Кефовер, начиная свои слушания, не предусмотрел двух весьма специфических последствий. Во-первых, усилилось присутствие мафии в Лас-Вегасе, вызвав там строительный бум. Во-вторых, закрыв для организованной преступности такие города, как Холлэндейл, он значительно увеличил привлекательность для нее Кубы.

Что же до безработного президента Батисты, проживавшего в Дейтона-Бич, то самолюбие в конце концов заставило его вернуться домой, на Кубу. За два месяца до выборов 1952 года он вновь захватил власть, поскольку, усвоив урок 1944 года, бесстыдно подтасовал результаты выборов, чтобы на этот раз исключить возможность поражения. В игорной Мекке, которую он помог создать, теперь заправляли жулики, которые и вели себя как жулики: один воровал у другого. Батиста считал, что, если обманывать игроков, они уйдут в другое место. Поэтому он решил заменить чужих жуликов своими собственными.

Жуликом, которому он доверял больше всего, был его старый приятель Мейер Лански.

Лански, незадолго до этого захвативший гаванский Montmartre Club, понимал, что наибольшую прибыль игра с большими ставками принесет в том случае, если будет вестись честно. Он принял приглашение Батисты стать неофициальным «министром игорного бизнеса» Кубы с годовым жалованьем в 25 тыс. долларов. Для Лански это стало своего рода лицензией на печать денег.

По распоряжению Лански полиция Батисты выгнала с острова «плохих жуликов», т.е., разумеется, его главных конкурентов. После этого Лански убедил Батисту субсидировать проводимую им чистку игорной индустрии правительственными грантами и принять «Закон о гостиницах 2074». По нему иностранцам, инвестирующим более 1 млн. долларов, предоставлялось освобождение от налогов и выдавалась лицензия на открытие казино. Лански получил и то, и другое и умудрился захватить контроль над Nacional, заплатив менее 50 центов за доллар. Управляющим Nacional он сделал своего брата Джейка, а вскоре Montmartre Club приобрел долю в Tropicana. Бывшему партнеру Лански, Сантосу Трафиканте-младшему, который жил на острове более 20 лет и фактически стал главой мафии Тампы, было разрешено возглавить деятельность Sans Souci, Sevilla-Biltmore, Commodoro и Deauville. Этой паре частично принадлежал Capri, где имел долю другой друг Лански, актер Джордж Рафт. Единственным отелем-казино, который смог приблизиться к «безмафиозному» статусу, был Havana Hilton, поскольку основатель этой сети Конрад Хилтон пообещал, что его бизнес останется честным. Но Батиста продал лицензию на казино консорциуму друзей Лански за миллион наличными, и это по сути нейтрализовало мистера Хилтона.

Само собой разумеется, приходилось постоянно задабривать Батисту и его окружение. Это включало ежедневную уплату доли прибыли от игорных столов, помимо того, что он получал от контроля над проституцией и, в случае Трафиканте, от перевозок героина, и означало, что, несмотря на все заявления о намерениях и целях, страной управляла мафия.

Лански решился на следующий шаг. Сделав своими партнерами Лучиано и Костелло, он договорился с правительством Батисты о финансировании жемчужины гаванской короны — Riviera Hotel. Это великолепное двухэтажное здание с 440 номерами должно было стать крупнейшим и самым дорогостоящим проектом казино-отеля за пределами Лас-Вегаса.

Хотя этот отель стал своего рода памятником, возведенным Лански самому себе, его имя, как ни странно, не фигурировало ни в одном официальном документе, даже в лицензии на открытие казино. Она была выдана на имя Эдди Левинсона, нью-йоркского приятеля Лански. Не указал Лански свое имя и в документах корпорации, ставшей владелицей отеля. Здесь подставными владельцами были Бен и Гарри Смиты из Торонто. Лански упоминался там всего лишь раз — в качестве директора кухонь.

Человек, якобы когда-то сказавший: «Преступный мир могущественнее, чем US Steel», — предусмотрел все. Даже если Лански и не говорил этих слов, а на этот счет есть некоторые сомнения, сравнение преступности с US Steel не так уж грешит против истины. Каждое казино имело счета в банках Майами. Ежедневно с Кубы в эти банки перевозились чеки и наличные, а из Флориды средства переводились в другие места. Часть денег вкладывалась в законный бизнес в Соединенных Штатах, часть бесследно исчезала. Деньги, кроме того, перемещались из Кубы в Швейцарию, а затем возвращались на счета мафии в Штатах в виде законной прибыли от предприятий, расположенных на Кубе. Ко времени открытия Riviera, которое произошло как раз в канун Рождества 1956 года, на Кубе было так много героиновых денег, что «лондромат» Лански — этакий анти-Диснейлэнд — стал самым одиозным местом на всей планете.

Гавана превратилась в «американский бордель». Коррумпированность режима Батисты, достигшая немыслимого уровня, повлекла за собой беспорядки на улицах Гаваны. Еще большая опасность таилась в горах Сьерра-Маэстра, где бывший бейсболист, студент-юрист и политический заключенный по имени Фидель, его брат Рауль, их товарищ Че и 128 других повстанцев готовились к захвату острова.

Батиста уже заручился обещаниями Вашингтона, что в том случае, если ему придется в спешке покинуть Кубу, он получит убежище в Дейтона-Бич. Но нет убедительных данных о том, что и у Лански имелась стратегия отступления. Непохоже, чтобы такой умный человек, как он, не увидел «знаков на стене». Возможно, он думал, что деньги, которые он платил Батисте — целых 30% прибыли от игорных столов Riviera, — были своего рода страховкой, гарантировавшей ему безопасность в любой ситуации.

Вполне вероятно, что он, как недавно предположили некоторые историки, страховал свою позицию, давая деньги и Кастро. А может, он просто был ослеплен своим успехом.

Как-никак он, подобно вору, укравшему чертежи, изобрел первый в мире офшорный финансовый центр.

Мечты Мейера Лански о мире, недосягаемом для Службы внутренних доходов, были разбиты повстанцами, спустившимися с гор и с помощью оружия, которое было получено от американских гангстеров — в частности, от соратника самого Лански Сантоса Трафиканте-младшего, — захватившими остров. Че Гевара занял Гавану в первый день 1959 года. Батиста бежал в Нью-Йорк в канун Нового года, увезя с собой 40 млн. долларов. Кастро вступил в город 8 января, а в ночь перед этим Лански бежал оттуда, бросив 17 млн. долларов. Через несколько дней Кастро «отблагодарил» Трафиканте за помощь в подготовке восстания тем, что отправил его в тюрьму, где тот провел целый год.

Некоторое время Вашингтон играл роль настойчивого поклонника, и вначале Кастро отвечал ему взаимностью. Однако мимолетный роман обернулся длительной враждой. Кастро выгнал американцев, захватил контроль над казино и заключил союз с русскими. Лански назначил за голову Кастро вознаграждение в 1 млн. долларов, которое пообещал выплатить после возвращения в Гавану, хотя в глубине души вряд ли рассчитывал на успех. Некоторые из приближенных Лански обвиняли его в том, что в этих бегах он слишком долго ставил не на ту лошадь, но кто мог предугадать, что банда пьяных головорезов устроит целую революцию? Кроме того, Куба всегда служила мафии верой и правдой.

Зализывая раны на Майами, Лански готовился вступить в новую игру. Он уже усвоил некоторые ценные уроки относительно «новой Кубы». Она должна быть маленькой и располагаться достаточно близко к материку, чтобы туристов и игроков из США можно было легко доставлять туда и обратно. Т.е. во многом она должна была походить на «прежнюю Кубу». Кроме того, ею должен был управлять глубоко коррумпированный политический режим, возглавляемый достаточно жадным лидером, который примет мафию с распростертыми объятиями. Но, в отличие от Батисты, у этого тирана должны быть достаточно прочные позиции, чтобы политическая ситуация оставалась стабильной. А деньги мафии должны настолько сильно «пропитать» экономику этой страны, чтобы без них не мог обойтись ни один другой диктатор, пожелавший захватить власть.