— Оооо! Я рада, что тебя всё устроило, — расцвела матриарх.

Повернувшись к экипажу шаттла она приказала:

— Вы все повышаетесь до статуса ли-вичи, за то, что покорили своим мастерством мою Пару! Теперь ты довольна, милая, — заискивающе заглядывая мне в глаза в поисках одобрения, спросила Лейвеллин.

— Я ничего не знаю о ваших статусах, — сдержанно ответила я.

— Ли-вичи значит, что эти рабы повышены до статуса служанки. Почти-свободной женщины без покровительства Клана. У них сразу появилось много привилегий!

— Да? И каких? — я не могла скрыть своего сарказма.

— Им не надо постоянно вставать на колени. Они могут спокойно смотреть в лицо всем, кроме Старейшин и матриархов. Жить их переведут в казарму по два человека в комнате. Они смогут подать прошение и даже иметь своих рабов. Их не смогут использовать как самцов и игрушки ни одна женщина, кроме меня и тебя. Ну и дальше — по мелочи…

Уф… хоть в этом мужикам повезло! То-то на лицах всего, без исключения, экипажа блуждала неверящая улыбка.

— А теперь — позволь представить тебе мой ближний круг. Сестёр и дочерей. — Лейвеллин наклонилась ко мне и прошептала на ушко, — Ты всё помнишь..?

— Да, — коротко ответила я.

— Умница моя! — пропела матриарх и помогла мне взойти на возвышение, устроенное на площади.

Тысячи глаз мгновенно скрестились на мне.

— Слушайте и внимайте! Воля матриарха! За ослушание воли — Смерть! — провозгласила уже находящаяся там женщина в годах приятным, хорошо поставленным голосом, уступая нам место и склоняясь в глубоком поклоне.

— Я говорю один раз! Смотрите все! Это дитя — моя Пара! Её воля — моя воля! Её желание — моё желание! Любой непочтительный жест, слово, сговор, направленный против неё будет рассматриваться мной как покушение на мою жизнь! Верность и покорность моей Паре!

Толпа, уже заполнившая всю площадь послушно повторила, опускаясь на колени:

— Верность и покорность Паре матриарха!

Упс… А это что такое?

Грубо отпихивая коленопреклонённых людей, к нашей трибуне шествовала прцессия из пяти носилок, окруженных целой армией биоников, андроидов и роботов, влекомых внушительными рабами.

Носилки поставили в ряд, перед нами. И из них начали выходить несомненно красивые и ухоженные образчики нетрадиционной ориентации.

Вот что мне не понятно — зачем мучать мужиков, если можно носилки и роботам доверить?! Наверное — снова местные садисткие заморочки!

— Мы, всем Советом прибыли поздравить тебя с Обретением и усмирением Пары, — приторно улыбаясь, к нам шла стриженная "под ёжик" блондинка.

Уххх… ей идёт, конечно, но как-то это необычно… для женщин этого мира.

— Мы намеренно не сообщали о своём появлении, намереваясь сделать сюрприз, — её улыбка сейчас всё больше походила на оскал голодной гиены, — Мы всё подготовили и теперь просим тебя и твою Пару разделить с нами великий для каждой из нас праздник. В Большом Доме уже всё готово. Но… осталость только твоё решение… Ты согласна сегодня отпразновать с нами?

А вот это уже прозвучало как открытая угроза…

— Нет! Я не согласна… — над площадью пронёсся испуганный "ох", а Лейвеллин, легкомысленно пожав плечами, продолжила, — Я не согласна делиться со всеми обществои моей Пары. Имею право! Во всём остальном — добро пожаловать в мой дом!

Стриженая, разочарованно стрельнув злобным взглядом в сестёр матриарха, вынужденна была признать своё поражение:

— Это священное право! Особенно, если учесть то, что твоя Пара может вскоре умереть!

— Вот как…? — вздёрнула бровь Лейвеллин.

— Она беременна от карианца! Без подпитки от отца она будет болеть всю беременность и ребёнок плохо разовьётся! А затем сам прогрызет путь для рождения! Или ты этого не знала?

— Это всё — мои проблемы, — спокойно ответила Лейвеллин, — И я не благодарна тебе, Смисса, за то, что ты сделала попытку испугать мою девочку! Я ведь так же могу напугать и твою! И тебе придётся стоять и смотреть на её реакцию! — глаза матриарха торжествующе сверкнули.

Мда… я уже сейчас начинаю жалеть ту бедняжку — Пару Смиссы… Лейвеллин — очень умна, коварна и безжалостна. Она не задумываясь, за несколько минут, превратит жизнь любого — в АД!

— … а заодно, я разберусь — у кого отрос слишком длинный язык! — сёстры и дочери матриарха, и несколько членов Совета — нервно сглотнули…

А дальше мы снова распределились по носилкам и "поехали" в дом матриарха — праздновать наше "Объединение".

— Прости, золотко, за произошедшее, — наедине Лейвеллин снова стала ластится, словно кошка.

— Я действительно не смогу выносить нормального ребёнка в отсутствие мужа? И она прогрызёт мне живот? — уточнила я, вглядываясь в расстроенные голубые глаза.

— Хотела бы я сказать тебе — "нет"… но… карианцы тем и страшны… их дети требуют постоянного присутствия отца… ну… или, хотя бы другого карианца, с сильной энергетикой… — матриарх откинулась на спинку диванчика, нервно покусывая красивые губы, — Вот! Вспомнила! Это хорошо, что все Старейшины приехали ко мне! У одной из них есть карианец… она его никак сломить не может… И она мне очччень сильно задолжала. И обрадуется тому, что я заберу несносного упрямца. Её репутация не пострадает. А ты и малышка — будете здоровы! — Лейвеллин уже просто сияла от радости.

И с чего она такая счастливая? Наверное я туплю…

— Ты не рада? — прикасаясь горячими губами к моей ледяной руке, вырвала меня из тумана мыслей Лейвеллин.

— Рада… — отнимая руку ответила я, — Но ещё больше была бы рада, если бы рядом находился отец моего ребёнка.

— Милая, — матриарх больше не делала попыток приблизиться, — Всё что захочешь — но только не это! Смирись!

"Ага! СЧАЗЗЗ!" — злость накрыла меня с головой, но я усердно изображала из себя Снежную Королеву, — " Никогда я не смирюсь! Всё равно сбегу! "

— И о побеге забудь, солнышко. Ты же не захочешь стать причиной пыток и смерти тысяч невинных? — Лейвеллин словно читала мои мысли, — Ты — только моя! — отвернувшись, с неожиданной злостью, глядя на проплывающий мимо портшеза пейзаж, прошипела она.

Внутри меня словно лопались стержни, котрые поддерживали всё это время, не давая сломаться.

"НЕНАВИЖУ! Она мне играючи поставила шах и мат!" — пискнул разум.

"Умнее надо было быть!" — огрызнулась я ему.

— Нора… любимая… прости меня за то, что я сломала твою жизнь… Но я тебя не отпущу! Просто не смогу! Ты смиришься… не сразу, но смиришься… и примешь меня и государство, которое склонится перед тобой. — Лейвеллин, не прикасаясь, с тревогой всматривалась в моё лицо.

Отвечать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Действительность расплывалась мутными, бесформенными пятнами, а внутри меня расцветал чёрный цветок, рвущий внутренности ядовитыми шипами невыносимой боли.

Пришла в сознание так же неожиданно, как отключилась. И сразу передёрнулась от пульсирующей, жаркой боли. Казалось, что мой живот стал одной кровоточащей раной.

Звуковым фоном был странный разговор:

— … его приведут. Ты во второй раз спасаешь мою репутацию, — грудной женский голос не вызывал отторжения, — Но как ты его уговоришь помогать — не представляю!

— Я и сама не знаю… — я едва узнала голос матриарха, настолько убито и безжизненно он звучал, — Но на всё пойду, чтобы она и её дитя были живы и здоровы… я люблю её!

— Об этом можешь не говорить! — собеседница по-доброму усмехнулась, — Тебя глаза выдают. Такого обожания и покорности никогда не видела даже у рабов, а уж у тебя…

В это время открылась дверь и в спальню, судя по звукам, вошла группа вооруженных людей:

— Госпожа Таласса. Ваш раб доставлен! — отрапортовала… видимо, глава отряда.