Наутро Осман первым делом попросил сведущего в таких делах шейха истолковать свой чудесный сон. Эдебали сердечно поздравил знатного гостя и рассудил так: «Осман, сын мой, Всевышний даровал тебе и твоим потомкам верховную власть над миром!» В подтверждение своих слов праведник поклонился Осману и благословил его на брак со своей дочерью, чьей благосклонности гость безуспешно добивался уже долгое время.
История о женитьбе Османа на красавице Малхун-хатун и, в особенности, о предшествовавших этому пророческих «снах Османа» – излюбленная тема османских летописцев. Одна-единственная легенда весьма кстати совмещает в себе убедительное обоснование сразу всех притязаний династии: божественные пророчества подтверждают права Османов на светскую власть, а родство со знаменитым религиозным авторитетом – на духовное лидерство. В том числе и по причине необходимости подобной легитимизации жизнеописание Османа I гораздо ближе к фольклору, сказке или эпосу, чем к исторической правде.
Считается, что Осман[38] появился на свет около 1258 года в Сёгюте, расположенном в удже (приграничном земельном наделе) его отца Эртогрула. По преданию, мальчик родился с «лицом Луны и сердцем льва». О его детских и юношеских годах сколько-нибудь достоверных сведений не сохранилось. Очевидно лишь, что Осман – хотя и не получил хорошего образования – умел читать и, вероятно, понимал несколько языков.
В 1281 году Осман наследует власть в удже и становится вождем племени кайы. Соплеменники Османа в те годы жили еще по законам родоплеменного строя, и новый вождь должен был пройти процедуру утверждения знатью племени. Избранием Османа остался недоволен его дядя Дюндару, другие же источники указывают на брата Османа Гюндюза. Однако все версии легенды сходятся в главном: кто бы из родственников новоиспеченного вождя ни претендовал на его место, это противостояние закончилось для него смертью от стрелы Османа.
Но даже упрочив свое положение, молодой правитель понимал, что побед над одними лишь родственниками недостаточно для сохранения власти. Свою военную карьеру Осман начал с набегов на соседние территории, успех которых обеспечил ему не только богатую добычу, но и славу удачливого предводителя, привлекавшую под его знамена новых воинов.
Немало поспособствовало приумножению его авторитета еще одно событие, произошедшее примерно в то же время. Когда именно Осман принял новую веру, доподлинно не известно. Легенда приписывает его обращение к исламу мистическому озарению, якобы вновь посетившему сына Эртогрула во сне. Вот как описывают это средневековые хронисты: «Однажды Осман, бывший тогда еще язычником, остановился на постой в доме благочестивого мусульманина. Вечером набожный хозяин принес в комнату гостя некую книгу и положил в изголовье его ложа. „Это священный Коран, – пояснил мусульманин Осману. – Слово Всевышнего, реченное миру пророком Мухаммедом“. Из вежливости гость взялся полистать предложенную ему книгу и настолько увлекся чтением, что так и простоял всю ночь, не выпуская Коран из рук. Уснул он лишь под утро, а перед самым рассветом, аккурат в час предписанной мусульманам молитвы, Осману явился ангел. По другой версии он услышал голос, произнесший: „Поскольку ты прочел Мое вечное слово со столь большим почтением, детей твоих и детей их детей тоже будут чтить из поколения в поколение“».
Принятие ислама не только подняло престиж Османа среди кочевников, но и обеспечило молодому вождю расположение чрезвычайно влиятельных дервишских орденов, в частности бекташи и мевлеви, чьим принципам следовал шейх Эдебали, тесть и будущий советник Османа в вопросах управления его зарождающейся державой. Именно мусульманские богословы в первые десятилетия правления династии совмещали в себе функции бюрократического и судебного аппаратов молодого государства.
С византийцами турки до поры сохраняли добрососедские отношения. Например, с наместником Белокомы (впоследствии Биледжик) Осман даже заключил договор о хранении в стенах крепости принадлежавшего туркам имущества, пока сами они откочевывали на других пастбищах. Византийские хроники отмечают оживленную торговлю между жителями империи и кочевниками и, кроме того, появление так называемых «грешников» – греческих наемников на службе у турок. Однако усиление османского бейлика[39] не могло не вызывать опасений у имперской администрации. Первые вооруженные столкновения относят к середине 80-х годов, когда наместник Ангелокомы (впоследствии Инегёль) попытался воспрепятствовать перегону кочевниками их стад с зимних пастбищ на летние. Осман в сопровождении сотни воинов немедленно выдвинулся из Сёгюта в сторону крепости. В проходе Эрменибели отряд попал в засаду и понес значительные потери – в числе погибших оказался и племянник вождя, а самому Осману пришлось спасаться бегством.
В отместку за смерть родича Осман сжег укрепленное поселение Кулача близ Ангелокомы, но эти его успешные действия не утолили гнева и не развеяли сомнений в том, что удальцы из его дружины способны противостоять регулярной армии. Следующий год Осман потратил на реорганизацию и усиление собственного войска, десятикратно увеличив его численность: с четырехсот пик во времена Эртогрула до четырех с лишним тысяч.
Византийцы тоже не теряли времени даром. Объединив силы, наместники Ангелокомы и Мелангии в битве при Икизче выступили против османского бейлика единым фронтом. В упорном сражении ни одна из сторон не сумела добиться решающего перевеса, но туркам вновь пришлось возвращаться в Сёгют с горестной вестью. На сей раз с жизнью расстался Саруяты, брат Османа и второй человек в племени кайы.
В 1291 году Осман, заручившись поддержкой сельджукского султана, осадил Мелангию. Совместная осада продолжалась всего два дня – сельджукам пришлось спешно оставить позиции из-за вторжения на их территории татар, – но и своими силами османы сумели взять город. Ошеломленный наместник вместе с семьей и слугами перешел на службу к победителям. Его имущество отошло Осману, а все прочие трофеи разделили между участниками осады. Осман тотчас переименовал Мелангию в Караджахисар – что означает «Черный замок» – и перенес в захваченный город свою резиденцию.
В знак признания его заслуг сельджукский султан, формально остававшийся сюзереном Османа, пожаловал сыну Эртогрула титул удж-бея, то есть правителя удела, и символы его нового статуса – барабан и бунчук. Это обстоятельство и репутация правителя, ставящего справедливость превыше власти, привлекли под знамена Османа множество беженцев из других турецких племен и даже переселенцев из числа разочаровавшихся в политике Константинополя греков-акритов[40]. В опустевшие дома Караджахисара, обитатели которых бежали или погибли во время штурма, Осман-бей распорядился поселить новых подданных.
В том числе и поэтому именно Османа, а не Орхана или Мурада I историки часто называют создателем тимарной системы – фундамента милитаризованного османского общества. Хроники так излагают указ Османа о передаче земель в качестве награды самым заслуженным воинам: «Надел, который я дам кому-либо, пусть без причины не отнимают. А если тот, кому я дал надел, умрет, то пусть передадут сыну его. Если сын мал, то все равно пусть передадут, чтобы во время войны слуги его ходили в поход до тех пор, пока он сам не станет пригодным для службы».
И все же, несмотря на стремление упорядочить свои владения по примеру византийцев или арабов, было бы не вполне корректно называть Османа строителем государства в нынешнем понимании этого термина. Главной его заслугой стало объединение абсолютно несхожих между собой групп людей – живущих в седле тюрков и оседлых греков, скотоводов-кочевников и городских ремесленников, язычников и «людей Писания» – в единый народ, с гордостью называвший себя османлы, или просто османы. Объединению жителей бейлика способствовала не государственная идеология, а харизма Османа, его энтузиазм неофита и, конечно, его воинская слава.
