— А что случилось в девятьсот одиннадцатом? — требует ответа Петух.

Лэйни вздыхает.

— Мне кажется, все очень запутанно, у меня не было времени заняться этим вплотную. В тысяча девятьсот шестом году в Париже под экипаж попал муж мадам Кюри. Видимо, с этого все и началось. Но если в нашем случае Харвуд и впрямь является аттрактором[34], ключевым сгустком странности событий, которые притягиваются к нему, и при этом он осознает свою роль, — что же в его голове такого, что потенциально в буквальном смысле может изменить все?

— Мы не можем сказать наверняка, — начинает Петух, — но…

— Нанотехнология, — говорит Клаус. — Харвуд был главным игроком корпорации «Санфлауэр». План перестройки Сан-Франциско. Весьма радикальная реструктуризация с привлечением нанотехнологий, вполне в духе той, что была проведена после землетрясения в Токио. С Сан-Франциско этот номер не прошел, и, что действительно забавно, ваш парень — Райделл, как нам кажется, способствовал тому, чтобы это не случилось, но об этом потом. Меня действительно беспокоит, что Харвуд продолжает интересоваться нанотехнологиями, подтверждением служит сделка, заключенная фирмой «Нанофакс АГ» из Женевы…

— Сначала Харвуд, — вставляет Петух, — купил по дешевке подставную фирму в Антигуа, и…

— Заткнись! — Петух замолкает. — «Нанофакс АГ» из Женевы и корпорацией «Счастливый дракон» из Сингапура. «Счастливый дракон», конечно же, клиент фирмы «Харвуд Левин».

— «Нанофакс»?

— Самим названием сказано все, — говорит Клаус, — и почти ничего.

— Как это понимать?

— «Нанофакс АГ» предлагает технологию, которая цифровым методом воспроизводит физические объекты на расстоянии. Область применения технологии, разумеется, довольно сильно ограничена. Но обычная кукла, помещенная в «Нанофакс» в лондонском «Счастливом драконе», будет в точности воспроизведена «Нанофаксом» в нью-йоркском «Драконе»…

— Как?

— С помощью наносборщиков из любых доступных материалов. Однако на систему наложены жесткие юридические ограничения. Например, «Нанофакс» не имеет права воспроизводить функционирующее оборудование. И, конечно же, «Нанофакс» не имеет права ни при каких обстоятельствах воспроизводить функционирующие наносборщики.

— Я думал, они уже доказали, что такая система не способна работать, — говорит Лэйни.

— О нет! — говорит Петух. — Они просто этого не хотят.

— Они — это кто?

— Государства, — отвечает Петух. — Помните о таких?

Райделл смотрел в спину человека, уверенно идущего впереди, и испытывал сложное чувство, чувство, которому не мог дать название, которое было сильней боли в боку, остро пронзавшей его, когда он оступался. Он, Райделл, всю жизнь мечтал хорошо владеть своим телом: просто двигаться, двигаться правильно, не задумываясь об этом. Быть расслабленным и в то же время точным в движениях. Он инстинктивно понимал, что перед ним именно такая свободная пластика; мужчине было около пятидесяти, но двигался он абсолютно естественно и постоянно оказывался в тени. С прямой спиной, в длиннополом кашемировом пальто, руки в карманах, он просто скользил, и Райделл топал за ним, остро чувствуя свою неуклюжесть из-за физической боли и боли своего все еще юношеского сердца: мальчик, что жил у него внутри, всегда мечтал хоть немного быть похожим на этого человека, кем бы он ни был.

Он убийца, киллер, напоминал себе Райделл, думая о лежащем трупе здоровяка; Райделл прекрасно знал, что убийство — это не энергичный обмен рукопожатиями, как в кино, а страшное братание с тем светом (он очень надеялся, что ошибается), потому что к нему во сны до сих пор являлся призрак Кеннета Тёрви, единственного человека, которого он вынужден был прикончить. Хотя никогда не сомневался в необходимости прикончить Тёрви, так как Тёрви продемонстрировал серьезность своих намерений, стреляя в дверь шкафа, где запер детей своей подружки. Убийство было вратами в нечто страшное и бесконечное. Райделл истово в это верил и точно знал, что отчаянные бандиты в реальной жизни не более романтичны, чем ворох остывших кишок. И все же он шагает, старается изо всех сил поспеть за этим, с седыми волосами, человеком, который минуту назад убил человека способом, какого Райделл, похоже, не смог бы определить, убил тихо и не напрягаясь; убил человека так привычно, как другие меняют рубашку или вскрывают жестянку пива. Что-то внутри Райделла завидовало этому, он покраснел, осознав эту зависть. Мужчина остановился в тени и оглянулся.

— Как самочувствие?

— Сносно, — ответил Райделл, который почти всегда отвечал так на этот вопрос.

— Только не «сносно». У вас гематома. А может, и внутреннее кровотечение.

Райделл стоял перед ним, держась рукой за опухший бок.

— Что вы сделали с этим типом?

Нельзя сказать, что человек улыбнулся, но морщины на его щеках стали чуть глубже.

— Я завершил движение, которое он начал, замахнувшись на вас.

— Вы его чем-то зарезали, — сказал Райделл.

— Да. Это был самый элегантный финал при сложившихся обстоятельствах. Его необычный центр тяжести дал мне возможность рассечь спинной мозг, не задев позвонки. — Все это тоном, которым сообщают об открытии нового, чрезвычайно удобного автобусного маршрута.

— Покажите мне.

Человек чуть качнул головой. Птичья острота восприятия. Свет отразился в круглых очках с золотой оправой. Человек сунул руку за пазуху своего длиннополого пальто и с непринужденной грацией извлек загнутый кверху клинок с похожим на долото острием. Райделл знал, что такой клинок называется танто — уменьшенная разновидность одного из японских мечей. Свет, что на мгновение блеснул в круглых линзах, теперь вспыхнул тончайшей радугой вдоль искривленного лезвия и соскочил со скошенного конца. Человек проделал движение, которым извлек клинок, в обратную сторону. Клинок исчез в глубине пальто, как прокрученная назад видеозапись.

Райделл вспомнил, каким действиям обучали его на случай, если нападают с ножом, а ты безоружен. Если другого выхода нет, рекомендуется снять куртку и обмотать ею запястья, чтобы их не повредили. Он представил себе, что использует проектор, лежащий в сумке, в качестве щита против клинка, который только что видел, и безнадежность этой затеи неожиданно показалась ему смешной.

— Чему вы улыбаетесь? — спросил человек.

Улыбка соскочила с лица Райделла.

— Не думаю, что смогу объяснить, — сказал он. — Кто вы такой?

— Этого я вам не могу сказать, — ответил человек.

— Меня зовут Берри Райделл, — сказал ему Райделл. — Вы только что спасли мою задницу.

— Но не ваше тело, я полагаю.

— Он мог убить меня.

— Нет, — сказал человек, — он бы вас не убил. Он бы лишил вас возможности сопротивляться, доставил бы кое-куда и стал пытать, чтобы выбить информацию. И только тогда он убил бы вас.

— Что ж, — сказал Райделл; бесстрастность собеседника его смущала. — Тогда большое спасибо.

— Всегда к вашим услугам. — Ответ был не лишен высокомерия.

— Что ж, — сказал Райделл, — но почему вы сделали это, ну, убрали его?

— Было необходимо завершить движение.

— Не понимаю, — сказал Райделл.

— Это было необходимо, — сказал человек. — Сегодня ночью вас разыскивают многие. Я не знаю точно, сколько их. Наемные убийцы.

— Вы убили еще кого-то прошлой ночью? Кровь уже засыпана «Килзом».

— Да, — сказал человек.

— Неужели я в большей безопасности с вами, чем с теми парнями, которых вы считаете киллерами?

— Да, полагаю, это так, — чрезвычайно серьезно сказал человек и нахмурился.

— Вы больше никого не убивали за последние сорок восемь часов?

— Нет, — сказал человек, — не убивал.

— Что ж, — сказал Райделл, — думаю, с вами мне ничего не грозит. Я, разумеется, не собираюсь с вами драться.

— Это мудро, — сказал человек.

— И не думаю, что смогу идти достаточно быстро или достаточно долго с таким ребром.