— Понимаю. Возможно, она стоит этого, но деньги…

— С вашего разрешения, сэр, я мог бы поговорить с мистером Трентом.

— Гм… — Кабот уставился на поверхность стола. — Хорошо, только прощупайте его очень деликатно. Я подниму этот вопрос в разговоре с президентом после его возвращения. Что касается Мушаши, я полагаюсь на вас. Кому ещё известно его подлинное имя?

— Начальнику оперативного управления, руководителю станции в Токио и нашему сотруднику, который поддерживает с ним контакт.

Начальником оперативного управления был Гарри Рен, и хотя он не являлся человеком Кабота в полном смысле слова, именно его Кабот выбрал для этой работы. Сейчас Рен летел в Европу. Год назад Джек считал, что выбор сделан ошибочно, однако Рен хорошо справлялся с обязанностями. Кроме того, он подобрал себе великолепного заместителя, точнее, пару заместителей: знаменитые Эд и Мэри Пэт Фоули, одного из них — Джек так и не мог решить кого именно — он назначил бы на должность начальника оперативного управления, если бы мог. Эд был прекрасным организатором, а Мэри Пэт занималась оперативной работой в этой лучшей из команд, состоящей из мужа и жены, которая когда-либо имелась у ЦРУ. Назначение Мэри-Пэт на руководящую должность стало бы первым такого рода назначением в мире и привлекло бы, пожалуй, ещё несколько голосов в конгрессе. Она готовилась сейчас к рождению своего третьего ребёнка, однако это обстоятельство вряд ли повлияет на активность этой сверхженщины. В управлении был свой детский сад с кодированными замками на дверях, вооружённой до зубов охраной и игрушками, лучшими из тех, которые когда-либо попадались Райану.

— Пожалуй, неплохо, Джек. Я сожалею, что поспешил с передачей документов президенту. Лучше было бы повременить.

— Это не имеет значения, сэр. Информация подверглась самой тщательной обработке.

— Сообщите мне, что думает Трент по поводу финансирования.

— Будет исполнено, сэр. — Джек вышел из кабинета директора ЦРУ. Общение с ним ему удавалось все лучше и лучше, поздравил себя Райан. С Каботом, оказывается, нетрудно иметь дело.

Госн не торопился, он решил тщательно все обдумать. Теперь нельзя волноваться и спешить. Он сел в углу мастерской и несколько часов непрерывно курил, не отрывая взгляда от сверкающего металлического шара на земляном полу. Насколько он радиоактивен? — не покидала его мысль, но беспокоиться об этом сейчас поздно. Если из этой тяжёлой сферы исходило жёсткое гамма-излучение, он уже мёртв, ответила ему другая часть мозга. Сейчас время для раздумий и оценок. Госну потребовалось до предела напрячь свою волю, чтобы сидеть и не двигаться, но он заставил тело подчиниться.

Впервые за многие годы Госна охватил стыд за своё образование. Он владел глубокими знаниями в области электротехники и механики, однако никогда не побеспокоился раскрыть книгу по ядерной физике. Разве это может мне пригодиться когда-нибудь? — спрашивал он себя в те редкие моменты, когда задумывался над этим. А потому он углублял и расширял свои познания в тех областях, которые представляли для него непосредственный интерес: механические и электрические взрыватели, системы электронного подавления, физические характеристики взрывчатых веществ, возможности систем, предназначенных для распознавания взрывчатых веществ. В последнем он стал настоящим экспертом. Госн читал все что мог относительно приборов, применяемых для обнаружения взрывчатки.

Первое, напомнил себе Госн, закуривая пятьдесят четвёртую сигарету за день, необходимо собрать все книги по ядерным материалам, их физическим и химическим свойствам; по технологии изготовления атомных бомб, физике ядерного оружия; по радиологическим излучениям… Израильтяне не могут не знать об исчезновении атомной бомбы… с 1973 года! — изумлённо вспомнил он. Тогда почему?.. Ну конечно! Голанские высоты составлены из пород вулканического происхождения. Подлегающие скальные породы и почва, в которой эти бедные фермеры пытаются выращивать свои овощи, в основном образованы из базальта, а базальт даёт относительно высокое фоновое излучение… бомба углубилась в скалистую почву на два или три метра, и даже если из неё исходило излучение, оно поглощалось фоновым…

Значит, я в безопасности! — внезапно понял Госн.

Разумеется! Если бы бомба была настолько «горячей», её защита оказалась бы куда более эффективной! Хвала Аллаху!

Но сумею ли я… сумею ли? Неужели в этом весь вопрос?

Почему нет?

— Почему нет? — произнёс Госн вслух. — Действительно, почему? В моём распоряжении все необходимые части, повреждённые, но…

Он погасил сигарету о землю, рядом с бесчисленными окурками, и встал. Его тело разрывалось от кашля — он знал, что сигареты убивают его… они более опасны, чем… но зато помогают думать.

Инженер поднял металлическую сферу. Что с ней делать? Пока он положил её в угол и накрыл ящиком. Затем, выйдя из мастерской, направился к своему «джипу». Через пятнадцать минут Госн подъехал к штабу.

— Я должен поговорить с командиром, — сказал он начальнику охраны.

— Он только что отправился спать, — ответил тот. Ближайшие соратники охраняли покой командира.

— Меня он примет. — Госн прошёл мимо охраны внутрь здания. Куати размещался на втором этаже. Госн поднялся по лестнице, миновал ещё одного охранника и распахнул дверь спальни. Из туалета было слышно, как кто-то содрогается в приступе рвоты.

— Какого черта? — послышался сердитый голос. — Я ведь предупредил, чтобы меня не беспокоили!

— Это я — Госн. Мне нужно поговорить с тобой.

— Может быть, не сейчас? — В освещённом дверном проёме появилась фигура Куати. Его лицо было мертвенно-бледным. Слова прозвучали как просьба, а не как приказ, и поэтому Ибрагим понял из них намного больше о состоянии своего командира.

— Мне нужно что-то показать тебе, дружище. И показать сегодня. — Госн старался говорить спокойным, даже бесстрастным голосом.

— Неужели это так важно? — почти простонал Куати.

— Да.

— Тогда рассказывай.

Госн покачал головой и одновременно указал пальцем на ухо.

— У этой израильской бомбы детонаторы нового типа. Я едва не погиб. Следует предупредить об этом наших товарищей.

— Бомба? Я думал… — Куати замолчал. На мгновение выражение боли исчезло с его лица, и он вопросительно поднял брови. — Значит, сегодня?

— Я сам отвезу тебя.

— Хорошо. Сейчас оденусь. — Сила воли Куати победила слабость.

Госн спустился вниз.

— Мы с командиром должны ненадолго уехать.

— Мухаммед! — крикнул начальник охраны, но Госн прервал его.

— Я отвезу командира. В моей мастерской ему не нужна охрана.

— Но…

— Ты беспокоишься, как старая баба! Будь израильтяне такими умными, и тебя и командира уже давно бы не было! — В темноте Госн не видел выражения лица охранника, но почувствовал ярость опытного бойца.

— Посмотрим, что скажет сам командир!

— Что случилось? — В дверях появился Куати, запихивающий за пояс полы рубашки.

— Я отвезу тебя, командир. Для этого нам не понадобится охрана.

— Согласен, Ибрагим. — Куати сел в «джип». Госн отъехал под взглядами изумлённых охранников.

— Так что у тебя приключилось?

— Это оказалась всё-таки бомба, а никакое не устройство подавления помех, — ответил инженер.

— Ну и что? Мы находим десятки этих проклятых бомб! Что в ней особенного?

— Будет намного проще, если ты увидишь сам. — Госн ехал быстро, не сводя глаз с дороги. — И если ты решишь, что я напрасно потратил твоё время, можешь убить меня.

При этих словах Куати резко повернул голову и уставился на Госна. Такая мысль уже пришла в голову командиру, но он был слишком опытен, чтобы произнести её вслух. Может быть, Госн и не был настоящим бойцом, но в своей области оставался непревзойдённым. Польза, которую приносил он отряду, была не меньше, чем от любого бойца. Командир до остановки у мастерской не проронил ни слова. Ему хотелось, чтобы принимаемые лекарства позволяли ему есть, — нет, удержать в организме принятую пищу.