Державе с очень протяженной береговой линией, в какую империя превратилась за минувшие полвека, такое положение дел сулило неизбежные неприятности. Особенно много проблем османам доставляли молниеносные рейды рыцарей-иоаннитов с острова Родос. На своих утлых, но шустрых суденышках крестоносцы грабили идущие из Египта баржи с зерном, затрудняли связь имперской столицы с арабскими провинциями, совершали набеги на береговые поселения и даже снабжали сирийских повстанцев оружием. Продолжать наступление на Венгрию, оставив в тылу непримиримых иоаннитов, Сулейман считал неразумным.
Впрочем, прежде чем заговорили пушки, султан прибегнул к менее затратному способу получить желаемое – к переговорам. «Чудовищные несправедливости, – писал Сулейман великому магистру ордена Филиппу де Вилье де л’Иль-Адаму, – которые вы причинили моему столь долго страдавшему народу, пробудили во мне жалость и гнев. Поэтому я приказываю вам немедленно сдать мне крепость Родос и милостиво разрешаю вам удалиться в безопасное место, взяв с собой ценное имущество. Если вы люди мудрые, то предпочтете дружбу и мир жестокостям войны».
Рыцари не ответили на ультиматум, и на османских верфях закипела работа. Хотя термин «промышленный шпионаж» еще не был в ходу, но именно таким образом османы добыли чертежи новейших венецианских боевых кораблей, и их аналоги теперь ежедневно спускались со стапелей. Пока шла подготовка, Сулейман вновь проявил себя как умелый дипломат. В обмен на торговые преференции он купил у Светлейшей республики согласие не вмешиваться в дела османов на Родосе и отказ от любых на него претензий. Право беспошлинной торговли в турецких портах даровали и Рагузе[115].
К июню новый флот из 300 тяжелых кораблей для переброски на Родос ста тысяч османских солдат был готов. 28 июля 1522 года осада орденской цитадели началась. Для османской армии это был настоящий вызов – родосская крепость не без оснований считалась одной из лучших в Европе. Иоанниты строили свою твердыню с учетом самых передовых на то время достижений инженерной мысли. Впервые в своей практике янычары столкнулись с новейшей системой фортификации, которая сводила на нет все попытки штурма. Неожиданно для привыкших полагаться на мощь янычар османов битва за Родос оказалась противостоянием не столько пехотинцев, сколько саперов и артиллеристов.
Впрочем, у османов тоже нашлось чем неприятно удивить давнего врага. Впервые в истории они применили при обстрелах крепости осколочные бомбы, весьма эффективные против укрывшихся за толстыми стенами защитников. А богатые медные рудники позволяли османам отливать длинноствольные пушки, которые гораздо реже разрывало от выстрела, чем преобладавшие в Европе чугунные орудия. За три месяца, с июля по сентябрь, османы предприняли три штурма. Во время последнего янычарам почти удалось ворваться в предварительно обрушенный саперами Английский бастион, но рыцари успели вовремя перебросить на этот участок обороны пушки, и турок встретили залпы картечи. С огромными потерями войскам Сулеймана пришлось в очередной раз отступить.
Осада затягивалась. В ход шли все возможные и невозможные средства. Благодаря самоубийственной отваге саперов османы захватили внешние стены крепости. Каким-то образом им удалось подкупить великого канцлера ордена. Однако прежде, чем он смог открыть перед турками ворота, заговор был раскрыт. Предателя казнили. Когда стало ясно, что янычары не смогут взять крепость до наступления холодов, Сулейман опять обратился к дипломатии, справедливо рассудив, что великодушие зачастую сильнее пушек. Султан предложил осажденным сдаться в обмен на гарантии неприкосновенности. На этот раз проигнорировать его слова, подкрепленные присутствием стотысячной армии, иоанниты не могли. Для усиления давления на защитников крепости османы принялись забрасывать за стены цитадели листовки с угрозами перебить всех без исключения жителей острова в случае, если иоанниты продолжат упорствовать. 20 декабря истощенные осадой и потерявшие надежду на помощь христианских королей рыцари под давлением мирного населения вывесили на стенах белые флаги.
Сулейман сдержал обещание[116] – победители не покушались ни на имущество, ни на свободу вероисповедания родосцев. 1 января 1523 года иоанниты под развевающимися знаменами покинули остров. «Ни одна битва еще не была проиграна так достойно!» – высказался о завершении осады Родоса Карл V Габсбург. Для победителей, однако, у императора добрых слов не нашлось. С потерей последнего серьезного форпоста в Восточном Средиземноморье христианские государи утратили и последние иллюзии насчет Сулеймана – теперь они ясно видели горящие из-под шкуры кроткого агнца глаза голодного волка.
Захватив Родос, султан тоже сделал для себя полезный вывод – окончательно уверился в нежелании или даже неспособности европейских держав выступить против османской угрозы единым фронтом. Ничто больше не мешало полномасштабному вторжению османов в самое сердце Старого Света. Впрочем, Сулейман не собирался спешить. По возвращении с Родоса он заявил, что следующие три года империя воевать не будет. Прежде чем начинать наступление на Европу, он желал направить все силы на модернизацию экономики и вооруженных сил. Исполнение столь амбициозного проекта Сулейман доверил другу своего детства Ибрагиму-паше по прозвищу Европеец.
Благодаря расположению своего господина Ибрагим, грек по национальности, сделал головокружительную карьеру от раба, ставшего фаворитом Сулеймана, до всемогущего великого визиря, властью и богатством уступавшего разве что самому Осману. Судьба этого незаурядного человека – лучшая иллюстрация жестокой, но чрезвычайно эффективной кадровой политики османов.
Так же, как янычар, основу имперской армии и опору власти правящей династии, османские султаны с малолетства взращивали для себя и государственных чиновников. Среди детей, взятых по закону девширме, печально известному как «налог кровью», или «кровная дань», османы отбирали наиболее способных. Самые одаренные из них получали образование в закрытой дворцовой школе, чтобы впоследствии употребить полученные знания на благо империи. Они обучались бок о бок с наследными принцами и другими отпрысками правящей династии. Османам был чужд национализм – происхождение воспитанников не имело для них никакого значения. Большинство будущих сановников империи были греками, сербами, хорватами, армянами и представителями других народов.
Одним из счастливчиков, обучавшихся в дворцовой школе, стал Ибрагим. По уровню преподавания школа не уступала крупнейшим университетам Европы того времени – Ибрагим знал несколько языков, прекрасно разбирался в экономике и военном деле.
Сразу после опоясывания священным мечом Сулейман начал постепенно возвышать своего наперсника, одаривая его званиями и должностями. Обеспокоенный столь стремительным карьерным взлетом, Ибрагим однажды даже просил не назначать его на слишком высокие посты, потому что «оттуда страшнее падать». В ответ довольный скромностью своего протеже султан со смехом пообещал не казнить Ибрагима, как бы сильно тот ни провинился перед господином. Как знак особого расположения Сулейман в 1524 году даже выдал замуж за Ибрагима свою сестру Хатидже. В качестве свадебного подарка султан преподнес молодоженам прекрасный новый дворец[117].
Поэтому именно Ибрагиму-паше султан поручил преобразовать административное устройство всех провинций по единому образцу – и прежде всего в охваченном восстанием Египте. Однако, сколь бы хорошо ни относился султан к друг детства, он не собирался складывать все яйца в одну корзину. Ибрагим-паша был главным, но не единственным ставленником Сулеймана из преданных лично ему людей низкого происхождения, изначально не имеющих ни политических связей, ни веса в обществе. Несмотря на то, что эта политика вызывала постоянное недовольство правящей верхушки и старой знати, Сулейман отдавал себе отчет в том, что лишь опираясь на талантливую молодежь, он сможет воплотить в жизнь необходимые стране реформы.
