— Так, ну это открытая информация, — Денис Витальевич крутит между пальцев ручку, — Спросите у него, какая фамилия была у директора детского спортивного лагеря и его зама, в котором мы летом проходили практику на первом курсе.

— Игнат? — я выжидательно смотрю на него.

— У директора была фамилия Кирсанов, а его зама звали Римма Васильевна. Фамилии женщины никто не знал, но ее появление предвещали поговоркой «Сейчас Риммочка придёт — кирсаночку станцует», — мужчина начинает мечтательно улыбаться воспоминаниям.

— Кирсанов и Римма Васильевна, — отвечаю я Денису, а его передёргивает, и он поднимается со стула.

— Спросите, что делали на сборах от военной кафедры, — голос резкий, да принять существование паранормального для врача — это непросто.

— Хлороформ нюхали, — скалится в улыбке мой призрак, — Кто-то в ампулах притащил, а мы пытались в сознании остаться.

— Хлороформ нюхали, — в растерянности отвечаю я Денису, а он сокращает между нами расстояние и нависает.

— Саша, черт вас возьми! — он синхронно бьет обоими кулаками об столешницу, — Этого не может быть!

— Помогите ему, пожалуйста, — поднимаю глаза на его серьезное лицо, — Расскажите мне и ему все, что знаете со дня аварии.

—

— Да я и не знаю ничего, — мужчина начинает мерить кабинет большими шагами, — Прилетел в Москву из Будапешта в день заседания по разводу Бориса, а следом — уже авария. Вы знаете, кто такой Борис? — ещё одна проверка с его стороны. Я киваю в ответ, и он обреченно продолжает, — Борис вгрызся в него, всех разогнал, по сей день ведёт сам. Подпускает только меня и младший персонал.

— Игнат помог супруге вашего главврача оформить развод. Борис применял физическое насилие в семье, и так вышло, что Плисецкий об этом узнал. Он только припугнул Бориса медицинскими заключениями и не пустил их в материалы дела по разводу, взяв обещание, что Борис уйдёт сразу, как закончится контракт.

— Твою ж… — пальцы мужчины зарываются в волосы и тянут их в стороны, — Саша, вы вообще сейчас понимаете, что говорите мне о том, что Борис пытался убить Игната и хочет сделать это снова, только законным путём, завершив начатое?

— Но вы же думаете также! — я повышаю голос, пытаясь добавить убедительности, — Иначе не готовили б документы на повторную экспертизу…

— Откуда вы знаете? — Денис прекращает движение, падает на кушетку, застеленную белой простыней и ловит мои глаза, внимательно вглядываясь.

— Игнат сегодня все утро провёл рядом с вами…

— Саша, — Денис грустно усмехается, — Предположим, что я вам верю. Но вы осознаёте, что нам нужны эти бумаги, которые обличают Бориса, — Без них я не смогу его прижать, разве что оттянуть время до отключения питания. А дальше? Выкрасть тело? — он расстёгивает верхние пуговицы медицинского халата и рубашки. Переживает, я вижу, что ему очень больно от собственного бессилия.

— Я… — сглатываю, — Все понимаю. Мы думали, что вы можете знать где документы. Или, может быть, уговорить бывшую жену Бориса дать показания…

— Не выйдет. Она улетела к родителям в Швейцарию и здесь ее дела решают только адвокаты.

— Бедная женщина…

— Александра, уж простите за вопрос. Кто вы Игнату? Откуда вообще с ним знакомы?

— Он встретил меня на улице несколько дней назад, поразил, убедил и вот, — я неопределённо пожимаю плечами, — Сижу здесь. Знаете, Денис все так точно сплелось — болезнь Тоши, мой развод, появление Игната и то, что мой отец — Васнецов Леонид Васильевич…

— О, Господи! — взрывается Денис — Балерина, если ты и правда здесь, подойди ко мне. Пациент сложный по страховке. Пианист, застрахованы руки. Не может играть, не берет октаву, жалуется на резкие прострелы в кисти. На снимке не вижу ничего! Вот совсем, посмотри! — Игнат подходит к световому столу, на который Денис помещает снимки руки в трёх проекциях, — Контракт у парня драконовский, через месяц гастроли по Европе.

— Саш, — мой призрак задумчив, — Скажи Денису Витальевичу, что здесь ему пригодится МРТ, если и она не даст клинической картины, то пусть пробует исследование при локтевом отведении кисти. Я думаю, что это — перелом ладьевидной кости.

— Игнат говорит, что это может быть переломом ладьевидной кости, предлагает МРТ и какое-то локтевое отведение кисти… — смотрю, как с каждым моим словом лицо врача отражает все больше оттенков шока. Поверил. Теперь точно. Выдыхаю.

— Спасибо… — мотает головой, стряхивая наваждение, — Как быстро пианиста в чувства привести, Плисецкий? Саша, где он стоит?

— Рядом с вами. Слева, — мужчина поворачивается к кажущейся пустоте, — Друг, это звучит, как полная шиза, но я верю. И безумно рад, что ты здесь, — поднимает руку, чтобы коснуться воздуха, но тут же прячет в карман и начинает перещёлкивать ручку, — Я обещаю, что тебя не отключат, Игнат, и попробую поднять все записи камер, которые близки к зданию суда и месту аварии. Сейчас мне нужно дать ответ по музыканту, а вы, Саша, возьмите мою визитку, ваш номер у меня есть. Созвонимся завтра, мне пришлют ответ на запрос по повторной комиссии, — он берет в руки папку с историей болезни и идет к дверям, на секунду замирает и оборачивается, — Так что дальше с ним делать, Игнат?

— Пусть дует со всеми заключениями в травматологию, быстрое восстановление здесь возможно только при помощи операции. Придётся настоять под свою ответственность, — передаю слова Игната Денису и мы выходим из кабинета.

Я смотрю, как молодой врач уверенным шагом удаляется в глубь коридоров. По пути к нему подбегают сотрудники и он продолжает движение, общаясь сразу с тремя медсестрами.

— Ну что, здесь сделали все, что могли? — Плисецкий подходит ко мне сзади, — Теперь можем поужинать и купить елку. Кстати, здесь за углом есть отличная пиццерия, — смотрю на него, не скрывая удивления. Меня даже немного раздражает его позитивный настрой. Как ему вообще удаётся шутить в такой ситуации?

— Игнат, а ты не хочешь к своему телу? Вдруг…

— Нет, Саш, — он резко становится серьёзным, — Я с тобой, как человек хочу. Вдруг это моя последняя странная возможность быть счастливым? — вибрации его голоса пробирают меня до макушки, очередным осознанием того, как он мудр и прав. Прячу влажные глаза, делая вид, что ищу в рюкзачке резинку для волос. Беру ее в рот, а руками собираю на макушке волосы.

— Откуда это у тебя? — голос Игната «садится», — перерываю возню с причёской и, проморгавшись, возвращаю взгляд на его лицо, — Положи резинку на ладонь, — послушно исполняю его просьбу, затаив дыхание.

— У меня есть дочь… — потрясённо качает головой, — Я купил ей точно такие же резинки, как у тебя, с чёрными котятами в аэропорту Питера. В каком-то ларьке. Мы тогда котёнка взяли у соседей, а он чумкой заболел… Она так плакала, когда я увозил его в ветеринарку, — мужчина прикрывает глаза, в попытке справиться с эмоциями.

— Почему ты не почувствовал ребёнка, когда встретил жену? — вопрос срывается у меня с губ сам собой, а в душе похрустывает разбитым стеклом боль за маленькую девочку, которая оказалась в ситуации куда более чудовищной, чем обычный развод родителей.

— А ее нет у Наташи, — он дотрагивается до моей груди в районе сердца, — Вот здесь, — и я чувствую, как его душит, разрывает душу на атомы любовь к дочери, — Есть много всего — боль, смятение, ложь, страсть, а света — нет…

В такси не выдерживаю гнетущего, пробирающегося под кожу и разъедающего нервную систему, молчания Игната. Откладываю коробку с пиццей, которую держу на коленях, в сторону и подношу телефон к уху.

— Игнат, я тут подумала… Может быть, нам поехать к тебе домой? Я просто побуду в подъезде, а ты сможешь зайти домой и увидеть дочь. Подожду сколько надо…

— Нет, Саш, — мужчина отмирает, но ко мне не поворачивается, продолжая смотреть в окно, — Дочь может меня увидеть, не хочу ее напугать.

— Понимаю… — в голове звон, и я больше не знаю чем ему помочь, не могу придумать даже ободряющих слов.