, что уж там говорить, полезным: особенно, когда он узнал, как с помощью этих техник можно вырваться из Захвата Силы. Потом были и другие полезные открытия, на этом пути — большой пользы джедай тогда в этом не видел, но иногда это сильно выручало. Например, как в кабинете Палпатина — когда он узнал, что «канцлеров» было двое! И все же, Стихии всегда оставались для него чем-то… несерьезным: сама Сила, когда он обращался к ней напрямую, делала то, что ему было нужно и быстрее и проще. Ну да, когда у него еще была с Силой нормальная связь. Не теперь. Скайуокер попробовал коснуться Ветра: того, что доносил сейчас до него те звуки, что блуждали по вентиляционным коридорам и каналам внутри огромного здания Храма — и у него получилось! То, что еще мгновением назад было набором бессмысленных звуков, обычным шумом, вдруг превратилось в россыпь тысяч разных голосов. — Одни были громче, другие тише, третьи вообще были на грани слышимости — но все различались четко и ясно: каждый голос по отдельности.
— Мастер Вокара, хочу напомнить вам, что гранд-мастеру Йоде еще рано принимать участие в делах: он не до конца прошел курс реабилитации! — как его лечащий врач…
— Прости, Антиннис, но тут я ничем не могу тебе помочь! Решение провести расследование в отношении всех побывавших в плену у сепов джедаев принимал Совет. В Сенате подняли вопрос о проверке лояльности…
— Кеноби не имел права так поступать! Это вызов не только Совету, но и всему Ордену! Я знаю, что это…
— Помалкивай, Дора — и ты, и я обычные джедаи — даже не мастера. Что там решил Совет, не нашего ума дело! Дали приказ — будь добра выполнить. А то кончишь как Скайуокер…
Упоминание собственного имени привело Энакина в чувство. И почти выкинуло из состояния медитации. Но, Ветер все равно продолжал петь свою песню у него в сознании — и теперь это уже не воспринималось как надоедливый, утомительный шум. Так, теперь аккуратно попробуем коснуться Воды… у тебя, судя по словам Райдена, как раз к этой Стихии сродство — должно получиться легче и проще! — Подумал Скайуокер
Узник не видел себя сейчас со стороны, а дежурный наблюдатель Стражи отвлекся, на мгновение, от мониторов — Сила так захотела! — Поэтому никто не наблюдал ни смену целой гаммы эмоций на лице у заключенного, ни того, как шевелились его волосы, словно овеваемые, незнамо каким образом, дующим в камере сильным ветром. Запись… кто их смотрит то, эти записи? — если не происходит чего-то чрезвычайного. И эта запись, на которой потом были запечатлены и другие малозаметные с первого взгляда, но очень интересные — для понимающего человека — моменты. — Она тоже ушла, через сутки, в архив, где и затерялась среди массы другой, совершенно бесполезной информации.
С этого момента Энакин снова почувствовал себя живым. Даже неприятные и болезненные воспоминания, связанные с пробуждением в Палатах Целителей — и осознанием, что он, возможно, никогда больше не сможет чувствовать Силу! — даже это ушло куда-то на задний план. Вот то, как он во второй раз предстал перед Советом, чуть подлеченный Целителями, и все еще чувствовавший себя слабым и больным — это царапало душу. Честно говоря, Скайуокер не ждал особого сочувствия, да ему и самому вспоминать то, как он потерял контроль над собой, пытаясь придушить Олану, было стыдно. В голове всплыли слова одной из райденовских песенок, записи которых тот ему передал. Удивительно похожее тогда у него было ощущение…
