Она уже близко. Мы уже близко. Но я не хочу, чтобы это кончалось. Пока не хочу.

Переворачиваюсь, и теперь Кейт оказывается подо мной. Поддерживаю своей рукой ее голову, чтобы ей не приходилось класть ее на деревянный пол, когда я ложусь на нее сверху. Кейт широко раздвигает ноги, приглашая меня к себе, и я вхожу еще глубже.

— О, Боже… о, Боже…

Я улыбаюсь, когда ускоряю ритм:

— Малыш, трахает тебя совсем даже не Бог.

Конечно, я влюблен, но я все тот же Дрю.

— Дрю… Дрю… да… Дрю!

Вот так-то лучше.

Вы же не думали, что с меня полезет всякая тошнотворная сладострастная чушь, всякие целующие задницу фразочки, да? Жаль, но придется вас разочаровать.

Кроме того, я люблю слово трахаться.Оно подразумевает определенный уровень пылкости. Страсти. И оно особенное. Если бы Конгресс спросил Билла Клинтона трахал ли он Монику Левински, то не было бы вопросов, о чем они вообще разговаривали, так же?

Да и вообще, не суть важно, как вы это называете. Или как вы это делаете. Медленно и нежно или быстро и жестко, важны чувства, что стоят за всем этим. Вот что имеет значение.

Господи, на меня снизошло озарение или что? Разве вы не гордитесь мной? А надо бы.

Сгибаю свои руки и накрываю ее рот в жадном безжалостном поцелуе. Затем языком прохожу к ее плечу и, воспользовавшись моментом, покусываю его. Не так сильно, чтобы оставить следы на коже, но достаточно, чтобы Кейт опять оказалась на грани.

Выпрямляю руки, чтобы я мог посмотреть на нее. Она на мгновение приходит в себя, прежде чем напрячься, сжаться подо мной. Ее идеально накрашенные пальчики на ногах скручиваются в воздухе, когда она кончает. Ее мышцы сжимают меня так сильно от основания до самого кончика, также как рука в отчаянии сжимает тюбик с зубной пастой, пытаясь выдавить из него остатки пасты.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза, когда бормочу ругательства. И я в беспомощном состоянии, как крупинки песка, подверженные цунами. Все мое тело излучает наслаждение, когда я кончаю с силой чертового гейзера.

Невероятно.

Мы вместе тонем в волне экстаза, пока оба не начинаем глотать воздух. И потом я падаю на нее. Прижимаюсь своей щекой к ее груди, животом между ее ног. Спустя несколько секунд Кейт кладет свои руки мне на спину и начинает гладить, доставляя мне жутко приятные ощущения.

Беру ее лицо в свои руки и целую ее. В этот раз медленно. Лениво. Ее бездонные глаза смотрят в мои. Никто из нас не произносит ни слова. Нам это не нужно.

А потом я чувствую это.

Вы когда-нибудь видели скаковую лошадь, что ненадолго сходит с дистанции? Я видел. Когда она опять возвращается на дорожку, такое ощущение, что в ее жилах огонь. Она просто бежит и бежит, нескончаемое количество кругов, преодолевая мили за раз.

Понимаете, к чему я веду?

Переворачиваюсь вместе с Кейт и теперь она снова сверху, ее колени по обе стороны от моих ног, голова у меня на груди. Нам, действительно, пора бы переместиться в кровать, на полу чертовски твердо. Но, хотя, я и сам уже твердый. А это важнее.

Кейт поднимает голову, ее глаза широко раскрыты:

— Уже?

Я веду бровями вверх.

— Мы потеряли столько драгоценного времени. Судя по всему, мой член хочет наверстать каждую упущенную секунду. Что скажешь?

Делаю круговые движения бедрами, и она издает легкий стон.

Я так понимаю, это да.

Мы добрались до кровати. Не сразу.

Спустя несколько часов и три оргазма, мы лежим рядышком лицом друг к другу. На одной подушке.

— Скажи еще раз.

Она просит меня об этом уже в десятый раз. Но я не против. Если она захочет, я буду говорить ей это до посинения.

— Я люблю тебя, Кейт.

Она вздыхает. Выглядит удовлетворенной.

— Следующие несколько недель я буду довольно навязчивой и приставучей. Так что готовься.

— А я буду неуверенным в себе и ревнивым. Так что все будет супер.

Она с улыбкой произносит:

— Ты же говорил, что ты не ревнивый.

Пожимаю плечами.

— Я также говорил тебе, что больше не буду врать.

Она с нежностью перебирает своими пальчиками мои волосы на затылке:

— Когда ты узнал?

Я улыбаюсь.

— Когда ты в первый раз позволила войти в тебя без резинки.

Она резко дергает меня за волосы. Сильно.

— О, Господи!

Голос ее сердитый, как у матери, которая застукала свое чадо в десятый раз, ворующим булочки, которые брать не разрешалось.

— Дрю, это звучит совсем не романтично.

— Ты так не думаешь?

Нахожу в себе силы, чтобы поднять голову, а потом опускаю ее уже на затвердевший сосок Кейт. Посасываю его, дразню своими зубами, перед тем как отпускаю его с чавканьем.

— Потому что я подумал, что кончить в тебя — это очень романтично.

Когда я начинаю проделывать то же самое с другой ее вершинкой, она начинает тяжело дышать.

— Точно подмечено!

Я усмехаюсь:

— Так и есть, милая.

Опять опускаю голову вниз и кончиками пальцев глажу ее по руке, завороженный ее мурашками, которые появляются, когда я ее касаюсь.

— Ты не собираешься меня спросить, когда я узнала? — спрашивает она.

— Когда ты узнала что?

Кейт переворачивается на живот. Волосы ее рассыпались по плечам, касаясь и моей кожи на животе. Щекочат меня, словно перышко. Это возбуждающе. Чувственно. И вот так вот я готов идти дальше.

Эдвард Каллен может принимать свой идиотский героин и умереть от передоза. А Кейт — моя личная марка Виагры.

— Когда я узнала, что люблю тебя.

А вы заметили, что Кейт еще ни разу не ответила мне на мои признания в любви тем же? Я точно заметил. Но, как я уже говорил, я не шибко верю словам. Действия скажут вам намного больше. И каждое движение, что делает Кейт, говорит мне, что мы на одной волне.

Тем не менее, мне же интересно.

— Когда?

Она наклоняется вперед и целует мои глаза… потом кончик моего носа, а потом дарит мне сладкий поцелуй в губы. Затем отклоняется назад.

— Помнишь тот день в моем кабинете? Когда мы расстались с Билли, и я плакала?

Я киваю.

— Я должна была быть раздавлена, и я была, какое-то время. Но потом пришел ты, и обнял меня. И я больше никогда не хотела тебя отпускать. Казалось, это то, что мне было нужно, что все, чего я хотела было как раз передо мной. Вот тогда я и узнала. Что как-то ты засосал меня, и я влюбилась в тебя, — она тихонько смеется, — я так испугалась…

Нисколько не сомневаюсь.

— …потому что даже подумать не могла, что ты почувствуешь то же самое.

Провожу большим пальцем по ее нижней губе.

— Я уже чувствовал Кейт, просто еще не знал об этом.

Она улыбается и снова кладет свою голову на подушку. Ее голос мягок и искренен:

— Да. Ты иногда можешь быть таким ослом.

Вы думали, что она так скажет? Я тоже.

— Прости, что?

Она самодовольно поднимает вверх одну бровь.

— Я всего лишь говорю, что если ты взглянешь на историю наших отношений…

Прежде, чем она успевает закончить, я подминаю ее под себя, теперь ее спина прижата к моей груди.

— Это провокация, Кейт.

Тихонько вожу пальцами по ее ребрам. Томительно. Она начинает извиваться, и трется своей попкой о мой член.

Приятно.

— Забери свои слова назад.

— Нет.

Начинаю легко и быстро водить пальцами. Безжалостно ее щекоча.

— Скажи «Дрю Эванс — Бог. Выдающийся Бог гениальности».

Она сопротивляется и кричит:

— Дрю! Хватит! Перестань!

Я ее не отпускаю:

— Попроси меня вежливо, и, возможно, я перестану. Умоляй меня.

Она смеется и продолжает кричать:

— Никогда!

Вы же знаете, что говорят про никогда, да?

О, да! Будет весело!

***

Она умоляет.

А вы сомневались? Потом она оказывается сверху меня, и умоляю уже я.