Он так рыдал, что я, после того, как пришел в себя и выровнял автомобиль, подумал, что его хватит удар или лопнет какая-нибудь артерия. Его мотало из стороны в сторону, он лупил ладонями, хорошо, что не кулаками, по приборному щитку. Словно внутри развязался какой-то узел. Наконец, я свернул на обочину, начал похлопывать его по плечу, успокаивать. Сквозь рубашку чувствовал, какая горячая у него кожа, в нем словно пылал жаркий костер.

— Успокойся, Эл-ти. Не надо так убиваться, — говорил я.

— Мне так ее недостает, — говорил он всхлипывая, сквозь слезы, и я с трудом разбирал слова. — Чертовски недостает. Я возвращаюсь домой, а там нет никого, кроме кошки, которая плачет и плачет, и скоро я тоже начинаю плакать, пока наполняю миску тем дерьмом, которое она ест.

Он повернул ко мне красное, мокрое от слез лицо. Мне ужасно хотелось отвести глаза, но я чувствовал, что нельзя, надо смотреть. Кто, в конце концов, уговорил его вновь рассказать историю о Люси, Френке и записке под магнитом на дверце холодильника. Не Майк Уоллес и не Дэн Ратер, это точно. Поэтому я не отводил глаз. Не решался обнять его, боялся, что он заразит меня своими слезами и я тоже заплачу, но продолжал похлопывать его по плечу.

— Я думаю, она жива, вот что я думаю, — голос немного окреп, но уверенности в нем, конечно же не чувствовалось. Он говорил не о том, во что верил. В его словах слышалось другое: во что ему хотелось верить. Двух мнений тут быть не могло.

— Ты имеешь полное право в это верить, — ответил я. — Нет закона, который это запрещает, не так ли? В конце концов, ее тело не нашли.

— Мне хочется думать, что она сейчас где-нибудь в Неваде, поет в каком-то маленьком отеле-казино, — вздохнул он. — Не в Вегасе или Рено, в больших городах ей на сцену не прорваться, но вот в Уиннемакке или Эли… почему нет? В одном из таких мест. Она просто увидела объявление «ТРЕБУЕТСЯ ПЕВИЦА», и решила не ехать к матери. Черт, да они все равно никогда не ладили, так, во всяком случае, говорила Лу. А петь она, знаешь ли, умеет. Не знаю, слышал ли ты, как она поет, но умеет. Когда я впервые увидел ее, она пела в баре отеля «Марриот». В Колумбусе, штат Огайо. Или, есть другая возможность…

Он помолчал, потом продолжил, понизив голос.

— Проституция в Неваде узаконена, знаешь ли. Не во всех административных округах, но в большинстве. Она может работать в одном из трейлеров «Зеленый фонарь» или на ранчо «Мустанг». Многие женщины в душе проститутки. Лу — точно. Я не говорю, что она гуляла от меня и спала с кем-то еще, но я знаю. Она… да, вполне возможно, что она в одном из этих мест.

Он замолчал, взгляд его устремился в далекое далеко, должно быть, он представил себе Красотку-Лулу на кровати в дальней комнатке невадского борделя на колесах, Красотку-Лулу в одних чулках, ублажающего какого-то кобеля под голоса Стива Эрла и «Дьюкс», поющих «Шесть дней в дороге» или под доносящейся из телевизора мелодии «Голливудских сквайров». Красотка-Лулу — проститутка, не покойница, а автомобиль, найденный на обочине, маленький «субару», купленный ею до свадьбы, ничего не значит.

— Я могу в это поверить, если захочу, — он вытер мокрые глаза внутренней стороной запястий.

— Конечно, — кивнул я, — и правильно, Эл-ти, — думая при этом о том, чтобы сказали бы улыбающиеся мужчины, слушавшие его историю за обедом, если увидели сейчас этого человека с бледными щеками, покрасневшими глазами и горячей кожей.

— Черт, я в это верю, — он помолчал, потом повторил. — Я в это верю.

* * *

Когда я вернулся, Рослин уже легла в постель, с книгой в руке и укрывшись по грудь. Холли уехала домой, пока я отвозил Л.Т. Рослин пребывала в плохом настроении, о чем меня достаточно скоро известила. Женщина с улыбкой Моны Лизы прониклась к моему другу. Чуть ли не влюбилась в него. Чего моя жена решительно не одобрила.

— Как он остался без водительского удостоверения? — спросила она и добавила, не ожидая ответа. — Сел за руль выпивши, да?

— Естественно, — я плюхнулся на кровать со своей стороны. Снял туфли. — Но это было шесть месяцев тому назад, и если он продержится еще два, то удостоверение ему вернут. Я думаю, он продержится. Ходит на заседания «Анонимных алкоголиков».

Жена что-то буркнула, мои слова впечатления на нее не произвели. Я снял рубашку, понюхал подмышки, повесил в шкаф. Носил-то ее не больше двух часов, только за обедом.

— Знаешь, я никак не могу понять, почему полиция не пригляделась к нему повнимательнее после исчезновения его жены.

— Они задали ему несколько вопросов, — ответил я, — то только для того, чтобы собрать максимально подробную информацию. О том, что он мог это сделать, не было и речи, Рослин. Его никто не подозревал.

— И ты уверен, что это правильно.

— Да, уверен. Я кое-что знаю. Красотка-Лулу позвонила своей матери из отеля в Восточном Колорадо в день отъезда, позвонила на следующий день из Солт-Лейк-Сити. С ней все было в порядке. Эти звонки пришлись на рабочие дни, и Эл-ти провел их на заводе. Работал он и в тот день, когда они нашли ее автомобиль, припаркованный на дороге к ранчо неподалеку от Кейлайнта. И если у Эл-ти нет волшебного средства транспортировки, которое может в мгновение ока переносить его из одного места в другое, он ее не убивал. А кроме того, он и не мог ее убить. Потому что любил.

Рослин хмыкнула. Иной раз эта издавала этот отвратительный звук скептицизма. Даже после почти тридцати лет совместной жизни звук этот вызывает у меня желание повернуться к ней и наорать, требуя, что она отказалась, наконец, от этой мерзкой привычки. Или озвучивала свои мысли, или молчала в тряпочку. Я даже подумал, а не рассказать ли ей о том, как плакал Л.Т., как скопившееся напряжение вырвалось наружу слезами и рыданиями. Подумал, но не рассказал. Женщины не доверяют слезам мужчин. Они могут утверждать обратное, но глубоко внутри не доверяют слезам мужчин.

— Может, тебе самой позвонить в полицию? — предложил я. — Высказать свое компетентное мнение. Указать, что они упустили. Как Анджела Лэндсбюри в «Она написала убийство».

Я улегся в постель. Она выключила свет. Мы полежали в темноте. Заговорила она уже мягче.

— Мне он не нравится. Вот и все. Не нравится и никогда не нравился.

— Да, — вздохнул я. — Думаю, с этим все ясно.

— И мне не нравилось, как он смотрел на Холли.

Последнее означало, как я потом выяснил, что ей не нравилось, как Холли смотрела на него. Когда отрывала взгляд от тарелки.

— Я бы предпочла, чтобы ты не приглашал его на обед.

Я молчал. Время позднее. Я устал. День выдался трудным, вечер — тоже, вот я и устал. И меньше всего мне хотелось ссориться с женой, когда я едва шевелился от усталости, а ее что-то тревожило. Такие ссоры обычно заканчивались тем, что одному приходилось проводить ночь на диване. И был лишь единственный способ избежать ссоры: молчать. В семейных отношениях слова, что дождь. Семейные отношения — территория, изрезанная сухими речными руслами, которые в мгновения ока могут превратиться в бурные потоки. Психоаналитики верят в болтовню, свободный поток сознания, но большинство из них разведены или голубые. Именно молчание залог крепости семейных отношений.

Молчание.

Какое-то время спустя моя вторая половина повернулась ко мне спиной, тем самым давая понять, что день для нее закончился. Я еще какое-то время лежал без сна, думая о запыленном маленьком автомобиле, возможно, когда-то белым, припаркованном на дороге к ранчо в невадской пустыне неподалеку от Кейлайнта. Дверца со стороны водителя открыта, зеркало заднего обзора вырвано с мясом и лежит на полу, переднее сидение залито кровью и порвано дикими животными, которые залезали в кабину, чтобы посмотреть, что к чему, может и попробовать обивку на вкус.

Некий мужчина, во всяком случае, полиция считала, что это мужчина, убил в той части Америки пятерых женщин, пятерых женщин за три года, которые Л.Т. прожил с Красоткой-Лулу. Четыре из этих пяти женщин оказывались там проездом. Каким-то образом он останавливал их, вытаскивал из автомобиля, насиловал, расчленял топором и оставлял за холмом или двумя от дороги на съедение стервятникам, воронам и ласкам. Пятой стала пожилая жена ранчера. Полиция называла убийцу Человек-Топор. Когда я это пишу, Человек-Топор по-прежнему не пойман. Но больше он никого не убивал. Если Синтия Красотка-Лулу Симмс Девитт — шестая жертва Человека-Топора, она же и последняя, на текущий момент. Однако, по-прежнему не снят вопрос, была она шестой жертвой или нет. Если большинство отвечают на него утвердительно, то некоторые, скажем Л.Т., продолжают надеяться на лучшее.