— Но это заранее связывает мне руки, — заметил Гудли. — А как же конституционные права?

— Для того чтобы нормально функционировать, правительство должно хранить тайны. Вы можете получить доступ к поразительным документам. Так вот, вашей целью является публикация книг или вы преследуете цели, о которых говорили? Служба обществу требует жертв.

— Ну что ж…

— В ближайшие несколько лет в ЦРУ откроются вакансии ответственных должностей, — пообещала Эллиот.

— Понятно, — кивнул Гудли с полной честностью. — Я никогда не собирался публиковать секретные документы.

— Разумеется, — согласилась Эллиот. — Полагаю, что сумею все это оформить через моё управление. Ваши данные произвели на меня большое впечатление. Мне хочется, чтобы человек с такими способностями работал для правительства — если вы согласитесь на определённые ограничения.

— В таком случае я согласен, на них.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Эллиот. — Теперь вы стипендиат Белого дома. Мой секретарь проводит вас в отдел безопасности. Придётся заполнить множество бланков.

— У меня уже есть допуск к секретным документам.

— Вам понадобится нечто более значительное, чем простой допуск. Понадобится особый допуск, разрешающий ознакомиться со специальными программами и материалами государственной важности. Обычно на оформление такого допуска требуется несколько месяцев…

— Месяцев? — переспросил Гудли.

— Я сказала — «обычно». Постараемся ускорить прохождение документов. Советую подыскать себе квартиру. Стипендии вам достаточно?

— Вполне.

— Превосходно. Я позвоню Маркусу в Лэнгли. Вам нужно встретиться с ним. — Лицо Гудли просияло. — Мне очень приятно, что вы будете работать с нами.

Новый стипендиат Белого дома понял намёк и встал.

— Постараюсь не разочаровать вас.

Эллиот следила за удаляющейся фигурой молодого учёного. Как просто соблазнять людей. Секс был важным орудием для достижения цели, но жажда власти и честолюбие — намного важнее. Она уже сумела продемонстрировать это. Эллиот улыбнулась.

— Атомная бомба? — спросил Бок.

— По-видимому, — ответил Куати.

— Кто ещё знает про это?

— Её обнаружил Госн. Больше никто.

— Ею можно воспользоваться? — спросил немец. «Почему он сказал мне об этом?» — эта мысль не покидала его.

— При ударе она серьёзно пострадала и нуждается в восстановлении. В настоящее время Ибрагим собирает информацию, чтобы оценить, что потребуется для этого. На его взгляд, это возможно.

— А тут нет какой-нибудь хитрости? Что, если её задумали израильтяне или американцы? Что-нибудь изощрённое?

— Если это хитрость, то поразительно ловкая, — ответил Куати и объяснил обстоятельства находки.

— Тысяча девятьсот семьдесят третий… Да, похоже на правду. Припоминаю, что сирийцы тогда едва не разгромили израильтян… — Бок задумался и покачал головой. — Но как применить её…

— В этом и состоит вопрос, Гюнтер.

— Ставить такой вопрос слишком рано. Сначала нужно определить, можно ли исправить бомбу. Далее понадобится рассчитать её взрывную мощь — нет, ещё до этого следует определить её вес, размеры и возможность транспортировки. Это — самое важное соображение. После этого нужно рассчитать её тротиловый эквивалент — мне кажется, что… — Он замолчал. — Я плохо разбираюсь в таком оружии. Оно не может быть слишком тяжёлым. Атомные снаряды выстреливают из артиллерийских орудий калибром меньше двухсот миллиметров. Это я знаю точно.

— Эта бомба гораздо больше, мой друг.

— Тебе не следовало рассказывать мне об этом, Исмаил. В таких вопросах сохранение тайны — исключительно важно. Подобные сведения нельзя доверять никому. Могут проговориться или похвастаться. Далее, в твоей организации могут оказаться вражеские агенты.

— Это было необходимо. Госн нуждается в помощи. У тебя сохранились контакты в ГДР?

— Что за контакты тебе нужны?

Куати объяснил.

— У меня есть несколько знакомых инженеров. Они работали в атомной программе ГДР… теперь она мертва.

— Что ты хочешь сказать?

— Хонеккер собирался построить несколько реакторов русского типа. После объединения Германии их «зелёные» посмотрели на характеристики этих реакторов и… — ну, ты понимаешь, что было дальше. У русских реакторов далеко не самая лучшая репутация. — Бок хмыкнул. — Я ведь же говорил тебе, русские — отсталый народ. Их реакторы были спроектированы главным образом для выработки расщепляемого урана или плутония, чтобы использовать полученные материалы в военных целях, — это объяснил мне один специалист…

— Значит…

— Это значит, что в ГДР велась, по-видимому, работа по созданию ядерного оружия. Интересно, правда? Жаль, что мне никогда не приходило в голову заняться этим вопросом, — тихо, словно про себя, заметил Бок. — Так что от меня требуется?

— Я хотел бы, чтобы ты поехал в Германию и нашёл там кого-нибудь — по вполне очевидным причинам нам хочется, чтобы это был только один человек, для оказания помощи.

Вернуться в Германию? — спросил себя Бок.

— Для этого мне понадобится…

Куати бросил ему на колени конверт.

— Веками Бейрут был перекрёстком торговых путей. Там готовят документы, которые лучше подлинных.

— Тебе нужно немедленно переехать в другое место, — сказал Бок. — Ты должен исходить из того, что если меня арестуют, то узнают все, что мне известно. Они сломали Петру, так что в состоянии сломать меня или кого угодно.

— Я буду молиться о твоей безопасности. В конверте есть номер телефона. Когда ты вернёшься, нас здесь больше не будет.

— Когда мне выезжать?

— Завтра.

— Увеличиваю ставку ещё на десять центов, — сказал Райан, заглянув в карты.

— Блефуете, доктор, — ответил Чавез, глотнув пива.

— Я никогда не блефую, — бросил Джек.

— Я — пас. — Кларк положил карты на стол.

— Так все говорят, — заметил сержант ВВС. — Принимаю девять и ставлю двадцать пять.

— Открываем, — потребовал Чавез.

— Три валета.

— Куда мне с восьмёрками, — проворчал сержант.

— Но не одной масти, док. — Динг осушил стакан с пивом. — Итак, я выигрываю пять баков.

— Никогда не считай выигрыш, пока он ещё на столе, сынок, — посоветовал ему Кларк.

— Эта песня мне не нравится, — ухмыльнулся Чавез. — А вот игра по душе.

— Я считал, что пехота — никудышные картёжники, — недовольно буркнул сержант. Он проигрывал уже три доллара, хотя и был отличным игроком в покер. Во время продолжительных перелётов сержант практиковался с политическими деятелями — если им требовался хороший партнёр.

— Первое, что узнаешь в ЦРУ, — как метить карты, — объяснил Кларк, отправляясь за выпивкой.

— Мне всегда казалось, что нужно пройти обучение на Ферме, — заметил Райан. Он оставался при своих, но всякий раз, когда у него подбирались хорошие карты, у Чавеза оказывались ещё лучше. — В следующий раз вместо меня будет играть жена — тогда вы все пожалеете.

— Она действительно здорово играет? — поинтересовался Чавез.

— По профессии она хирург и сдаёт так ловко, что может обмануть профессионального игрока. А карты ей нужны для поддержания ловкости рук, — объяснил Райан усмехнувшись. — Я никогда не позволяю ей сдавать.

— Миссис Райан не способна на такое, — заметил Кларк, опускаясь на свой стул.

— Твоя очередь, — сказал Динг.

Кларк принялся тасовать карты, проделывая эту операцию с незаурядным мастерством.

— Как ваше мнение, док?

— О Иерусалиме? Лучше, чем я ожидал. Согласен?

— Когда я был там в последний раз — году в восемьдесят четвёртом, по-моему, — Боже, мне показалось, что я снова в Олонгапо на Филиппинах. Запах напряжённости, беспорядков. Вроде ничего не видно, но может разразиться в каждый момент. Всё время чувствуешь, что за тобой наблюдают. А сейчас стало спокойнее, намного спокойнее. Сыграем в пятикарточный покер? — предложил Кларк.