— Дверь справа по этой стене… Как выйдешь — первый поворот направо, третий налево, первый направо. Увидишь лестницу. Поднимешься и окажешься около галереи. Там будет ждать горничная, чтобы отвести тебя в покои графини.

Она снова подняла глаза, в которых он так и не смог ничего прочесть.

— А ты?

— Я пройдусь по залу и выйду в другую дверь. Таким образом мы избежим лишней суеты, — пояснил он и, помедлив, добавил: — Впрочем, может, тебе нравится вся эта суета?

Франческа, стойко выдержав его взгляд, надменно качнула головой:

— Увидимся наверху.

Повернувшись, она величественно поплыла к двери. Джайлз наблюдал за женой, пока та не исчезла, и лишь потом последовал ее примеру.

— Уоллес!

— Да, сэр?

— Проваливайте! И уведите тех слуг, что сейчас находятся в этом крыле.

— Немедленно, сэр.

Дворецкий поспешил к порогу. Джайлз нетерпеливо забегал по комнате, давая время Уоллесу найти горничную Франчески и убраться из графских покоев. Он подозревал, что первый разговор с женой наедине будет довольно бурным. Ничего не скажешь, мягкостью характера и уступчивостью она не отличается.

Услышав шорох, он на мгновение замер, но тут же направился к спальне Франчески. Потянулся к дверной ручке. Снова замер. Поняла ли она, что эта дверь ведет не в гардеробную, а в его комнаты? Закричит ли, если он внезапно возникнет перед ней?

Пробормотав проклятие, он повернулся и почти бегом выскочил в коридор.

Франческа сидела в своей роскошной изумрудно-зеленой спальне за туалетным столиком и старательно расчесывала волосы, не отрывая взгляда от двери справа. Той двери, которая, по словам Милли, вела в спальню графа.

Через нее он войдет. Она готовилась к его приходу. Ждала…

И тут она краем глаза поймала какое-то движение. Взглянула в зеркало и едва удержалась от вопля. Вскочив с табурета, она угрожающе занесла над головой серебряную щетку, свое единственное оружие.

— Что ты здесь делаешь? — Ее сердце глухо колотилось. — Как ты вошел?!

Остановившись в трех шагах от Франчески, он насмешливо прищурился, но, к ее облегчению, игнорировал первый идиотский вопрос.

— Из коридора, разумеется.

На нем были неплотно завязанный халат, доходивший почти до пола, и просторные шелковые брюки. Она вынудила себя смело посмотреть ему в лицо.

— Джентльмен наверняка постучал бы.

Джайлз подумывал об этом. Но…

— Я твой муж. И хозяин этого дома. И вовсе не обязан стучать.

Если бы взгляд имел силу убивать, Джайлз свалился бы замертво. Но вместо этого он улыбнулся. Франческа, беспечно пожав плечами, повернулась к столику и положила щетку. Она громко звякнула о столешницу.

Он давным-давно заметил, что лучшие куртизанки довели до совершенства искусство казаться неотразимо чувственными даже в скромных нарядах. Его жена, очевидно, обладала прирожденным талантом куртизанки: сорочка из шелка цвета слоновой кости скрывала ее роскошную фигуру, и все же в этом виде она воплощала тайные фантазии любого мужчины. Вырез не был глубоким, почти не открывал груди, фасон казался крайне простым. У сорочки даже не было рукавов, но накинутое поверх неглиже из прозрачного газа, отделанного кружевами, прекрасно оттеняло теплые тона обнаженных рук. Водопад кружева у запястий и по вырезу так и искушал мужчину протянуть руку, коснуться, отодвинуть и скользнуть глубже.

Распущенные волосы оказались длиннее, чем он думал. Вьющиеся пряди ниспадали до талии.

— Прекрасно, — прошипела она, повернувшись к нему и скрещивая руки.

Ему пришлось бороться с собой, чтобы не отвести взгляда от ее лица, чтобы не глазеть на вершинки грудей, натянувшие тугой шелк.

— Теперь можешь объяснить, как случилось, что ты посчитал мою кузину той женщиной, на которой решил жениться.

Ее требовательный тон живо привел его в себя. Не дождавшись ответа, она воздела руки к небу.

— Как ты мог сделать такую ошибку?

— Очень легко. У меня были вполне резонные основания полагать, что твоя кузина и есть та дама, которой я сделал предложение.

Ее глаза, выражение лица — все словно умоляло убедить ее. Уверить.

Он стиснул зубы.

— В тот день, когда я приехал сделать предложение, пришлось возвращаться на конюшню через цветник.

Франческа с готовностью закивала:

— Прекрасно помню. Прекрасно.

— До того как мы встретились, я увидел твою кузину, сидевшую в саду и читавшую книгу. Вряд ли она меня заметила.

— Она часто там сидит.

— В это время какая-то женщина окликнула тебя.

— Эстер. Я услышала и скорее побежала…

— Как только Эстер назвала твое имя, Френни закрыла книгу, накинула шаль и поднялась.

Франческа досадливо поморщилась:

— Совсем как ребенок: такая же любопытная. Если кто-то кого-то зовет, ей обязательно нужно выяснить зачем. Но не мог же ты только поэтому предположить…

— Эстер позвала снова: «Франческа… Френни…» — и Френнн ответила: «Я здесь». Естественно, я решил, что «Френни» — уменьшительное от «Франческа». Я был убежден, что это ты.

Она пристально изучала его.

Ее гнев улегся, вытесненный беспокойством.

— Ты сказал, что гулял с Френни. Дважды. Что ты ей говорил?

Джайлз упрямо выдвинул подбородок.

— Клянусь честью, что не упоминал ни о чем таком…

Она нетерпеливо отмахнулась.

— Готова поверить, что ты словом не упомянул о предложении, но Френни, судя по словам Чарлза, так и осталась ребенком. Она вечно фантазирует, преувеличивает, сочиняет. — Руки Франчески выразительно жестикулировали, глаза умоляли понять. — О чем ты с ней беседовал?

— Почему это так важно? — нахмурился он.

Франческа плотно сжала губы, но все же не выдержала:

— Френни упомянула, что к ней приезжал джентльмен. Дважды. Она посчитала его визиты верным знаком того, что он решил сделать предложение. Я пыталась расспросить ее подробнее, но она упрямо молчит. Иногда Френни бывает ужасно скрытной. И очень часто выдает желаемое за действительное.

Он совсем помрачнел. Видя эго, она спешила выговориться:

— Я даже не знаю, действительно ли тот человек, о котором она мечтает, именно ты, но эго вполне возможно, а она…

— Домыслила остальное. Я представился как Джайлз Роулингс, дальний…

Он осекся, услышав, как тихо ахнула Франческа.

— Что? В чем дело?

— Я… то есть мы, Эстер, Чарлз и я, всегда говорили о тебе как о Чиллингуорте, а когда прибыли сюда, все остальные делали то же самое, по крайней мере в присутствии Френни. Она, должно быть, не понимала…

— Кто я? И оставалась в неведении до самой церемонии? Что же, это вполне объясняет ее реакцию. Может, потрясение отрезвило ее? Уж слишком большое значение она придавала нашим встречам.

— Кстати, о встречах…

— Во время первой мы говорили только о собаках. Я спросил, ее ли это спаниели. Она ответила, что они просто живут здесь. Позже я отпустил какое-то замечание насчет их пятен, и она согласилась. На этом мы расстались. На следующий день ее занимали деревья. Она допытывалась, как они называются. — Он покачал головой. — По-моему, я дважды ей ответил и больше не произнес ни слова, разве что попрощался. Больше я ничего не могу вспомнить. Поверь, если твоя кузина и напридумывала что-то, ее россказни не имеют ни малейшего основания. Ни ты, ни я ничего не можем тут поделать. Ты сама сказала, что даже не знаешь, имела ли она в виду меня или кого-то другого. Или вообще никого. Не пойму, почему она повела себя в часовне таким образом. Может, Чарлз прав и она просто переволновалась?

Франческа смотрела ему в глаза. Все верно: никто из них ничего не может сделать, по крайней мере сейчас. Он потянулся к ней; она отстранилась.

— Твоя ошибка — всего лишь первое яблоко раздора. Есть еще и другие. Я хочу понять, почему ты, воображая, будто сделал предложение Френни, так настойчиво… ухаживал за мной? — Она была уверена, что он поймет намек. И кажется, оказалась права. И без того угрюмое лицо потемнело еще больше. Но отступать она не намеревалась: — Если ты принял ее за меня, кем, по-твоему, была я?