— Джесс?

— О, мне так это нравится… — после долгой паузы произнесла она и опустилась коленями на кровать, чтобы рассмотреть подпись в левом нижнем углу. — Кто это написал? Изумительно, просто фантастика!

— Моя мать.

— Ваша мать была художницей? Мой папа — художник! — оживилась Джесс. — Интересно, встречались ли они когда-либо?

— Вряд ли.

— Вот бы вы удивились, если встречались! Я должна спросить у папы, был ли он с ней знаком. — Джесс оглянулась на Люка через плечо. Он стоял у кровати, засунув руки в карманы, и пристально смотрел на картину. — Она ведь умерла, когда вы были совсем маленьким, верно?

— Мне было три года.

Джесс села на край кровати.

— Вы ее хоть немного помните?

Люк помедлил с ответом.

— У меня осталось смутное ощущение длинных темных волос.

— Вы унаследовали хоть крупицу ее таланта?

— Нет. А вы?

— Только любовь папы к искусству и умение ценить творчество, но не его дарование, — Джесс снова взглянула на картину. — У вас есть что-нибудь еще из ее работ? Если есть, я бы купила их прямо сейчас.

— У меня только эта картина и еще одна — в гостиной, внизу. — Люк показал на две закрытые двери в другом конце комнаты. — Там моя гардеробная.

Разговор был окончен. Джесс вздохнула. Люк был таким же загадочным, как картина его матери. Непостижимым и безмерно привлекательным… Подойдя к гардеробной, Джесс распахнула двери и вскинула брови, увидев царивший там беспорядок.

А еще весь такой неотразимый Люк был самым настоящим неряхой.

По обе стороны узкого прохода, ведущего в смежную со спальней ванную, располагались полки. С правой стороны висела вешалка, изогнувшаяся под тяжестью пиджаков и рубашек. Джесс так и тянуло разобрать весь этот кавардак: груда футболок была втиснута рядом с несколькими папками, свитеры валялись поверх стопки бумаг, а обувь и спортивная одежда кучей громоздились на полу.

Джесс обнаружила несколько джинсов и выбрала из них пару, которую Люк надевал на днях, — с отпечатком руки на заду. Потом просмотрела рубашки, что-то бубня себе под нос. Они были или чересчур деловыми, или чересчур повседневными, а Джесс искала что-нибудь поношенное, удобное… И она нашла это, в самом конце вереницы вешалок: фланелевую рубашку в зелено-черную клетку с длинными рукавами, недостающей пуговицей и наполовину отвалившимся карманом. Джесс вытащила рубашку и кивнула. Просто идеально.

— Джесс, этой рубашке лет двенадцать. Я носил ее, когда путешествовал летом по Аляске. Она разваливается на части, — недовольно заметил Люк.

— Это именно то, что я хочу. А где ваша ярко-зеленая футболка с длинным рукавом и ваш кожаный ремень?

— Ремень в ванной. Зеленая футболка? В куче… — Люк усмехнулся, заметив ее неодобрение. — Я так понимаю, в ваших шкафах царит армейский порядок? Все рассортировано по типам одежды?

И по цветам. Но Джесс не думала, что стоит рассказывать ему о своей патологической аккуратности.

— Переоденьтесь. Футболку — вниз. Это — сверху. Засучите рукава. И нужны ваши обычные ботинки.

— Да, босс, — проворчал Люк.

Боже, этому мужчине требовалась жена — хотя бы для того, чтобы разобрать весь этот беспорядок! Люк прошел в ванную, а Джесс вернулась в спальню и подошла к полке, на которой заметила фотографии в серебристых рамках. Один снимок изображал Люка, Кендалла и Оуэна после регбийного матча. Другой запечатлел пожилых людей, стоящих рука об руку в дверном проеме особняка. Судя по одежде, это были бабушка и дедушка Люка. На фото в самой красивой, богато украшенной рамке явно была изображена мать Люка, которая обнимала карапуза-сына, с обожанием глядя на него.

Джесс взяла снимок и рассмотрела женский аналог лица Люка. Вот какими были его глаза, когда он был счастлив, — они будто танцевали на лице… Его нос был длиннее носа матери, а рот — немного тоньше. Но эти глаза, овал лица и пышные волосы… все это он унаследовал от нее.

Джесс поставила фотографию на место, заметив, что отца Люка не было ни на одном из оставшихся снимков. Услышав шаги за спиной, Джесс обернулась. Ага, именно таким она и хотела его видеть — расслабленным, небрежным… счастливым в этой своей старой одежде, потому что, черт возьми, он был Сэвиджем Сен-Сильвским. Ему не нужно было наряжаться и притворяться кем-то еще…

Джесс улыбнулась:

— Совсем другое дело.

— Вот и хорошо, потому что я не буду снова переодеваться. — Люк одернул на себе одежду. — Я люблю эту рубашку. Я и забыл о ней.

У Джесс чуть не сорвалось с языка, что, если бы он расчистил этот чулан, наверняка нашел бы еще немало полезного.

— Почему среди фотографий вашей семьи нет снимка вашего отца?

— Потому что мой отец не относится к моей семье, — огрызнулся Люк.

Ого! Что же между ними произошло?

— Мы можем приступить? У меня еще куча дел. — Он махнул в сторону двери.

Джесс кивнула и вышла из комнаты. Ее семейка могла сводить с ума, но Джесс и представить себе не могла, что родных нет в ее жизни. А вот Люк, похоже, вырос без родительской поддержки…

Из своей гостиной Люк увидел, как Джесс попрощалась с рыжеватой блондинкой, которая только что положила огромную папку для эскизов в багажник машины. Потом Джесс повернулась, чтобы направиться к особняку, и зябко потерла руки. Ветер растрепал ее светлые волосы, и в этих черных джинсах и коротком кремовом свитере она выглядела такой же энергичной и цветущей, как утром, если, конечно, не считать кругов под глазами и напряжения, сковавшего ее плечи.

Люк заметил, как Джесс бросила взгляд на дверь его гостевого дома, а потом уловил мелькнувшую на ее лице нерешительность и легкое покачивание головы. Джесс ни за что не нарушила бы его уединение, не переступила бы черту между работой и флиртом.

Люк еле заметно улыбнулся. «Пожалуйста, не стесняйтесь развеять мое одиночество, — про себя обратился он к Джесс, — особенно если у вас на уме что-то пикантное».

Джесс двинулась к особняку. Это было унылое место, необъятное и угнетающее, и Люк провел здесь немало времени в полном одиночестве. Холодными зимними ночами дом казался мрачным, и Люк не хотел, чтобы Джесс оставалась там одна сегодня вечером.

Или это он сам не хотел оставаться один сегодня вечером… После безумного дня, проведенного перед камерами, ему хотелось чего-то самого обыкновенного. Горячего ужина, стакана вина, компании.

Перед тем как пригласить Джесс к себе, Люк зашел в прихожую и накинул куртку. Стоило открыть дверь, как в лицо дунул ледяной ветер, и Люк стал гадать, не замерзнет ли Джесс этой ночью. В особняке не было центрального отопления: отец Люка швырялся круглыми суммами, как русский нефтяной миллиардер, но отказывался тратить деньги на утепление дома. На кровати Джесс постелили пуховое одеяло, в ее комнате стоял обогреватель, а в кабинете был камин — о боже, Люк забыл оставить ей немного дров! — но если бы Джесс захотелось посидеть в одной из гостиных, ей понадобился бы лыжный костюм.

Зябко втянув голову в плечи, Люк обошел особняк и поднялся туда по черной лестнице. Прошмыгнув на кухню, он подул на застывшие пальцы и обвел взглядом пространство. Рядом с включенным чайником стояла кружка с чайным пакетиком…

Люк вышел из кухни в коридор и остановился у основания второй черной лестницы. В былые времена это была лестница для слуг, и мальчиком Люк пользовался только ею.

— Привет.

Люк поднял взгляд и увидел Джесс, свесившуюся через узкие перила второго этажа.

— Привет. Хотел узнать, не поужинаете ли вы со мной.

Джесс улыбнулась.

— Что входит в меню?

— Вы питаетесь, как студентка универа, так что не привередничайте, — ответил Люк. — Спускайтесь сюда — и увидите.

Энергии лучистой улыбки Джесс хватило бы на то, чтобы разжечь радугу. Джесс исчезла из поля зрения и спустя пару секунд появилась на самом верху лестницы, задорно вспорхнув на перила.

— Джесс, нет!

Люк инстинктивно бросился к краю лестничной ограды и затаил дыхание, а Джесс слетела по перилам вниз, практически упав в его объятия. Люк сомкнул руки вокруг ее талии и подогнул колени, чтобы смягчить силу удара.